Владимир Михановский - Гостиница «Сигма»

— «Анитра» раздумывает… — догадался Дон Фигль.

Конечно, непросто было «Анитре» выбрать из тьмы книг самую достойную. Сколько мыслей, сколько образов, сколько стилей! Заблудишься в два счета, как в дремучем лесу. Но «Анитра» все переводит на суровый и скупой язык информации. Любые красоты она оценивает по двенадцатибалльной системе. «Анитру» не обманешь.

…Закат на Миссисипи? Море оранжевого пламени? Окровавленные запястья лиан, свешивающихся в мутную воду? Пробковые дубы, которые взобрались на гребень глинистого обрыва? Превосходно, но какое количество информации содержится в этом описании? И много ли этой самой информации придется на одну страницу текста?..

И самые красочные пассажи тускнели, когда к ним прикасалась «Анитра». Машина брала очередную книгу — вернее, ее магнитную копию, — определяла общее количество информации и затем делила его на число страниц. В результате, как правило, получалось число довольно мизерное…

Расправившись таким образом с жертвой, «Анитра» принималась за следующую. Полученные цифры ей предстояло в конце сравнить и выбрать среди них наибольшую.

Хорошо бы каждой книге раз и навсегда выставить оценку, соответствующую тому объему информации, который она содержит. Но люди об этом ее не попросили, а проявлять инициативу «Анитра» не умела.

Буквы на кофейном экране продолжали свою бессменную пляску. В хаосе букв иногда проскальзывали обрывки слов и даже целые слова, но они тотчас таяли, чтобы смениться новыми.

Наконец ход грандиозного процесса начал замедляться. Огоньки на вертикальной панели вспыхивали все ленивей, а огненные стрелы, еще пять минут назад бойко подпрыгивавшие под самый потолок, напоминали теперь сытых питонов.

Экран внезапно очистился, словно школьная доска, с которой все записи вдруг стерли мокрой тряпкой. Медленно-медленно из глубины экрана всплывали буквы. Вероятно, они должны были сложиться в название книжки-победительницы. Абор и Дон одновременно нагнулись над экраном, стукнувшись лбами, отчего последовал звук, похожий на стук столкнувшихся бильярдных шаров. Оба, сгоряча не поняв, в чем дело, отпрянули от светящейся выпуклости, чтобы через секунду снова в точности повторить весь маневр. Но ни Дон, ни Абор не почувствовали боли. До ощущений ли им было, когда сейчас, в эту минуту, решалась судьба самой лучшей в мире книги, книги-короля, царь-книги?..

Абор Исав, машинально потирая на лбу две полнометражные шишки, что-то вычитывал с экрана, беззвучно шевеля губами. В сочетании световых букв ему чудилось нечто, отчего сладко замирало сердце и начинали дрожать коленки.

Дон Фигль вел себя более сдержанно. Он досадливо морщился, трогая ладонью пылающий лоб, затем даже попытался насвистывать что-то бравурное. Но кто знает, что было у Фигля на душе?..

Огненная стрела застыла на полдороге. Многоцветные огоньки на панели таяли, словно догорающие спички. «Анитра» выполнила заданный урок.

— «Лестер Армстронг, „Твой спутник“», — вслух прочел Абор Исав, чуть не носом водя по экрану. — Что за дьявольщина!..

— Ты чем-то недоволен?

— Армстронг… Первый раз слышу такую фамилию. — В голосе Исава звучала растерянность.

— Мало классиков читаешь.

— Что это за писатель?

— А это и не писатель вовсе.

— То есть как?

— Очень просто. «Твой спутник» — это сборник физических констант и таблиц. Настольная книга каждого техника. Короче говоря — справочник…

Да, именно справочник оказался самой гениальной книгой по оценке термоионной, с блуждающей запятой, «Анитры». Но можно ли считать эту оценку самостоятельной? Ведь программу для «Анитры» составляли люди…

Информация стекалась сюда со всех стволов, лав и штреков. Это был центр отсека или командной рубки, где располагался круглый пульт управления всем комплексом.

Не обычный, а сдвоенный термометр, серебристый столбик на левой шкале которого превысил цифру 19, показал: там, наверху, температура воздуха в тени равна двадцати градусам по Цельсию. Неплохо для апреля в умеренной полосе. Правая шкала показывала температуру внизу.

Здесь, внизу, понятия «день» и «ночь» были чисто условными. Пластиковые стены слабо светились холодным безжизненным огнем: фосфоресцировали листы, из которых манипуляторы сшивали рубку. Об этом, очевидно, знали люди из Центра, проверявшие перед отправкой сюда каждый рулон пластика, каждый прибор, каждый моток проволоки. Поэтому Большой Мозг решил оставить свечение, хотя для аппаратов, считывающих информацию с экранов при помощи инфралучей, освещение было ни к чему.

— Ежечасный обзор, — сообщила мембрана в центре пульта. — Все данные, полученные в течение часа, сведены в одну систему. Вертикальная проходка продолжается с опережением графика.

— Как с вольфрамом? — перебил бас, прозвучавший из глубины установки, похожей на шкаф.

— Его процентное содержание в руде продолжает повышаться, — заторопилась мембрана.

— Так я и предполагал. Третичный слой должен быть богат тяжелыми металлами.

— Что делать группе манипуляторов?

— Включите вторую обогатительную установку, — распорядился бас. Он умолк. Молчала и мембрана, словно ожидая еще чего-то.

— Я проанализировал все данные… закончил подсчет, — нарушил бас тишину. — В лучшем случае нам остается жить не более трех суток.

Многочисленные экраны, окружавшие пульт, на мгновение блеснули разноцветными огнями.

— Срок не очень малый… — начала мембрана, когда стало ясно, что бас ничего больше не добавит.

— Может, за это время кто-нибудь из людей… — робко заметил третий голос.

— Вероятность, что в этот пустынный район попадет человек, практически равна нулю. Координатору это следовало бы знать, — проговорил бас.

— Снять посты? — спросила мембрана.

— Нет! Будем работать до последней минуты.

— Есть еще одна возможность… радировать в Центр. — Мембрана выжидательно умолкла.

— Просить о помощи не будем.

— Почему?

— Да потому, что это перечеркивает весь опыт. Хорош самостоятельный комплекс, вдруг начинающий взывать о помощи с планеты, которую только начали осваивать. О какой помощи можно говорить, если сигнал бедствия будет идти до Земли более четырех лет? И чего будет стоить комплекс, который сам не сможет справиться с возникшими затруднениями?

— Но Мозг умрет через трое суток! — заволновалась мембрана. — Как только это произойдет, мы взлетим на воздух.

— А кто сказал, что все научные эксперименты должны оканчиваться благополучно? — невозмутимо отрезал бас.

Полтора часа назад он был еще на испытательном полигоне Зеленого городка. Даже не верится… Не верится, что впереди месяц отдыха, море, пальмы и яхтаамфибия…