Юрий Шушкевич - Вексель Судьбы (книга первая)

Но, по-видимому, Рейхан действительно являлся птицей весьма важной, поскольку шифрованные запросы о его судьбе по линии военной контрразведки продолжали следовать один за другим. Затем они внезапно прекратились, после чего в расположение 39-й армии, удерживающей свои позиции в наибольшей близости к Мончаловскому лесу и местам февральского прорыва, прибыли уже знакомые нам бойцы ОМСБОН -- Гурилёв и Здравый.

Задачей им было поставлено следующее: "Действуя на территории, оккупированной противником, установить местонахождение А.Рейхана или выяснить его судьбу, установить местонахождение имевшегося при А.Рейхане архива, обеспечить эвакуацию А.Рейхана с архивом в расположение советских войск".

Зачитав приказ, майор контрразведки при штабе 262-й дивизии устно пояснил, что при расспросах о Рейхане разведчики должны исключить возможность любой огласки, которая могла бы привлечь к объекту розыска внимание немцев. Это означало, что каждого информатора из местного населения -- за исключением случаев абсолютной уверенности в его последующем молчании и лояльности -- надлежало после поступления информации ликвидировать.

С таким вот странным, безрассудным и практически невыполнимым заданием двое разведчиков отправились за линию фронта. Из-за авианалета выспаться перед заданием толком не получилось, и они вышли в свой путь уставшими, с тяжестью на сердце и нехорошими предчувствиями.

Штаб 262-й дивизии был расквартирован недалеко от деревеньки с пугающим названием Разбойня, на окружённой непроходимыми заболоченными лесами высоте с ничего не говорящим именем "двести пятьдесят". На этом относительно сухом месте можно было располагаться с известным комфортом, поскольку уже менее чем через километр в любом из направлений начинались мрачные и гиблые топи. Весной, когда в лесах растаял снег, болота стали непроходимыми, и отдельным соединениям 39-й армии, оказавшимся посреди них, выбираться на сухие участки, где стояли основные силы, было не менее сложно, чем выходить из неприятельского окружения. Болотная глушь служила на тот момент второй линией фронта.

Идти разведчикам предстояло на северо-восток в направлении Павлюков в условиях абсолютного бездорожья. Направление держали по руслу небольшой лесной речушки, вздувшейся от обильного половодья и залившей своей чёрной блестящей водой неширокую полосу твёрдой суши. Уже через полчаса сапоги были полны воды, а освободившиеся от ледяного панциря низменные пространства душили скоплениями болотного газа. Радовать могло только отсутствие комаров.

Когда начало темнеть и не представилось возможности обнаружить сухой участок для ночлега, пришлось рубить молодые ёлки и осины, чтобы на покрытой слоём воды лесной почве навалить настил.

На следующий день предстояло вплавь переплывать разлившуюся Осугу, так как в окрестностях двух прибрежных деревень не удалось найти ни одной лодки. В ледяную апрельскую воду погружаться пришлось нагишом -- для одежды, рации и оружия соорудили плотик, который попеременно толкали впереди себя.

За Павлюками несколько километров разведчики быстро и легко прошли по сухому редкому лесу, после которого вновь начались болота. Решили повременить до сумерек, и когда на землю стала опускаться вечерняя мгла, вышли на тракт, ведущий к Медведево и далее -- до самого Ржева. Здесь уже могли встречаться немцы, поэтому ступать старались почти бесшумно, вслушиваясь в отголоски далёких звуков и хруст веток в лесу. Так удалось преодолеть километров пять или даже семь. Когда же сгустившаяся мгла сделала невозможным быстрое и ориентированное движение, а идти наугад в этих местах было недопустимо, разведчики вновь свернули в лес. Углубившись в чащу метров на семьсот, они нашли подсохшую широкую кочку, на которой и устроились на ночлег.

Лес был полон густого и мглистого тумана, причём туман поднимался не только с болотистых мест, но и стлался над участками относительно сухими, периодически накрывая выбранное для ночлега место. Но подобная дополнительная маскировка вряд ли могла навредить.

Алексей хорошо запомнил ту ночь: ещё с вечера небо заволокло низкими серо-чёрными облаками, из-за которых мгла казалась беспросветной. Абсолютная чернота, исключавшая любые оттенки и тени, заливала глаза и вдавливала голову в землю. Нарастающее господство тьмы было настолько всеохватывающим, что в какой-то момент, заполнив собой всё сверху, она начала проникать вовнутрь со стороны спины и затылка, который онемел и перестал чувствовать покалывание острой еловой хвои.

Все звуки, изредка оглашавшие затихающий лес, -- хруст ли распрямляющейся ветки, падение капли ночной росы или случайный возглас птицы -- стремительно затихли и прекратились. Торжественная, непостижимая, непередаваемая тишина!

Последним, что запомнил Алексей перед тем, как заснуть, была мысль о том, что тьма спустилась навсегда, и что теперь он, этой тьмой увлечённый и задавленный, уже никогда не проснётся.

* * *

Однако пробуждение, пусть даже и омрачённое неожиданным нападением неизвестного, едва не стоившим Алексею Гурилёву жизни, состоялось.

Однако к счастью ли? Разведчики очнулись без оружия, карт, радиосвязи и запаса продуктов. И вместо выхода на рубеж своего предстоящего задания им пришлось отправляться на "самоукомплектование".

Когда едва заметная и неисхоженная тропа, обнаруженная сержантом Здравым, вывела на широкую просеку со следами тракторных колёс, разведчики наконец-то смогли сориентироваться.

Было вполне очевидно, что по направлению вправо просека вела в сторону деревеньки Медведево, за которой проходила железная дорога из Вязьмы и откуда они уже слышали шум поезда. Идти на хорошо охраняемую территорию в разгар дня было сродни самоубийству.

Зато движение в левую сторону, в направлении на запад и северо-запад, обещало выход к заброшенным и обезлюдившим после зимних боёв деревням Ельцово и Ступино. Эти населённые пункты так или иначе были определены первыми в их поисковом плане. С учётом сложившейся ситуации можно было подстеречь на окраине подвыпившего полицая и, придушив, забрать у него карабин и патроны. Можно было найти и подобрать оружие и амуницию в местах, где зимой пробивались из котла остатки 29-й армии. А уже оттуда, перескочив через продолжение Волоколамского шоссе и железную дорогу Москва-Рига, побывать на станции Мончалово и исследовать Мончаловский лес.

По просеке, ведущей в сторону Ступино, Гурилёв и Здравый двинулись быстро, но осторожно и почти бесшумно. Не прошло и километра, как лес начал редеть, и перед взором открылась широкая светлая поляна с уже поднявшимся травостоем.