Николай Басов - Место отсчета

— Чего ты боишься? — спросил его в упор старшина. Тот опустил голову, потряс темными вихрами. Почему-то Ростик только сейчас заметил, что он не стриг волосы несколько недель, и они у биолога непривычно длинные, не то что у него с Квадратным.

— Того, что в болотах. Новых видов живности, хищников, с которыми мы не знаем, как сладить...

— Тебе кажется, мы с ними не справимся? — спросил Ростик.

— Может, и справимся, но... — Пестель печально посмотрел на огонь, на товарищей и стал объяснять: — Мы не готовы к этому походу. Мы довольно неплохо экипированы для степи, у нас есть все, даже умение маскироваться там в необходимой мере, а тут... Нет непромокаемых спичек, нет масла, чтобы не ржавели доспехи, мы едем на лошадях, а может, тут нужны байдарки... Поэтому я предлагаю не заходить глубоко в эти болота, а посмотреть что и как, не сходя с твердой почвы.

— Может, всех этих болот наберется всего на десяток километров, — сказал старшина. Чувствовалось, что аргументов Пестеля он не принял.

— С горы мы видели не менее двух сотен километров этой прелести, — сокрушенно отозвался Пестель. Он понял, что его предложение не пройдет. — И она тянулась дальше, гораздо дальше.

— Все-таки поясни, пожалуйста, свои опасения, — попросил Ростик.

— Не знаю, не смогу, наверное, этого сделать, но... Но знаю одно — мы к походу по болотам не готовы.

— Боишься, — подытожил старшина с ощутимой даже в темноте долей презрения.

— Боюсь, — признался Пестель.

— Ну и что скажешь? — Квадратный повернулся к Ростику.

— Может, он прав? Может, болота окажутся слишком иной средой, чтобы соваться в нее чересчур решительно с такими малыми силами.

Квадратный вздохнул, покрутил кружку в руке, взбалтывая остатки чая. Он подумал, посмотрел в тихую тьму, обступившую их со всех сторон, но как-то особенно ощутимо — с юга, со стороны Водяного мира.

— Хорошо, пойдем неглубоко, но все-таки пойдем. Просто чтобы было о чем докладывать в городе.

На следующее утро они пошли. И почти тотчас стало ясно, что Пестель прав, к серьезному походу по этой топкой поверхности, грязной, насыщенной влагой и сырой вонью, где все было обманчивым и ненадежным, они и вправду не готовы. Лошади выбились из сил и смогли пройти до полудня лишь километров десять, то есть меньше, чем в самые скверные прежние дни. Оружие вдруг стало отказывать, тетива арбалетов разбухла, ножи не выходили из ножен, и даже передернуть затвор на автомате оказалось делом сложным. А надежда на огонь, на котором можно было бы просушить поддоспешные куртки, развеялась в пыль... Вернее, в водяную пыль.

Зато всюду полно было всяческой птицы, главным образом водяной, но не только. То и дело на них вываливались угри, выдры, небольшие крокодильчики, какого-то отвратительного вида жабы и лягушки. А рыб стало столько, что их спины то и дело пугали лошадей, путаясь у животных под ногами.

И комары — причем разных сортов, размеров и степени зверства. От крохотного гнуса, запросто превращавшего кожу и мясо под доспехами в кровавое месиво, до жужжалок величиной с палец и хоботом чуть не в десяток сантиметров. Таких было легко сгонять, они, кажется, и на доспехи-то садились со стуком, словно кавалерия прыгала по железной мостовой.

Впрочем, исследователи продержались еще один день. Но к его исходу так вымотались, что даже не стали разговаривать за ужином. Просто повалились на траву, и, как наименее усталый или более выносливый, старшина стал на первое дежурство.

Ростик понял, что его будят, когда чья-то холодная и мокрая рука легла ему на лоб. Он поднял голову, попытался хоть что-нибудь разобрать в темноте.

— Это я, — прошептал невидимый старшина.

— Смена? — спросил Ростик тоже шепотом. — Я сейчас, только рожу ополосну...

— Не только... Слушай.

Ростик прислушался. Поверх безбрежного, как море, комариного звона, между непонятных вздохов, расходящихся по округе, как круги по воде, в перерывах между всплесками какого-то воя, словно где-то рядом стая собак Баскервилей ждала очередную жертву, раздавался отчетливо выделяющийся звук. То редкие, то очень частые щелканья, словно пустотелые палки стукались друг о друга, то понижая, то повышая тон и громкость. В этих щелчках, едва долетающих до людей, была такая осмысленность, что Ростик уже через минуту не сомневался — это сообщение разумных существ.

— Они переговариваются.

— О нас — больше не о чем, — прошептал старшина. — Кто бы мог подумать, что и тут есть кто-то, отслеживающий свои владенья?

Ростик умылся, посмотрел, не осталось ли еще немного кипяченой воды в котелке, потом сел на место старшины, устроил на коленях автомат. Квадратный тем временем возился в темноте, как барсук перед зимовкой.

— Да, еще вот что, Рост. — Его голос звучал невнятно, — видимо, он уже застегнулся в спальнике. — Мне показалось, что за мной кто-то следил из темноты. Проверь, не появится ли у тебя такое же чувство.

Ничего себе, подумал Ростик. Но ощущение появилось не из-за слов старшины, а само по себе. И довольно скоро — десяти минут не прошло. Было оно четким, как прием радиопередачи, и настолько явственным, что Ростик едва подавлял желание отправиться в темноту и выяснить — кто там балует?

Поутру они отправились восвояси. Снова лошади больше плескались в грязи, чем продвигались вперед, снова время пролетало с неумолимой быстротой, а черная гряда не приближалась ни на йоту, но теперь они знали, что направляются домой. И это понимали даже лошади.

Но к полудню что-то изменилось. Ростик принялся смотреть как сумасшедший — на небо, на холмы, на бесконечные ручейки под копытами, на лошадок, на реденькие облачка, которые появились тут, в глубине болот. И лишь тогда заметил... Это было какое-то невероятно далекое, но вполне целеустремленное пятно позади них и чуть сбоку.

— Смотрите, — он указал на него.

— Ничего не вижу, — отозвался Квадратный.

— Да птицы же... Видишь? В одном месте они гораздо гуще летают и выше и долго не садятся...

Птицы? Да они тут везде! — отозвался Пестель. — Настоящий птичий базар, только в миллионы раз больше, чем...

— Да, я понимаю, — кивнул старшина. — И молодец же ты, Рост! Кажется, они и нас так же вычислили — по птицам.

Пестель взял у Ростика бинокль, долго всматривался в даль, потом передал его старшине.

— Что это значит? — спросил он.

— Это значит, — спокойно, почти лениво ответил Ростик, — что нас кто-то преследует. И сумеем ли мы отсюда убраться вовремя, зависит от выносливости наших лошадок.

— Пожалуй, все правильно. — Старшина опустил бинокль. — Какая у нас фора?

Пестель достал свою карту, повозился с ней, потом еще раз смерил расстояние до пятнышка озабоченных птиц, двигавшегося к ним с неуловимой для глаза скоростью, но определенно двигавшегося.