Джек Вэнс - Языки Пао. (Сборник)

— Нет!

— Ха, — рассмеялась она, тая в глазах бешеные искорки.

Он вспыхнул:

— Прекрасно.

— Но не сейчас… — Джин подобрала пылесос. Она сделала больше, чем надеялась. Девушка небрежно поглядела через плечо.

— Я должна приступить к работе. Если меня здесь обнаружит миссис Блейскел, то скажет, что я вас соблазняю.

Он фыркнул, словно сердитый кабан-блондинчик. Но два миллиона долларов есть два миллиона долларов. И все не так уж плохо. Главное, он не оказался толстым. Ей удалось внедрить мысль о себе в его мозг.

— Подумайте о фантах, — сказала Джин. — Я приступаю к работе.

Она вышла из комнаты, бросив на него еще один взгляд через плечо. Она надеялась, что взгляд этот был загадочным.

Помещения обслуживающего персонала находились в главном цилиндре станции Эберкромби. Джин сидела в углу столовой, наблюдая, как завтракают другие слуги. Еда состояла из какао со взбитыми сливками, булочек, мороженого. Разговор велся раздражительный, на высоких тонах. «Откуда взялся миф, что толстяки апатичны и простодушны», — подумала Джин.

Краешком глаза она заметила, что в комнату вплыл Вебард с серым от ярости лицом.

Она низко склонилась над своим пузырем какао, из-под ресниц наблюдая за управляющим.

Вебард глядел прямо на нее, губы всасывали воздух, щеки-пузыри дрожали. На мгновение показалось, что он навалится всем весом прямо на нее, притянутый одной лишь силой злости. Каким-то образом он сдержал себя. Он огляделся и заметил Блейскел. Щелчок пальцев дал ему импульс движения к торцу стола, где она сидела, удерживаемая магнитами комбинезона.

Вебард склонился к ней и что-то пробормотал на ухо. Джин не могла слышать слов, но увидела, как лицо Блейскел изменилось и глаза ее забегали по комнате.

Толстяк завершил инсценировку и почувствовал себя лучше. Он вытер ладони об обширные темно-синие бархатные брюки, развернулся, используя быстрый поворот плеч, и послал себя к двери толчком пальца ноги.

Вебард плыл с непостижимым величием, будто шествовал сквозь воздух. Полное, как луна, лицо, тяжелые веки, безмятежно розовые щеки, круглый, словно опухший, подбородок, лощеный, отливающий маслянистым оттенком, безукоризненный — ни дефекта, ни морщинки; полусфера туловища, затем раздвоенная нижняя часть в роскошном темно-синем бархате. Это чудо проплывало мимо с монументальностью груженной рудой баржи.

Джин осознала, что Блейскел делала ей знаки от дверей, таинственно шевеля толстыми пальчиками. Женщина ждала в маленькой каморке, которую называла своим офисом. На лице ее сменялись эмоции.

— Мистер Вебард сообщил мне серьезную информацию, — сказала она тоном, долженствующим быть суровым.

Джин изобразила встревоженность:

— Обо мне?

Блейскел решительно кивнула:

— Мистер Эрл выражает недовольство вашим странным поведением этим утром. В семь утра, а может быть, даже раньше…

— Возможно, Эрл имел дерзость… — пробормотала Джин.

— Мистер Эрл, — строго поправила Блейскел.

— — Миссис Блейскел, мне чуть ли жизни не стоило удрать от него.

Блейскел смущенно заморгала:

— Мистер Вебард сообщил мне нечто совсем иное. Он сказал, что вы…

— Разве это разумно? Разве это могло быть, миссис Би?

— Ну… нет, — признала Блейскел, положив пальцы на подбородок и постукивая по зубам ногтем. — Несомненно, при ближайшем рассмотрении, все это покажется странным. — Она взглянула на Джин. — Но как…

— Он позвал меня в комнату и затем… — Джин вообще не умела плакать и потому скрыла лицо в ладонях.

— Ну, слушайте, — сказала Блейскел, — я, в любом случае, не поверила мистеру Вебарду. Он… он… — Она не смогла выдавить из себя вопрос.

Джин покачала головой.

— Этого не было, он недостаточно старался.

— Опять начинается, — пробормотала Блейскел. — А я-то думала, он перерос этот нонсенс.

— Нонсене? — произнесла Джин, будто понимая, о чем речь.

Блейскел смущенно отвела глаза.

— Эрл прошел несколько стадий возмужания, и я не знаю даже, какая из них вызывала наибольшее беспокойство… Год или два назад, когда Хьюго был еще жив и семья была вместе, он посмотрел столько земных фильмов, что начал восхищаться земными женщинами. И нас всех это обеспокоило. Благодарю небеса, он полностью перерос это омерзительное занятие, но зато стал еще более робок и погружен в себя. — Она вздохнула. — Если хотя бы одна из наших прелестных девушек со станции полюбила его ради него самого, за его блестящий ум… Но нет, все они романтичны, их больше привлекают круглые пышные тела и красивая плоть, а бедный корявый Эрл уверен, что девушки улыбаются ему только из-за его денег, и, скажу вам, он, вероятно, прав! — Женщина задумчиво поглядела на Джин. — Мне пришло в голову, что Эрл мог вернуться к своей старой — ну, скажем, странности. Да, вы прелестное создание и действовали из лучших побуждений, но вы такая…

— Ладно, — удрученно согласилась Джин. Очевидно, этим утром она все же достигла не многого. Но каждая кампания имеет свои неудачи.

— В любом случае, мистер Вебард просил дать вам другие обязанности, подальше от мистера Эрла, потому что он явно преисполнился к вам антипатии… После случившегося, думаю, вы не будете возражать.

— Конечно, нет, — отсутствующе сказала Джин. — Эрл — ханжа, несносный, ненормальный мальчишка…

— С завтрашнего дня вы лишь прибираете в Плезансе и смотрите за периодикой, а также поливаете растения в атриуме. Ну, а дальше — посмотрим.

Джин кивнула и повернулась, чтобы уйти.

— Да, еще одна вещь, — неуверенно сказала Блейскел.

Джин остановилась. Казалось, Блейскел не находит подходящих слов, и тут ее словно прорвало:

— Будьте осторожны, особенно когда вы одни рядом с мистером Эрлом. Вы знаете, это станция Эберкромби, и Эрл Эберкромби здесь Высший Суд. Случаются иногда странные вещи…

Джин спросила потрясенным шепотом:

— Вы имеете в виду физическое насилие, миссис Блейскел?

Блейскел поперхнулась и покраснела.

— Да, я полагаю, можно назвать это так… Иногда наружу выходят некоторые очень позорные вещи.

Впрочем, пересказывать их вам было бы нехорошо, вы среди нас только один день. Но будьте осторожны. Я не хочу, чтобы ваша душа была на моей совести.

— Я буду осторожна, — успокаивающим тоном пообещала Джин.

Блейскел кивнула, давая понять, что нравоучительная беседа подошла к концу.

Джин вернулась в столовую. В самом деле, очень мило, что Блейскел так беспокоилась о ней, словно любила ее. Джин фыркнула: вот еще! Женщины никогда ее не любили, потому что рядом с ней их мужчины теряли голову. Не то чтобы Джин намеренно флиртовала — по крайней мере, не всегда, — но было в ней нечто такое, что интересовало мужчин, даже пожилых. Пожилые клялись в том, что относятся к ней всего лишь как к ребенку, но глаза их блуждали по ее телу не хуже, чем у молодых.