Джек Вэнс - Языки Пао. (Сборник)

Ветер швырял снежные крупинки в затылок Панарха. Уже совсем стемнело. Бустамонте подошел к другому дому и наконец отыскал дверь, но на стук никто не ответил. С ободранными до крови кулаками, окоченевший, дрожащий, он побрел дальше.

В следующем доме в окнах горел свет, но и там никто не отозвался на стук. Бустамонте в ярости схватил булыжник и швырнул его в ближайшее освещенное окно. Звон разбившегося стекла показался Бустамонте прекраснейшим из звуков. Дверь распахнулась, и Панарх без сил упал на пороге.

Молодой человек подхватил его и усадил в кресло. Бустамонте уселся, широко расставив ноги. Прерывистое дыхание с хрипом вырывалось из его груди. Юноша произнес несколько фраз, но Панарх ничего не понял.

— Я — Панарх Пао, меня зовут Бустамонте. Вы... все дорого заплатите за подобный прием! Очень дорого...

Молодой человек был сыном Магистра, хозяина резиденции. О Пао он никогда не слышал. И раздражение незваного гостя, казалось, начинало ему надоедать. Он взглянул на дверь, думая выставить неучтивого пришельца на улицу.

— Я — Панарх Пао! — вновь заорал Бустамонте. — Вы слышите, Панарх! Немедленно отведите меня к Лорду Палафоксу! Немедленно!

Услышав имя Лорда, юноша сделал успокаивающий жест и скрылся за дверью, ведущей в другую комнату. Спустя четверть часа она отворилась, и Лорд Палафокс, собственной персоной, возник на пороге.

— Рад встрече с вами, Аюдор Бустамонте. К сожалению, я не смог встретить вас в космопорту, но, мне кажется, вы прекрасно обошлись и без моей помощи. Мой дом рядом, и я счастлив буду видеть вас своим гостем. Мы можем отправиться немедленно.

Утро следующего дня смирило гнев Панарха. Он словно бы понял, что злостью и обидами ничего не добьется, лишь усугубит и без того натянутые отношения с хозяином. Оглядев комнату, он презрительно скривился. Что за жалкое жилище? Почему все эти мудрецы живут как нищие, да еще и на такой скверной планете?

Вошел Палафокс и указал на стол, где стояла бутылка с перцовкой. Предложив гостю выпить, он вежливо осведомился о здоровье Панарха, совершенно не показывая интереса к цели визита на Брейкнесс и словно забыв о последней встрече на Пао. Бустамонте нетерпеливо перевел разговор на свои проблемы.

— Вы знаете, что в свое время Аэлло, покойный Панарх Пао, просил вас о помощи. Теперь я понял, насколько мудро он действовал. Я прибыл на Брейкнесс инкогнито, чтобы вновь заключить договор с вами.

Пригубив стакан, Палафокс молча наклонил голову.

— Все дело в том, что ненасытные Брумбо обложили меня ежемесячной данью. Выплаты значительны, но все же не так высоки, как расходы на оборону в случае войны.

— Я думаю, в проигрыше один Меркантиль.

— Да! — воскликнул Бустамонте. — Но в последнее время началось форменное вымогательство. И они не остановятся. Они разорят меня! Я хочу разорвать эти путы и освободить Пао! Помогите мне.

Допив, Палафокс осторожно поставил бокал.

— Что ж, советы — это лучший товар нашего экспорта. Я помогу вам за определенную цену.

— И какова цена?

Палафокс поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее.

— Вы знаете, что наш мир — мир мужчин. Так повелось со дня основания Института. Но нам нужны те, кто мог бы продолжать развитие Института.

— В общем, я понял, — оборвал его Бустамонте. — Вам нужны женщины.

Палафокс кивнул:

— Мы нуждаемся в молодых, здоровых женщинах, с высокими умственными способностями и хорошей внешностью. Женщины — это, пожалуй, единственное, чего мы на Брейкнессе не производим, да и не хотим производить.

— Но ведь у вас рождаются дочери? Не могут же у вас появляться только мальчики? — изумился Бустамонте.

Палафокс, проигнорировав этот вопрос, продолжал:

— Брейкнесс — планета мужчин. Мы — Магистры Института.

Бустамонте, не знающий, что рождение дочери для человека Брейкнесса такое же несчастье, как появление двухголового урода, остался в полном недоумении.

Магистры Брейкнесса были истинными аскетами, все их силы и помыслы были сосредоточены на настоящем; прошлое стало историей, из которой извлекли все полезное; будущее представлялось чем-то неопределенным. Бустамонте мог обдумывать планы на сто лет вперед, а Магистры принимали неизбежность смерти как должное и считали, что, увеличивая число сыновей, они протягивают цепочку своей жизни в будущее.

Бустамонте, не понимавший мироощущения жителей Брейкнесса, решил, что Палафокс просто не в себе.

— Мы не сможем найти решение, выгодное для обеих сторон. Если вы объединитесь с нами, чтобы разбить Брумбо, мы должны быть уверены, что...

Палафокс улыбнулся:

— Мы не воюем. Мы продаем достижения нашей науки. Как мы можем участвовать в войне, когда Брейкнесс так уязвим? Одной ракеты хватит, чтобы уничтожить Институт. Вы подпишите договор со мной лично. В то же время Эбан Бузбек сможет купить сотрудничество другого Магистра. В политических делах мы придерживаемся полного нейтралитета, но Магистрам не возбраняется работать по своему усмотрения и увеличивать тем самым число своих женщин.

Бустамонте раздраженно прищелкнул пальцами:

— Если вы не защитите меня от Брумбо, то о какой помощи может идти речь?

Палафокс, казалось, о чем-то раздумывал, наконец он произнес:

— Для достижения вашей цели подходит множество способов. Я, к примеру, могу нанять солдат с Хэлоумеда, с Полензиса или с Земли. Могу заставить все кланы Батмарша объединиться против Брумбо. Можно избавиться от дани, обесценив деньги на Пао.

Бустамонте выказывал все признаки неудовольствия.

— Я сторонник более надежных и окончательных мер, мне нужно хорошее оружие для ведения войны. Имея оружие более сильное, чем у Брумбо, мы ни от кого не будем зависеть.

Палафокс удивился:

— От паонита ли я слышу столь воинственные речи?

— Что вас удивляет? Трусами мой народ никто не назовет! — обиделся Бустамонте.

— Однако десять тысяч Брумбо без труда покорили пять миллиардов паонитов, при том что у ваших людей было оружие. Почему же они покорились безропотно, даже не пытаясь оказать сопротивление?

Бустамонте стоял на своем:

— Мы нормальные люди, единственное — нам не хватает опыта.

— Никакой опыт не заменит боевого духа.

— Тогда нам придется взять его где-то в других местах, — сердито отозвался Бустамонте.

Палафокс выпрямился и удовлетворенно улыбнулся.

— Вот мы и подошли к основному вопросу! — Не обращая внимания на удивление Бустамонте, он продолжал: — Мы должны вселить дух воинов в сговорчивых и мирных паонитов. Сделать это можно, изменив их внутреннюю сущность. Вместо приспособляемости и пассивности они должны обрести гордость и желание бороться с трудностями и унижением. Вы согласны?