Эдмунд Купер - Сомнительная полночь [сборник]

К тому времени потребность в промышленных роботах была удовлетворена, оставались бытовые нужды. И когда роботы разрешили проблему промышленных роботов, они занялись вопросами ведения домашнего хозяйства.

Сначала применение уродливых, тяжелостопных, монстров ограничивалось кухней и садом. Но с развитием их способностей в выполнении домашней работы появилась и потребность в таком типе робота, который походил бы скорее на человека, чем на ожившую стиральную машину, то есть мог бы выполнять работы в гостиной и детской, а не только на кухне.

Стал нужен такой робот, который мог бы накрыть стол, присмотреть за детьми, убрать постель, пропылесосить квартиру… который мог бы смешать коктейль, рассказать сказку, сыграть в шахматы, бридж или вист… который мог бы развлечь беседой одинокого человека и помочь престарелому…

Так начинались андроиды. Первые модели напоминали средневековых рыцарей в легких доспехах. Потом за процесс «очеловечения» взялись всерьез. Новые технологии помогли преодолеть проблему большого веса, удалось уменьшить ступни и придать им форму ног человека. Создание микропайлов — миниатюрных атомных станций — позволило сконцентрировать энергию в свинцовой капсуле размерами не больше сердца человека. Форма механических рук была изменена, голова приобрела форму человеческой и стала соединяться с туловищем посредством шеи.

Наконец появилась синтетическая кожа, натуральные волосы на пластиковом скальпе; было создано лицо с искусственными глазами, ушами, носом и ртом; губами, которые могли улыбаться…

Конечный продукт не имел никакого сходства со своими предками весом в полторы тонны. Во всех отношениях это был человекоподобный робот. Андроид.

Благодаря своей очеловеченной внешности андроиды произвели в обществе значительно большие изменения, чем обычные роботы. Люди быстро привыкли к андроидам в своих домах, и обходиться без них уже было немодно.

Признаком хорошего тона стало предоставлять андроидам выполнение всех неинтересных и скучных работ. Сфера деятельности андроидов расширилась. Они полностью взяли на себя ведение домашнего хозяйства, они становились шоферами. Одинокая женщина вполне могла отправиться на званый обед, на танцы или в театр с андроидом — «мужчиной». И считалось вполне естественным, что холостяк или же мужчина, чья жена в отъезде или чем-то занята, появляется с «женщи-ной»-андроидом как временной спутницей.

Постепенно стало считаться, что каждый взрослый человек должен иметь персонального андроида, способного быть камердинером, служанкой, шофером, няней, советником и вести домашнее хозяйство, когда это потребуется. Наконец люди стали зависеть от андроидов во многих сферах деятельности, даже в тех, для которых андроиды первоначально не предназначались. Да и вообще, андроиды были просто удобными машинами. И они почти никогда не подводили!

К концу двадцать первого века андроиды достигли такого совершенства, что смогли освоить профессии, которые прежде считались исключительно компетенцией человека. Андроиды становились полицейскими, дантистами, другими врачами, и даже психиатрами. Словом, вскоре ноша труда была сложена с плеч человечества.

Человеку больше не нужно было что-либо делать, поскольку, какая бы задача ни стояла, ее можно было спокойно доверить соответственно запрограммированному андроиду. Таким образом, в двадцать втором веке досуг не был привилегией какого-то одного класса, но являлся правом каждого человека с момента его рождения. Человек был волен делать все, что он желал, — он мог работать, если ему хотелось. Но работали немногие, поскольку это было немодно.

Маркхэм слушал рассказ Марион-А об эволюции андроидов с всевозрастающим отвращением. Ему, человеку двадцатого века, теперешнее превосходство машин над жизнью казалось не только невероятным, оно казалось ему угрожающим.

— Инициатива и разум становятся пустым звуком, — сказал он мрачно. — В моем мире работа считалась важным занятием. Теперь этого не существует. Что же взамен?

— Отдых тоже занятие, — сказала Марион-А. — Человеческие существа так устроены, что им нужна цель в жизни. Поскольку работа больше не является необходимостью, люди могут обратиться к другим сферам деятельности — искусство, например, общественная деятельность и все формы психологических дисциплин от спорта до религии.

— Кажется, вы чертовски много знаете о том, что нужно человеку.

— Да, сэр. Это составляет основную часть моей программы.

Маркхэм, немного помолчав, спросил:

— Скажите, сколько вам лет?

Марион-А улыбнулась одной из своих неподвижных улыбок:

— Меня создали год назад, сэр. Мне тогда задали основную программу, и с тех пор я находилась в резерве. Когда вас обнаружили и когда появилась вероятность вашего возвращения к жизни, мне задали особую программу, основанную на экстраполяции ваших возможных потребностей.

— Понятно. Просто я было забыл, что вы не… — Тут он сбился.

— Биологического происхождения? — предположила Марион-А.

Маркхэм засмеялся.

— Именно так, — сказал он. — Не биологического происхождения. Замечательное выражение. Я обязательно его запомню.

— Я думаю, сэр, — сказала Марион-А, — сейчас вам лучше отдохнуть. Очень важно в первые дни после возвращения не перегружать себя.

Маркхэм зевнул. Мало того, что он устал, он чувствовал себя крайне нервозно и подавленно.

— Думаю, вы правы. Хороший, нормальный сон улучшит мое состояние. Время терпит. Надеюсь, когда я проснусь, вокруг все еще будет мир двадцать второго века? — Вопрос был шутливым только наполовину.

— Да, сэр, — сказала Марион-А. — Маловероятно, что вы проспите больше пятнадцати часов.

Он улыбнулся:

— Вот этого я не знаю. В прошлый раз я закрыл глаза полтора века назад.

Марион-А опять улыбнулась неподвижными губами и крайне удивила его, сказав:

— Возможно, сэр, вам стоило воспользоваться будильником.

— Боже мой! — Он даже подскочил. — Чувство юмора! Спасибо тебе, Господи, за маленькие милости. Где же вы его раздобыли?

— Это синтетическое чувство юмора, — объяснила Марион-А серьезно. — Оно запрограммировано. Истинный юмор зиждется на чувстве, которое может быть полностью развито только в биологической системе. Но я в состоянии оценивать биосоциативный процесс мышления и поэтому могу воспринимать некоторые юмористические мысли, а некоторые генерировать сама.

Маркхэм почувствовал страшное утомление и снова зевнул:

— Вы в самом деле удивляете меня. Хм, чувство юмора. Да, это уже кое-что.

Марион-А встала:

— С вашего позволения, сэр, я провожу вас в спальню.

Когда она помогла ему встать на ноги, он слабо улыбнулся: