Эдмунд Купер - Сомнительная полночь [сборник]

— Я не могу вырасти.

— Не физически; может быть, даже не духовно. Интеллектуально.

Она улыбнулась:

— Я думаю, вы переоцениваете функции андроидов, Джон.

— Чертовски, — сказал он, неожиданно мрачнея. — Могу поставить фунт против гнутого пенни, что величайшая ошибка человечества заключается именно в недооценке андроидов.

— Почему вы так говорите?

— Ага! — победно воскликнул он. — Вопрос, основанный на любопытстве! Или это что-то большее?

Марион-А поднялась.

— Вы устали, — сказала она. — Я думаю, вам пора отдохнуть.

— К тому же — уход от разговора, — радостно констатировал он. — Вы, андроиды, может быть, и водите человечество на поводке, Марион. Но у нас все же есть два секретных оружия. Интуиция и хитрость.

Марион-А засмеялась. Он в первый раз услышал ее смех. Звук был приятный и очень индивидуальный. Он был изумлен.

— Дорогой Джон, — сказала она удивительно выразительным голосом, — вполне возможно, что интуиция и хитрость имеют механические эквиваленты.

— Господи, — сказал он торжественно, — теперь я действительно напуган.

— Сон, — сказала Марион-А снова серьезно, — возможно, устранит все ваши страхи… Когда мне разбудить вас, Джон?

— Когда вечерняя звезда, как камень драгоценный, осветит неба грудь.

Марион-А улыбнулась:

— Тогда я разбужу вас в восемнадцатом столетии.

Она прошла в спальню, задернула занавески, переключила скрытое освещение на туманное, спокойное голубое. Маркхэм посидел еще немного, размышляя о неожиданном экскурсе Марион-А в иронию.

В конце концов он решил, что она в хорошем настроении. Но каким же образом андроид может быть в хорошем настроении? Тут у него появилось совсем уж фантастическое предположение, что это все из-за того, что он обещал взять ее на прогулку.

Маркхэм считал вечер, проведенный в Лондоне, весьма успешным — в плане расширения своих познаний о жизни двадцать второго столетия. Но в плане борьбы со своим всевозрастающим одиночеством это была полная неудача. Чем больше он видел, тем больше понимал, насколько эта жизнь чужда ему.

Кино и театры исчезли совсем. Все, что он обнаружил, — это студии, современный эквивалент старомодных ночных клубов, бары-рестораны, гимнастические залы и храмы, принадлежащие различным религиозным культам. Наиболее выдающимся был дворец, принадлежащий «Три-С» — Сообществу Сексуальных Символистов. Он собрался было войти в какой-то храм на Флит-стрит, чтобы посмотреть, какой он внутри, но Марион-А сказала, что сначала нужно стать послушником братства, а чтобы достигнуть этого счастливого состояния, он должен заручиться рекомендацией кого-либо, кто уже является членом общества.

Обилие храмов с кричащими фасадами и неоновыми надписями очаровывало его. Но он решил, что исследование этого аспекта современной жизни следует осуществить позднее. «Нужды торопиться нет, — напомнил он себе с горечью. — У меня масса времени».

Гимнастические залы тоже были только для членов Сообщества. Оставались студии и бары-рестораны.

Он выпил в одном таком на Шафтесберри-авеню, про который Марион-А сказала, что этот бар типичен. Бар находился в длинном зале, за стойкой стоял бармен-андроид; было там несколько стеклянных «тайничков», уже занятых, и несколько старомодных кабинок, высотой по плечо.

В зале было около двадцати человек, двое или трое в сопровождении андроидов. Маркхэм предпочел бар. Едва он успел заказать выпивку, как к нему обратилась девушка лет семнадцати или девятнадцати. Она полностью игнорировала Марион-А.

— Привет, незнакомец. У вас интересное лицо и вполне подходящий каркас. Вы постельнонастроенный, любвенастроенный или скуконастроенный?

— Одиноконастроенный, — сказал Маркхэм с улыбкой. Она была весьма привлекательной девушкой, но он уже по опыту знал, что события в двадцать втором веке имеют тенденцию развиваться чуть слишком быстро.

Она села на табурет рядом с ним, вынуждая его повернуться спиной к Марион-А.

— Наименьшее, что вы можете сделать, — это предложить мне выпить.

— Конечно. Что бы вы хотели?

— «Красный толчок», пожалуйста. Вы впервые в этой дыре, зерно?

— Да.

Бармен-андроид подал напиток, и она поднесла его к губам.

— Я умерла, — сообщила она. — Мой дружок продемонстрировал вчера, что он смертен, прыгнув с геликара. Очень неделикатно. О! Мужчина моей тайны. Мы в постели-то были всего месяц… Мой стакан пуст.

— Очень жаль, — сказал Маркхэм неодобрительно. — Выпейте еще один «красный толчок».

— Спасибо. Паскудно, но что поделаешь? Такая потеря лица. Люди скажут, что я довела его до Анализа. — Она расправилась со вторым стаканом за два глотка. — Вы понимаете, что этот милый козел разбил мою жизнь? Я, можно сказать, любила его. Но он всегда был непонятный. Все время эти безумные разговоры о звездных кораблях, о поиске новых миров, как будто этот недостаточно хорош… Я думаю, что смогу полюбить вас, важный незнакомец… Мой стакан пуст.

Третий «красный толчок» присоединился к своим приятелям с поразительной быстротой.

— Вы одна? — спросил Маркхэм, отчаянно пытаясь придумать, что же сказать.

Девушка неожиданно наклонилась и поцеловала его.

— А кто нет? — сказала она. — Я Черил Три-С, женщина двух мужчин и худшая балетная танцовщица в мире… За что вы схлопотали условно живое состояние и на сколько?

— Как вы догадались?

— Бледность. Как долго, мой серьезный невротик?

— Сто сорок шесть лет.

— Соблазните меня завтра! Вы же ручной Спасенный. Знаменитость. Что же вы не позовете меня в постель и не восстановите мою репутацию? Я бы хотела еще выпить.

— Я думаю, вам уже хватит, Черил. У меня тут на улице геликар. Хотите я доставлю вас домой?

Она одарила его страстной улыбкой:

— С очевидной целью, не иначе. Я знаю — я вся сияю, мой господин. Но он был такой милый ненормальный. К черту его! Он слишком много думал. Я вот не особенно думаю и вам не советую, мой почтенный святой… О темнота, темнота, темнота! Мы все идем в темноту… Прощай, милый принц. Пусть ангелы поют, пока ты отдыхаешь. Я взрослая и образованная. Что еще вам нужно?

Она поднялась с табурета, сделала три неверных шага и упала, не издав ни звука, как сраженная. Маркхэм не успел и пошевелиться, как андроид поднял ее и унес.

Маркхэм повернулся к Марион-А.

— Давайте уйдем отсюда, — сказал он.

Он позволил Марион поводить себя некоторое время по тихим улицам. Эта девушка, Черил, расстроила его, а ему почему-то казалось важным быть в хорошем настроении. Он попытался забыть об этом инциденте, но ничего не получалось. Ясные, возбужденные глаза Черил, ее горящие щеки, полные детские губы преследовали его. Он был зол, поскольку сам переживал личную трагедию, и цинично говорил себе, что у него нет сил на чьи-то чужие беды. Однако это разозлило его еще больше.