Роберт Силверберг - Сейчас +n. Сейчас –n

— В семь минут седьмого, когда я буду в Небесном зале, — сказал я консьержу, — пришлите посыльного с сообщением, что срочно требуется мое присутствие в компьютерном зале, где установлена межконтинентальная связь. По чрезвычайно неотложному делу. Понятно?

— Мы можем установить панель коммутации и в Небесном зале, — ответил консьерж.

Я решительно покачал головой.

— Сделайте, как я сказал. Пожалуйста.

И я перекачал на счет консьержа пять фунтов чаевых. Он улыбнулся.

В семь минут седьмого в Небесный зал поспешно вошел робот-посыльный и направился прямиком к столику, за которым сидели мы с Селеной.

— Межконтинентальный вызов, мистер Кеворкян, — заявил робот. — Срочно. Лично. В компьютерном зале.

— Прошу прощения, дорогая, — сказал я Селене. — Мне очень жаль, но я должен идти. Срочное дело. Всего пять минут.

— Дорогой, нет! — Она нежно сжала мою руку. — Вызов подождет. У нас же сейчас юбилей. Сорок восемь часов с тех пор, как мы встретились.

Я мягко высвободил руку и продемонстрировал ей усыпанные драгоценностями часы.

— Еще нет! Еще нет! Мы встретились в среду в половине седьмого. К этому времени я вернусь, и мы отпразднуем. — Я поцеловал ее в изящный носик. — Смотри, не улыбайся незнакомцам в мое отсутствие.

И я выбежал вслед за роботом.

Но пошел вовсе не в компьютерный зал, а в вестибюль, где купил «Гералд трибьюн» и заперся в кабинке мужского туалета. По расписанию предстоял контакт с (сейчас –n) из среды, который не подозревал, какое чудесное приключение ждет его вечером. Я прочел цены на бумаги, двадцать позиций, от «Аризонской агрохимической» до «Западной офшорной». Переключился и взглянул на часы. Теперь (сейчас –n) закрывает семь длинных позиций и осуществляет срочную продажу «Британской телевещательной». Я нынешний попытался установить контакт с (сейчас +n) из вечера воскресенья. Никакой реакции. Вообще ничего.

Теперь я потерял контакт и с (сейчас –n). Что и следовало ожидать, поскольку именно в этот момент в среду я впервые оказался рядом с Селеной, обладающей способностью гасить пси-поле. Я терпеливо ждал. Вскоре (Селена –n) должна отправиться в туалет, и тогда контакт восстановится.

(Сейчас –n) говорит:

— Спокойно. Что тебе известно такого, о чем следует знать мне?

— Мы влюбились, — отвечаю я.

Остальная часть разговора повторяется один к одному. Чему быть, того не миновать. Я рассказываю о предполагаемом воздействии амулета Селены. Следует ли мне поторопиться, опасаясь, что контакт разорвется? Совершенно ни к чему. Беседа протекает, как и в прошлый раз, до того момента, когда я говорю:

— Мне кажется, я знаю, как она это делает. Существует…

Опускается стена молчания. (Селена –n) вернулась к столику (сейчас –n). Следовательно, я (сейчас) могу вернуться к столику Селены (сейчас). Я спешу в Небесный зал. Селена с хмурым видом сидит одна, потягивает вино. При моем приближении ее лицо озаряется.

— Видишь? — восклицаю я. — Успел вовремя. Наш счастливый юбилей, дорогая. Счастливый, бесконечно счастливый!

Проснувшись утром в субботу, мы решили поселиться в одном номере. Пока Селена принимала душ, я спустился в фойе, чтобы организовать еще одну передачу. Конечно, я мог организовать что угодно по телефону, не вылезая из постели, но предпочел сделать это лично, в отсутствие Селены. Сами понимаете почему.

В фойе я связался с (сейчас +n) из понедельника, 12 октября.

— Дело определенно в амулете, — сказал он, — Не знаю, как именно он работает, но, совершенно очевидно, это какое-то механическое устройство для подавления пси-поля. Бог знает, зачем она носит его, но если мне удастся сделать так, что она его лишится, с нами все будет в порядке. Определенно дело в амулете. Передай это дальше.

Эти слова напомнили мне о кратковременном контакте, который произошел в четверг, когда мы с Селеной вышли из наркокабачка. Я понял, что должен передать еще одно сообщение тому, кто теперь стал (сейчас –n).

Позже субботним днем я связался с (сейчас –n) всего на одно мгновение. И снова, чтобы осуществить предначертанное судьбой, пришлось прибегнуть к хитрости. Мы с Селеной стояли в коридоре, дожидаясь лифта. Были там и другие люди. Наконец дверь лифта открылась, Селена вошла, а следом за ней и прочие. Демонстрируя преувеличенно рыцарское поведение, я пропустил вперед остальных и «случайно» не успел войти до того, как дверь закрылась. Лифт с Селеной поехал вниз, я остался в коридоре один. Время было рассчитано точно; спустя мгновение возникло ощущение внутренней теплоты, свидетельствующее о соприкосновении наших разумов — моего и (сейчас –n).

— Все дело в амулете, — сказал я. — Я получил это сообщение от…

И снова возникло ощущение полного одиночества.

Начиная с понедельника 12 октября на протяжении недели я вообще не получал никакой опережающей информации о изменениях на рынке ценных бумаг. Ни разу за последние пять лет я не был до такой степени отрезан от информации. Мимолетные контакты с (сейчас –n) и (сейчас +n) практически ничего не давали. Мы успевали сказать предложение-другое, обменивались несколькими торопливыми словами — и все. Конечно, каждый день случались моменты, когда я не находился в непосредственной близости от прекрасной Селены и, следовательно, мог принять сообщение. Хотя и я, и она были поглощены нашей взаимной страстью, мне удавалось время от времени оказаться за пределами двадцатифутового радиуса действия ее амулета. Беда в том, что моя возможность отправлять сообщения не всегда совпадала с возможностями (сейчас –n) и (сейчас +n) принять их. Мы оставались в связке с шагом в 48 часов, и, чтобы изменить этот шаг, требовались огромная дисциплинированность и весьма тщательная координация. Вот их-то обеспечить на данном отрезке времени мы и не могли. Ведь д ля любого контакта между нами требовалось, чтобы все мы в один и тот же момент находились на значительном удалении от Селены.

Я испытывал острое сожаление по этому поводу. И тем не менее общество Селены меня утешало. Дни и ночи приносили нам лишь радость и удовольствие, а когда уже совсем одолевала усталость, мы на пару часов проваливались в глубокий сон, приходили в себя, и все начиналось сначала. Я достиг пределов экстаза и верил, что она тоже.

Лишенный своего уникального преимущества, я на протяжении этой недели все же играл на рынке. Отчасти потому, что необходимость делать это превратилась в навязчивую идею. А отчасти по настоянию Селены.

— Тебе не стоит из-за меня забрасывать свою работу, — мурлыкала она. — Не хочу мешать тебе делать деньги.

Деньги. Я обнаружил, что они зачаровывали ее почти также сильно, как меня. Еще одно доказательство нашей общности. Она и сама много знала о рынке и в качестве восторженной зрительницы каждый день наблюдала за тем, как я перетасовываю свой портфель акций.