Ли Брэкетт - Исчезнувшая Луна

— А Салли и мальчик поднялись живыми? — спросил я. — Она кивнула. — Тогда вы увидите, что мы сделаем.

— Только не сегодня! — закричала Веди. — Она была в панике. — Не в эту ночь!

— А чем эта ночь отличается от всех прочих? — Она не ответила, и я встряхнул ее. — Что там происходит?

Вместо ответа она выкрикнула:

— Ладно, поезжайте, лезьте на Олений Рог, а когда будете умирать, вспомните, что я пыталась остановить вас.

Она замолчала и, не протестуя больше, повела меня к машине, припаркованной на пыльной улице. Это был грузовик. Днем он был грязно-синим.

— Он собирается убить их? — спросил я. — Он убил дока. Вы признали, что он хотел убить и меня. Как спасти Салли и ребенка?

— Вы мучаете меня, — ответила Веди. — Это мир мучений. Поезжайте, и будь что будет.

Я завел грузовик. Как и телевизор, он работал куда лучше всякого другого. С непостижимой скоростью и силой он летел по пыльным дорогам Оленьего Рога, мягко, как облако, пружинивший на ухабах, беззвучный, как призрак.

— Печальный факт, — заметил я, — но ваш брат — гений.

Она горько рассмеялась.

— Он не смог перейти на второй год технического обучения. Вот поэтому он здесь.

Она смотрела на Олений Рог так, словно ненавидела его, а Олений Рог, невидимый за грозовой завесой, отвечал ей угрюмым проклятием громовых раскатов.

Я остановился у последней бензоколонки, вытащил хозяина из постели и наказал ему сообщить шерифу Эду Биггсу, куда я поехал. Я не решился звонить сам, боясь, как бы Веди не удрала.

Хозяин был очень недоволен тем, что его разбудили. Я надеялся, что его недовольство не дойдет до того, что он забудет позвонить, но добавил:

— Вы находитесь очень близко к Оленьему Рогу и, возможно, спасете этим звонком и собственную шкуру, и бензоколонку.

Я оставил его переваривать сказанное и заторопился к горе, ведя эту проклятую диковинную машину, в которой я чувствовал себя, как в брюхе чудовища. А рядом со мной сидела эта проклятая, диковинная, жутковатая девица, и никто не мог поручиться за то, что она — человек.

Дорога шла вверх. Мы поднимались к подножью горы. Веди указывала, где мне поворачивать. Вскоре дорога стала тропой и уперлась в толстые стволы деревьев, за которыми скрывалась покосившаяся хижина размером с рояль и гараж. Гараж только снаружи выглядел хилым: фары показали, что внутри он совсем новый, выстроенный из прочного леса.

Я выключил мотор и фары и потянулся к ручному тормозу. Веди, наверное, ожидала этого момента. Я услышал ее движение и затем щелчок, как будто она выдернула что-то из-под приборной доски.

Дверца с ее стороны распахнулась.

Я заорал и выпрыгнул из грузовика следом за ней.

Она уже выбежала из гаража и поджидала меня. Стоило мне показаться в дверях, как я увидел рядом с рукой Веди маленькую зеленую молнию.

Она тянулась ко мне. Я смутно разглядел Веди и догадался, что она вызвала молнию из той штуки, которую держала в руке. Затем молния ударила меня, и все кончилось.

Придя в себя, я обнаружил, что еще жив, но Веди исчезла.

Я долго ползал кругами и наконец ухитрился встать. Чувствовал я себя отяжелевшим и развинтившимся. Руки и ноги не слушались меня, будто координационное управление перегорело. Укрываясь от дождя, я стоял в гараже, растирал онемевшие суставы и думал.

Весь пар из меня вышел. Я уже не хотел взбираться на Олений Рог. Отсюда он казался слишком черным, слишком зловещим, и один только Господь бог знал, что пряталось там под завесой плотных, свинцовых туч. Вспышки настоящих небесных молний освещали тянувшуюся вверх полосу деревьев, ветер яростно раскачивал их верхушки, а от ударов грома трещали мои барабанные перепонки. Дождь хлестал, и я подумал, что подниматься одному — безумие.

Затем я вспомнил о Салли Тейт и о маленьком рыжеволосом пацане, подумал о том, что Эд Биггс, наверное, уже пробирается между этими деревьями и разыскивает меня. Я не знал, долго ли я пролежал тут без сознания.

Я проверил, со мной ли еще мой пистолет. Он оказался на месте. Я пожалел, что нет выпивки, но об этом нечего было и думать. Итак, я вышел из гаража, но не пошел прямо на гору. Мне казалось, что девушка, по всей вероятности, уже добралась до своего братца, предупредила его, и теперь он может следить за мной. Я свернул к востоку, в сторону оврага, который мог послужить мне неплохим убежищем. Мне и раньше приходилось подниматься на Олений Рог, но это было днем, шел снег, со мной шли двое моих друзей, и ничего более зловещего, чем медведь, встретиться нам не могло.

Я лез по крутому склону горы, ползком продираясь между деревьями и густыми кустами. Я промок насквозь. Гром оглушил меня, молнии походили на гигантские факелы, которые кто-то расшвыривал в разные стороны, так что иной раз видны были прожилки на листьях, а иногда наваливалась мрачная темнота, словно солнце и звезды еще не были изобретены. Я потерял овраг. Я осознавал только, что все еще поднимаюсь наверх, в этом не было никаких сомнений. Через какое-то время дождь ослабел и почти прекратился.

В интервалах между раскатистыми ударами грома я услышал голоса. Они были приглушенными и отдаленными. Я попытался определить, откуда они доносятся, и, когда мне показалось, что я их засек, я двинулся в том направлении.

Толстый слой почвы под моими ногами сполз в головокружительную пропасть, и я почти влетел в длинную впадину, темную и густо заросшую. То, что творилось здесь, могла бы увидеть лишь птица, пролетавшая над этим оврагом. Я спустился и осторожно пошел вперед, надеясь, что гроза скроет шум моих шагов.

Голоса стали громче, и теперь к ним примешивался другой звук — скрежет и звон металла.

Я очутился на поляне раньше, чем понял это. Поляна была не больше десяти футов в поперечине. Неподалеку от меня стояли две палатки, так хитро замаскированные между деревьями, что заметить их можно было, лишь подойдя к ним вплотную.

Из одной доносился сонный плач ребенка.

На поляне Веди и Эрник следили за металлической мачтой, медленно тянущейся из глубокой шахты. Вершина ее уже скрывалась в тумане и была значительно выше самых высоких деревьев. На земле рядом с шахтой стояла лампа.

Лица Веди и ее брата были злые, напряженные и упрямые. Похоже, эта взаимная злость сделала их менее людьми или более нелюдьми, чем обычно: она подчеркнула особую структуру скул и челюстей, удлинила голову, ощетинила рыжие с серебром волосы, придала медным глазам зеленый кошачий блеск. Они ссорились, но говорили не по-английски. Эрник шипел и трещал, как гремучая змея.

Веди, как мне показалось, была испугана. Она поглядывала па палатки, и через минуту из одной из них вышел человек — Мартин. Голова его была перевязана, он выглядел усталым, промокшим и крайне раздраженным. Видимо, ему нелегко было добраться до базы.