Ли Брэкетт - Исчезнувшая Луна

Он догадался, что она имеет в виду застежку-молнию.

— Так что ты, видимо, и вправду пришел из-за гор. Они хотят знать точно, как ты пришел и можешь ли уйти обратно тем же путем.

— Нет, — ответил Тревер и объяснил почему. — Имею ли я право ходить здесь, где захочу?

Она задумчиво посмотрела на него, а потом ответила:

— Ты чужой. Ты не наш. Ты легко можешь выдать нас Коринам.

— Зачем я стану это делать? Они и за мной охотились.

— Из-за солнечных камней, может быть. Ты чужой. Они хотели взять тебя живым. Во всяком случае, будь осторожен.

Снаружи послышался крик:

— Соколы! Прячьтесь, соколы летят!

Все находившиеся в пещере тут же замолчали и стали следить за широкими трещинами в скале, откуда пробивался солнечный свет. Тревер представил себе, как соколы кружат по ущелью и ждут. Снаружи грубый камень выглядел сплошным монолитом. Тревер подумал, что в этой густой сети трещин нелегко найти именно те, что ведут в пещеру. Но ощущение опасности не покидало и его.

Из ущелья не доносилось ни звука. В этой напряженной тишине испуганное хныканье ребенка прозвучало подобно громкому крику, но и оно тут же прекратилось. Пронизывающие стрелы солнечных лучей медленно ползли по стенам. Джин, казалось, не дышала. Глаза ее горели, как у дикого зверя.

Черная тень на секунду заслонила солнечный луч и исчезла. Сердце Тревера екнуло. Он ждал, что тень вернется, скользнет по лучу в глубь пещеры и превратится в ширококрылого демона с солнечным камнем во лбу. Он ждал целую вечность, но тень не вернулась, а вскоре в отверстие вполз человек и сказал:

— Улетели.

Джин опустила голову на колени. Она вся дрожала. Хьюго обнял ее и что-то говорил, успокаивая. Она зарыдала, и Хьюго через плечо взглянул на Тревера.

— Ей здорово досталось.

— Да, — согласился Тревер.

Он глядел на солнечные лучи.

— Соколы часто прилетают?

— Их посылают в надежде захватить нас врасплох. Если бы они нашли пещеру, они выкурили бы нас отсюда и отвели обратно в долину, но пока что нас не обнаружили.

Джин успокоилась. Своей громадной рукой Хьюго похлопал ее по спине.

— Она, наверное, передала тебе наше решение. Будь очень осторожен.

— Да, я знаю.

Тревер кивнул.

— Послушай, я еще ничего не знаю о том, как твой народ очутился здесь. Я вообще ничего не знаю. Когда мы бежали от Коринов, Джин что-то говорила о ваших земных предках. Давно вы живете здесь? Триста земных лет?

— Да, что-то вроде этого.

— Примерно в то время первые колонисты с Земли стартовали на Меркурий и основали две или три шахтерские колонии в самых больших здешних долинах. Это одна из них?

— Нет.

Хьюго покачал головой.

— Рассказывали, что пришел большой корабль с землянами-переселенцами. Это правда, потому что корабль все еще здесь. Так мы и появились. Часть людей на корабле была переселенцами, а часть — каторжниками.

Слово «каторжники» он произнес с той же ненавистью, с какой прежде говорил «Корины». Тревер быстро сказал:

— Когда-то так делалось. Осужденных использовали в рудниках. Однако там происходило так много беспорядков, что эту практику пришлось прекратить. Значит, Корины…

— Они были каторжниками. Корабль разбился в долине, но большинство людей осталось в живых. После аварии каторжане убили членов команды и поработили переселенцев. Вот почему мы гордимся тем, что мы — рабы. Мы — потомки переселенцев.

Тревер отчетливо представлял всю эту картину, тем более что подобное случалось и раньше. Корабль с эмигрантами шел к одной из колоний и был сбит с курса чудовищными магнитными завихрениями, которые и теперь делают Меркурий кошмаром для космолетчиков.

Они не могли даже позвать на помощь или дать знать о себе: страшная близость Солнца делает невозможной любую форму радиосвязи. Потом каторжники обрели свободу, перебили офицеров и неожиданно почувствовали себя хозяевами этого райского уголка. К тому же Рай оказался довольно-таки безопасным. На Меркурии великое множество долин. Все они выглядят из космоса одинаково, полускрытые темными воздушными одеялами, и только очень немногие из них и доступны для земных кораблей.

Вверх и вниз на космическом корабле — вот единственный способ попасть сюда.

— А солнечные камни? — спросил Тревер и многозначительно коснулся лба. — Кто додумался вставлять их сюда? А соколы? Каторжники ведь не пользовались ими, когда приземлились?

— Нет, их приручили позднее.

Хьюго тревожно оглянулся.

— Видишь ли, Тревер, это такая вещь, о которой мы почти не говорим. Ты сам поймешь почему, если подумаешь хорошенько. А тебе об этом лучше и не заикаться.

— Но как они вставили эти камни в голову и зачем? И самое главное — зачем они тратят камни на соколов?

Джин сумрачно взглянула на него.

— Мы предполагаем, что соколы — это глаза и уши Коринов. С тех пор, как Корины впервые воспользовались солнечными камнями, у нас не осталось никакой надежды на освобождение.

То, что родилось в подсознании Тревера во время ночного допроса, вдруг всплыло на поверхность.

— Мыслеволны — вот что это такое. Ну, конечно же!

Он в возбуждении подался вперед, и Джин сердито приложила палец к губам.

— Будь я проклят! На Земле с солнечными камнями экспериментируют давным-давно, но ученые никогда не подозревали о…

— На Земле тоже есть эти камни? — с отвращением переспросила Джин.

— Нет. Только те, что привезли с Меркурия. Близость Меркурия к Солнцу, сверхдозы солнечной радиации, перепады температур и давления создали этот особый вид кристаллов. Наверное, потому их и назвали солнечными камнями.

Он кивнул.

— Да, вот, значит, как они работают — прямая мысленная связь между Коринами и соколами. Все довольно просто. Вставить их в лобную кость почти в контакте с мозгом, и не нужно никаких сложных машин, приемников и передающих устройств, с которыми с давних пор возятся в лабораториях.

Он вздрогнул.

— Признаться, эта идея мне не нравится. В ней есть что-то отталкивающее.

Хьюго с горечью сказал:

— Когда они были просто людьми — я имею в виду каторжников, — мы могли надеяться на то, что однажды побьем их, пусть даже они вооружены лучше нас. Но когда они стали Коринами..

Он указал на темные своды пещеры.

— Вот единственная доступная свобода.

Глядя на Хьюго и Джин, Тревер испытывал глубокую жалость к ним и ко всем заброшенным детям Земли, ставшим ныне жалкими рабами, для которых эта каменная нора означала свободу. Он с ненавистью думал о Коринах, о их жутких «соколах», которые стали глазами, ушами и оружием своих хозяев. С ними стоит поговорить по-мужски…

Тут он резко одернул себя. Преждевременные симпатии не приведут к добру. Единственное, что от него требуется — взять назад свой солнечный камень и выбраться отсюда живым и невредимым. Он потратил половину жизни на розыски этого чертового камня, и не его дело беспокоиться о незнакомых людях, отвлекавших его теперь от главной цели.