Сергей Стульник - Аз победиши или Между землёй и небом - война

"Я должна отыскать место, где концентрация ненависти и страха, этих основополагающих чувств, присущих людям, живущим в мире, выстроенном мужчинами под себя и свои прихоти, сильнее всего на этом свете. Я отыщу его, и в этом месте наступлю на глотку самому страшному хищнику, порожденному Природой во вред себе, на погибель себе. Самому страшному монстру, убивающему НЕ для того, чтобы выжить. Способному на убийство во имя своих идолов - Ненависти, Страха, Голода. Во имя верховного божества Смерти... Природа - это жизнь. Человек - смерть. Несущему смерть - за грехи смерть и воздана будет".

...когда-то упрятанная в подсознание информационная бомба системы "The N.Y. of Tom McGratt" взорвалась в положенное (судьбой?..) время Икс. Взрыв и его последствия вынудили преодолевать трудности экзотические и вначале непривычные для вынужденной провести свою жизнь за железным забором личности, но - личность на то и личность, чтобы добиваться поставленной Цели. Она взбиралась упорно, преодолевая ступень за ступенью; и выбор Города ознаменовал собою промежуточный финиш, "площадку" между пролетами.

"...Я нашла свою землю, нейтралом здесь не останешься, черт подери! Эта земля - моя. Она будто создана для того, чтобы принять в свою скалистую почву колючее семя ненависти. В этом городе нет времени для любви. Есть только страх. Они, все, живущие тут отродясь, знают это. Недаром действие их фильмов, сюжеты их книг разворачиваются зачастую на здешней почве, а не в каком-нибудь Джонстон-сити, штат Айдахо, с населением в три тыщи фермеров и пенсионеров... Отсюда начнет метастазами распространяться раковая опухоль, и она поразит весь этот мир - с моей заботливой культивирующей помощью. - Марина сидела за столиком на открытой террасе какого-то третьеразрядного бара в Вест-Сайде, потягивая через кривую "соломинку" холодный чай. "Усилок" покоился в сумке, лежащей на коленях. Самое злое приобретение разума. Вершина прогресса. В этом у нее за годы, проведенные в Нью-Йорке, было время убедиться. Теперь, когда завершалась последняя стадия подготовки к реализации замысла, рожденного шесть с половиной лет объективного времени назад в далеком, очень далеком теперь, городе на берегу лимана степной реки, оставшемся лишь в воспоминаниях, как одна из ступенек лестницы, по которой пришлось пройти, прежде чем очутиться в этом баре, в _э_т_о_м_ _г_о_р_о_д_е_, в устьях совершенно других рек... "Завтра я отправлюсь дальше, - подумала Марина. В мир, созданный мною. Тот, который начнет рождаться в этом времени завтра же, с началом реализации... Славно поработала я на здешней ниве, унавоживая почву и лелея посевы. Настал час собирать урожай".

"Я классный "агроном". ЛЮДИ в свое время постарались меня воспитать как надо".

- ...Эй, малая, подь сюды.

Маринка подумала, что зовут не ее, и не обернулась. Грубый рывок за плечо развернул ее, и девчонка сообразила, что звали таки ее. Само собой, не обрадовалась...

Радоваться и вправду было нечему. Перед нею стоял Хмырь, один из "шестерок" Васьки Бугая.

- Че, сука, в ухи долбисся? - раздраженно произнес Хмырь, и, по сказанному им дальше, Маринка сообразила, что у него лично к ней никаких делов нету, он шестерит для Бугая, как всегда. - Давай, бля, двигай, тя Васька звал. Шевели копытами, манда!

- Зачем? - растерянно спросила Маринка. - Я ему не должна... - она не то чтобы испугалась, но это "приглашение" было очень уж неожиданным, и она не понимала его причины. Никакой бузы за ней никогда не водилось, как и прочие младшеклассницы, она молча отдавала часть пайка Ваське, "пахану" дома, и не вякала. Внешностью из прочих тоже не выделялась, не то что Люська Иванова, девчонки шептались, что она бегает к Бугаю и его кодле по ночам... впрочем, не одна она. Просто в их группе она - самая красивая. Выглядит на все четырнадцать!..

Люське Маринка не завидовала. Хотя та и лопала печенье, и даже иногда шоколадки. За два года, проведенные в детдоме, Маринка не съела ни одной шоколадки; ну и ладно. О том, какой вкус у шоколада, который она когда-то лопала чуть ли не каждый день, потому что папочка всегда приносил что-нибудь вкусненькое, она себе запретила даже вспоминать. Она вообще очень многое себе запретила и запрещала постоянно. Чтобы не выделяться и меньше получать в живот и по голове, о многом лучше забыть и не вспоминать. Первый год Маринка много чаще получала, пока не научилась себе запрещать и ограничивать... На второй - поумнела, разучилась плакать и научилась приспосабливаться. "Если зайца долго бить, в конце концов он научится зажигать спички". Но Люське Марина не завидовала. Люська уже не приспосабливалась, считала Маринка. Люська уже вовсю "отсасывала у жизни", как выражалась одна из воспитательниц...

Конвоируемая тощим жердяем Хмырем, девчонка поплелась в логово Бугая. Перед самой дверью спальни старшеклассников запнулась, боязно все же... Но Хмырь сильно толкнул ее кулаком между острых худеньких лопаток, и она почти влетела внутрь.

- Во, притащил! - доложился придурок Хмырь. - От падла, не хотела топать!

- Пошел на хер, - велел шестерке Васька, восседающий на кровати. Хмырь что-то пробормотал и испарился. Маринка глянула исподлобья по сторонам. Кроме Васьки, в спальне находились еще четверо старшеклассников. Самые доверенные прихлебатели, Кабан Старостенко, Ванька Сучков по кличке "Гондон", Дюша Савельев-Мордоворот и Владька Семечкин из восьмого класса, здоровенный косоглазый дебил. Эту четверку весь дом звал "эсесовцами", даже воспитатели, может, потому что у всех фамилии на "с" начинаются, а может, по существу.

Послав Хмыря, Васька Бугай молча уставился на Маринку. Будто впервые видел, а может, и вправду впервые ЗАМЕТИЛ. Его серые, выцветшие какие-то, белесые глазки обшаривали девчонку с ног до головы. Она тоже молча ждала, что скажут. Побыстрее бы только, подумала, пусть побьют, но только бы побыстрее отпустили... Бить ее, впрочем, как она знала, вроде и не за что.

- Сюда, - Бугай прервал молчание и похлопал широкой ладонью о смятое покрывало кровати, на которой сидел, сложив ноги "по-турецки". Маринка робко сделала пару шажков и остановилась. - Двигай рычагами, сиповка! повысил тон Васька. Девчонка сделала еще несколько шажков и замерла возле самой кровати. Глаз не подымала. Поэтому рожи Бугая в поле зрения не было... - Садись, - приказал тот. Но она медлила. Не понимала, что ему от нее надо. Все произошло слишком неожиданно...

- Сядь, мандавошка, раз говорят! - подал голос кто-то из "эсесовцев". - Ишь выдрючивается, лярва!

И Маринка присела на краешек кровати. Рука Васьки поднялась, он схватил ее за подбородок и вздернул его вверх. Маринка мельком уловила его мертвый взгляд и уставилась в потолок.

- А че, - сказал Бугай. - А нич-че...