Ирина Станковская - Фантастические истории. Сборник рассказов

Сегодня попробовал потрясти пальму, и кокос упал на Муа. Он как раз шел купаться. Теперь на плече у него синяк. Кричал. Злился. Называл меня лодырем и грозился пойти к старейшинам и пожаловаться. Я знаю, что он не пойдет. Лень. Он даже к колдуну не пошел, хотя тот живет всего через две пальмы. В конце концов, забрал мой кокос и унес. Хотел догнать его, но лень.

Сегодня на горизонте появилось маленькое пятнышко, оно все увеличивается. Хотел пойти к мудрому Гуа узнать, что это за знамение, но лень. Тем более, наконец-то правильно свалился кокос.

Сегодня маленькое пятнышко стало совсем большим, оно больше дома из пальмовых веток, который построил сумасшедший Иуа. Странно, обычно эти пятнышки не приближаются к нашему острову, а плывут мимо. Долго думал, даже к Суа не пошел. Еле увернулся от кокоса. Эх, вздремну, пожалуй. Кокос дважды в одно место не падает.

Сегодня к нам пожаловали люди, которые приплыли от большого водяного дома на лодках. Эти лодки двигались куда быстрее тех, которые строит из стволов пальмы сумасшедший Иуа.

Давно ничего не писал, так как произошло много событий. Чужеземцы взяли меня в свою страну. Я рыбой плыл по морю и птицей летел в облаках. Написал бы больше, но лень. Еда противная – ешь, кажется вкусно, а потом как будто отрава во рту и подташнивает. Я приспособился, но все равно кокос лучше. Мой друг профессор Смит заботится обо мне и обещает скоро отвезти обратно на остров. Я рассказываю ему истории из жизни нашего племени и тайные предания. Привираю, конечно. Профессор очень доверчив, совершенно не понимает шуток.

Профессор учит меня писать по-ихнему и пользоваться бумагой и ручкой. Оказывается, вовсе не обязательно рисовать картинки. Профессор сказал, что некоторые люди хотели бы купить пальмовые листья с моими рисунками, но я не согласился. Это слишком интимно. К тому же лень загружать память – лучше потом прочитать своему народу особо интересные места.

Пища здесь все-таки странная. Они часто хранят ее в кусках льда. Я никогда не видел его – Смит сказал, что это вода, только застывшая от холода. Вот бедняжка!

Где моя милая Суа? Женщины здесь тоже какие-то ненатуральные, особенно вечером, когда они рисуют на своем теле всякую ерунду. Видел одну с раскраской «безумная акула, подавившаяся ядовитой рыбой». Спросил женщину, почему она выбрала такую надпись. Оказалось, это какое-то тату с символами добра и красоты. Их колдуны явно не знают элементарных вещей!

Сначала некоторые женщины мной заинтересовались, но потом отстали. Есть одна четырехглазая доктор Грин, но она слишком противно пахнет какими-то цветами. Ох, запахи у них тоже ненатуральные! Вот ужас! Профессор сказал, что их женщины не боятся колдунов и даже просят их заменять им некоторые органы! Я же не дикарь. Понятно, когда наши женщины протыкают мочку уха или ноздрю и украшают себя цветами и всякими безделушками, которые не лень вырезать сумасшедшему Иуа. Но засовывать в свое тело магические предметы, выдавая их за живое… Бр-р-р.

Профессор догадался, что мне не хватает Суа, и принес искусственную женщину. Ну и извращенцы эти белые! Он хотел, как лучше, но я рассердился, что мне суют подделку, и выкинул женщину в окно. Она осталась совершенно целая, хотя упала с высоты трех пальм! Интересно, что когда я спустился, чтобы подобрать женщину, она уже ушла. Если бы мне не было лень пойти сразу, может быть, я бы ее догнал. Надо обязательно рассказать об этом мудрому Гуа. Может, она была зомби?

Опять было лень писать. Профессор сделал доклад в какой-то Академии и получил премию. Это много денег, и он сказал, что поделится со мной, так как я помог ему сказать новое слово в науке. Да, мои байки хоть кому-то пользу принесли. Я попросился домой к Суа. Зачем мне деньги? Чтобы получить больше невкусных и ненастоящих вещей?

Сегодня Рождество, так это называется. Профессор пообещал, что после этого у него будет отпуск, и мы поедем на мой остров. Надо радоваться, веселиться и ходить смотреть рождественское дерево. Дерево очень красивое. Оно утыкано разноцветными огоньками, из него доносится музыка. Мудрый Гуа и сумасшедший Иуа были бы рады здесь оказаться. Зачем белые взяли меня? Подумаешь, пишу на пальмовых листьях.

Кстати, о пальме. Сегодня днем взгрустнулось. Я вспомнил свою зеленую любимицу, мать кокосов, и подошел к новогоднему дереву потрогать веточку. О, великие боги и мудрые вожди! Дерево тоже ненастоящее! Никакого сравнения с моей пальмой. Я попробовал его потрясти, на меня упала какая-то штука – белый человечек с крылышками. Я захотел погрызть его, но не тут-то было. Опять обман! Нет, с меня хватит!

Сегодня жарко. Я лежу под пальмой и жду, когда созреет кокос. Суа обмахивает меня пальмовой ветвью. Профессор сдержал обещание, и теперь я наконец-то наслаждаюсь настоящей жизнью. Тихо плещет океан, солнце ласково светит сквозь прорези пальмовых листьев. Я снова стал писать картинками – это красивее, чем бездушные закорючки белых людей. Стопка пальмовых листьев почти сравнялась ростом с Суа.

Муа, когда ему не лень, приводит ко мне иностранных туристов. Но мне лень с ними разговаривать. Муа и еще кое-кто (скажу по секрету, не поверите, это – мудрый Гуа) просили заказать им фальшивых женщин. Если не будет лень, напишу профессору Смиту. Он делает все, что я хочу.

Иногда я думаю, что было бы, если бы я остался жить у белых? Профессор Смит хороший человек и почти такой же мудрый, как Гуа. Но разве есть там такие пальмы, такие кокосы, такие Суа, я уж не говорю про океан и другие прекрасные вещи, о которых я бы написал, если бы не лень.

Выбравшись на каменистую почву, Просов с облегчением затопал ногами. К подошвам прилипли влажные зелёные ошмётки – то ли мох, то ли ещё что-то.

– Жаль, да? – хмыкнул Зорка, поднимаясь следом за капитаном.

– Жаль запачканную обувь? – буркнул Просов. – Вот беда-то!

– Вы прекрасно знаете, о чём я жалею, – с обидой в голосе произнёс ботаник.

Просов только плечами пожал. По Кодексу об инопланетниках они не имели права заниматься исследованиями без разрешения какого-либо из разумных видов, населяющих планету. Вздохи и причитания оказавшихся ненужными здесь учёных надоели ему хуже горькой редьки.

– Глаза и уши наши единственные приборы! – заметила Авесса.

Ксенобиолог запыхалась, взбираясь по мокрым, покрытым вязкой растительностью кочкам, но выглядела бодро. Её пухлые щёчки разрумянились, светло-русые волосы выбивались из-под шлема. Она чихнула, поправила слегка выступающий из ноздрей фильтр и бросила сочувственный взгляд на Зорку. Ботаник и ксенобиолог в последнее время были почти неразлучны. Ходили слухи, что у них самый настоящий служебный роман.