Анна Скарфо - Проклятая

Потом мы вошли в столовую, посреди которой стоит большой стол. На него накрывали две девушки, лет двадцати. И они обе меня заметили. Я стояла в дверях, когда одна из них помахала мне рукой.

– Привет. Меня зовут Анна Мария, – по привычке сказала я.

– Ты с нами пообедаешь, Анна Мария? Поставить тебе тарелку? – спросила девушка, помахавшая мне рукой. Она смотрела мне прямо в глаза.

– Нет. Наверное, нет. – Я посмотрела на монахиню, одетую не по-монашески. И немного подождала, надеясь, что она скажет «да».

Но она сказала «нет».

– Нет-нет, Мина [20]. Анна к нам просто зашла.

Девушка пожала плечами и снова стала накрывать на стол.

Здесь очень спокойно. А девушки здесь постарше меня. Но они мне все равно понравились.

– А здесь мне можно будет учиться? – допытывалась я у монахини, пока мы спускались на второй этаж.

– Конечно. У нас тут даже есть учебный класс. А сейчас давай пойдем; думаю, сестра Мимма уже переговорила с начальницей. Я тебя сейчас к ней приведу. Ну как, тебе здесь понравилось?

– Очень.

– Ну и умница.

Монахиня снова мне улыбнулась; у нее даже и глаза улыбались. И она привела меня на второй этаж.

Там мы остановились перед дверью, за которой, когда мы пришли, исчезла сестра Мимма. Монахиня в джемпере, жестом приказав мне дожидаться, вошла в эту комнату, только притворив за собой дверь. Я прислонилась к стене. Прямо и не знаю, что думать. Здесь все для меня так необычно.

Да и что я скажу маме, если решусь сюда переехать? И все-таки мне понравилась мысль на какое-то время уехать из Сан-Мартино. Здесь я могу научиться играть на пианино – раз уж представился такой случай. Мне все тут понравилось – и комнатки с кроватями и тумбочками, и вон та девушка из столовой: мы можем с ней даже и подружиться.

– Да, но ей только тринадцать лет. – Это говорит сестра Мимма; по ее голосу чувствуется, что она нервничает.

Я подошла к полуоткрытой двери и стала в сторонку, чтобы меня никто не заметил и чтобы быстро отскочить назад, если кто-нибудь войдет или выйдет.

Сестру Мимму я вижу со спины. Она сидит перед письменным столом. А за самим столом, напротив нее, сидит какая-то женщина, но я ее не вижу, потому что прямо за ней – окно, и в ярком свете я различаю только ее силуэт.

– Сестра Мимма, ну вы же понимаете, что у нас только девушки. А ваша уже не девственница. С ней у нас могут быть проблемы, она может бросить на нас тень. Мы же тут все как одна семья – живем маленькой общиной, в маленьком городе. Сами понимаете, я должна защищать моих девушек. А для таких, как ваша Анна, гораздо больше подошла бы Лучера [21].

– Да, но Лучера далеко, и мы не можем увозить Анну из Калабрии – слишком далеко от родителей, от родных: это для нее может стать шоком. Да и в конце концов это с ней было только раз, и она не беременна: я же сама сделала тест. Сразу же.

– Но она уже не девственница, – повторил голос той, которая была для меня как силуэт на фоне окна. И она перекрестилась.

Это они обо мне.

Инстинктивно я поднимаю взгляд кверху, чтобы увидеть, есть ли у меня нимб, если я тоже девственница, как Дева Мария [22].

Через несколько секунд сестра Мимма вышла из комнаты. Я едва успела отскочить от двери. Но она даже не обратила на это внимания.

– Анна, дорогуша, пошли. – Она взяла меня за руку, и мы, нигде больше не задерживаясь, вышли из пансиона. Потом молча сели в машину. Да, но мне-то хочется понять.

– Сестра Мимма, а что это значит – что я уже не девственница?

Она на меня взглянула, не убирая рук с руля:

– Ну что ты такое говоришь, Анна? Только тебя мне еще не хватало здесь слушать! Пожалуйста, помолчи.

– Но…

Но больше я ничего не сказала. Да и она – тоже. Она внимательно смотрит на дорогу и больше ничего не говорит. Ну что ж, тогда я попробую заговорить с ней еще раз.

– Знаете, сестра Мимма, а ведь мне очень понравилось в пансионе. Там даже есть музыкальный класс. Да и девочки такие симпатичные. Так когда же мне туда переезжать? И сколько я там должна пробыть? А моя мама и сестренка – они могут меня там навещать? А я? Можно мне будет вернуться домой, когда захочу?

– Анна, в пансионе больше не было мест. На этот год все места уже заняты. Да и вообще это для тебя не выход. Ты еще слишком маленькая.

На обратном пути сестра Мимма едет гораздо быстрее, чем когда мы ехали в Полистену. И она, как и раньше, регулирует скорость, сбавляя ее даже тогда, когда перед нами никого нет.

Дорога пуста. Вот сегодня день по-настоящему весенний: светит солнце, и деревья покрыты яркой зеленью свежих листьев. Пухлые белые облака похожи на подушки. Больше я уже ничего не говорю и развлекаюсь тем, что смотрю в окошко и глазею по сторонам. Все вокруг такое яркое, что у меня просто слепит в глазах. И еще меня немного подташнивает.

Когда мы вернулись обратно, я только помахала сестре Мимме, но ничего ей не сказала. Мне бы так хотелось узнать, на равных ли я теперь с Девой Марией, но у мамы этого лучше не спрашивать, я-то знаю.

И больше к нам домой сестра Мимма уже не приходила. Я тоже больше не ходила в церковь. И в пансион в Полистене я больше не возвращалась.

Я уже не девственница.

Мне было интересно узнать, что это такое, и, раз уж сестра Мимма не захотела мне этого объяснять, я выведала это у моей тети.

Вот теперь-то я поняла. Так вот, оказывается, что она значила, та моя кровь. Нет, я тогда не поранилась. По крайней мере, не снаружи.

Если бы Анна умела плакать! Но слезы у нее не текут; они остаются где-то там, внутри, в животе, и никак не поднимаются к глазам. Ее глаза остаются сухими и, не затуманенные слезами, смотрят из окна в город.

Сан-Мартино – это единственное на земле место, которое она знает. Это ее дом, а из дома уже не выйти.

Всякий, кто оказался бы на ее месте, давно бы отсюда сбежал. Любая женщина не захотела бы больше видеть эти улицы, их машины, грузовик, их лица…

Любая женщина сбежала бы и отсюда, от своего прошлого.

Но у Анны Марии нет сил вообразить себе какое-нибудь другое место; она довольствуется и этим. Пусть даже ей и больно, и пусть даже каждая улица и напоминает ей о ее страхах.

Я рассматриваю ткань на просвет. Материя такая тонкая, что через нее просвечивает солнце.

Три дня назад, возвращаясь из школы, я встретила Доменико Яннелло. Он меня остановил и спросил номер моего мобильника. Я ему сказала, что своего мобильника у меня нет.

– Ну ничего, я тебя все равно найду. – И он рассмеялся.

– А если найдешь, то что ты тогда сделаешь? – Я бы ему с удовольствием искусала все лицо.

– Да ладно, Аннаре, не злись. Мы только немного поиграем. Ну, как тогда, вечером, в прошлый раз, за городом. Мы же все хорошо развлеклись, правда? Да и тебе было хорошо.