Александр Смолян - Во время бурана

Как он будет выпутываться, если история с подушками станет известна маме? Ей может рассказать тетя Надя или лифтерша. Зачем он выносил во двор подушки? Как это объяснить?

Сказать всю правду, раскрыть свой сокровенный план казалось Мише немыслимым. Раньше, когда план этот представлялся и разумным, и благородным, говорить о нем было просто нескромно. Нескромно и недостойно мужчины. Это была его тайна… А теперь, когда все оказалось нелепой и ненужной затеей, говорить об этом было бы совсем уж стыдно. Все равно что выставлять себя на посмешище. И не только самого себя, но и что-то еще, какое-то свое богатство, которого Миша не умел назвать.

Он еще раз взглянул наверх, на Саню, пестрое платье которой виднелось сквозь леса, и пошел домой. Мимо лифтерши, поглощенной вязаньем, ему удалось прошмыгнуть незамеченным, и он поплелся вверх пешком, волоча за собой подушки. Дома он слегка стряхнул их и засунул обратно в наволочки.

В перерыв Саня ушла обедать, а Миша слонялся по квартире, не находя себе дела. Было так жарко, что все вещи, казалось, вот-вот начнут плавиться, таять. Чтобы пальцы были сухими, их приходилось держать растопыренными и дуть на них. А стоило сложить их вместе или взяться ими за что-нибудь, — они сразу же покрывались потом. Миша поднял с пола и сунул в карман пуговицу, отлетевшую от наволочки. Пуговица тоже показалась влажной, будто уже начала таять от жары.

Саня вернулась за четверть часа до конца перерыва. А мама, пришедшая через несколько минут, увидела ее склонившейся над детским бильярдом. В руках у Сани был маленький кий, и, закусив от усердия губу, она целилась в блестящий стальной шарик. Миша, гордый своим превосходством, показывал ей, как нужно держать кий, и объяснял правила игры.

Потом Саня снова работала, а Миша помогал ей. Она штукатурила теперь простенки между балконной дверью и окнами, так что работа велась не с лесов, а прямо с балкона. Пока она принимала бачок с раствором, поднимавшийся к ней на блоке, Миша перекладывал остатки предыдущей порции раствора из деревянного ящика на квадратный поднос, который она называла «соколом».

— Эх, жаль, запасного сокола нет! — сказала Саня. — Мы бы с тобой показали темпы! Я бы работала без отрыву, а ты бы мне пока на следующий сокол раствор накладывал.

Миша старательно выполнял ее поручения, подавал инструменты. Он сразу запомнил, какой из них называется «мастерком», какой «теркой», а какой носит смешное название «полутерок». К сожалению, Саня меняла инструменты не очень часто, а все остальное время Миша не мог найти применения своим силам.

Зато очень интересно было смотреть, как постепенно просыхает штукатурка. Сначала в нескольких местах появлялись светлые пятачки. Они медленно разрастались, принимая форму удлиненных прямоугольников: на кирпичах штукатурка просыхала быстрее, а на швах между ними еще оставалась сырой. Рисунок кирпичной кладки как бы проступал сквозь штукатурку, повторенный темно-серыми линиями на светло-сером фоне. Но в конце концов эти линии тоже светлели, рисунок кладки отступал все дальше, а стена становилась одноцветной, ровной, сплошной и казалась на солнце почти что белой.

Саня облизнула сухие губы и сказала:

— Ой, до чего же пить охота! Принеси мне, Миша, водички.

Миша побежал в комнату. На столе стоял графин с кипяченой водой, и солнечные лучи играли на его гранях. Миша стал наливать воду в стакан, но перелил немного. Мокрое пятно сначала расползлось по скатерти, как клякса по промокашке, потом остановилось на секунду и тут же, на глазах, стало уменьшаться — так сильно накалился на солнце стол. Оно исчезло почти так же быстро, как исчезает со стекла летучий след дыхания.

«А может быть, дать Сане гриба?» — подумал Миша. В кухне, на подоконнике, стояла большая стекклянная банка с настоем чайного гриба. Мама не пила настоя и даже чуточку побаивалась гриба, заявляя, что он ей напоминает «порцию отмокших блинов, обернутых рваной медузой». Но папа и Миша очень любили кисловатый напиток, терпкий и освежающий.

Вылив воду обратно в графин, Миша нацедил сквозь марлю полный стакан грибного настоя и понес на балкон. Саня воскликнула:

— Ой, чего это у вас вода какая желтая!

— Пей, пей, не бойся! Вот попробуй.

Саня осторожно пригубила, потом сделала два глоточка, а потом жадно опорожнила весь стакан.

— Вкусно? — спросил Миша.

— Вкусно. Вроде кваса.

— Это называется гриб. Папа говорит, что он даже цеб… что он даже целб…

Миша хотел сказать «целебный», но вдруг забыл это слово. «Как же это? Цебледный?.. Целбедный?.. Нет, все что-то не то получается!» Миша с трудом преодолел смущение, проглотил слюну и повторил:

— Это называется гриб. Папа говорит, что он очень полезный.

— А еще есть?

— Есть. Принести?

— Принеси, Мишенька!

На кухне мама спросила:

— Ты который это стакан себе наливаешь?

— Я не себе, я Сане.

— А! Ну, неси, неси.

К концу смены в большой банке не осталось ни капельки настоя, а чайный гриб лежал на сухом дне, как медуза, оставленная морем во время отлива.

После работы Саня опять принимала душ. «Приму-ка, пожалуй, и я, — сказала мама. — Сегодня так замоталась, что еще ни разу не принимала».

Когда они вместе вышли из ванной и мама стала показывать Сане купленные для мужа туфли, Миша заметил, что волосы были мокры у обеих. Видимо, по примеру Сани, мама решила, что в такую жару можно обойтись и без шлема.

Саня горячо одобрила туфли, сообщила, что из следующей получки обязательно купит себе бежевые босоножки, попрощалась и ушла.

Ночью опять звонил папа, но на этот раз Миша совсем ничего не слышал. Только утром мама рассказала, что папа возвращается домой. Она решила, что теперь уже нет смысла переезжать на дачу самим, можно дождаться папиного возвращения.

Накормив Мишу, мама пошла на рынок. Саня закончила простенки между балконной дверью и окнами и теперь снова работала не на балконе, а на лесах. А леса были для Миши запретной зоной.

Он счел своим долгом позаботиться о питье для Сани. Вчера ей так понравился гриб, что поить ее сегодня водой Мише не хотелось. Гриб мама залила, но — жди теперь, когда он снова настоится!

Хорошо бы сбегать на угол и принести квасу! У Миши было немного денег: мама дала ему как-то на мороженое, но он их не израсходовал. В тот день мороженщицы не оказалось почему-то на месте, а потом он решил копить на золотых рыбок. И с тех пор прикопил еще семь копеек.

Денег, однако, не хватало. Если уж стоять в очереди, так надо взять по крайней мере литра два. Он пошел на балкон и спросил:

— Саня, у тебя есть деньги?

— А зачем тебе?

— Надо.

— Не скажешь — не дам.

Миша готовил ей сюрприз и поэтому вовсе не собирался заранее раскрывать свои намерения.