Александр Смолян - Во время бурана

— Нет, это была не она, не жена Эрмэчына. Мои глаза еще не настолько слабы, чтобы я не узнал Чэйвунэут. Она родилась в тот же год, что и наша младшая. Значит, ей сейчас сорок лет. А красавице, которую я видел сегодня, наверно, еще и двадцати не исполнилось.

— Ну тогда это, значит, их дочка. Кто же, кроме хозяйки или ее дочери, может вытряхивать шкуры перед ярангой? Других женщин в семье Эрмэчына нет!

— Дочка, ты говоришь? Эта сопливая девчонка?! Что я — не знаю ее? Видно, ты думаешь, что я уж совсем из ума выжил! Неужели ты считаешь, что этот серенький заморыш мог показаться мне самой красивой девушкой на земле? Э, что там говорить! Вот увидишь завтра сама.

Но на следующий день Старик убедился, что жена была права. Рано утром Эрмэчын уходил на охоту. Молодая красавица вышла вслед за ним из яранги и подала ему ружье. Дойдя уже почти до яранги Старика, Эрмэчын обернулся и крикнул:

— До свидания, дочка. Не забудь покормить собак!

— Не забуду, отец, не забуду. До свидания!

Старик сказал, стараясь скрыть свое изумление:

— Подросла у тебя дочка, сосед. Расцвела. Совсем красавицей стала.

Эрмэчын еще раз обернулся, ласково взглянул на дочь и произнес:

— Да, время на месте не стоит…

Так произнес, будто и не видит в дочери особых перемен. Старуха была рядом и тоже видела Девушку. Но она не могла произнести ни слова. Против обыкновения она даже не напомнила мужу о том, что оказалась права. Она и сама готова была усомниться в том, что эта красавица — действительно соседская дочка, которая еще несколько дней назад ничем не выделялась среди своих подруг.

Солнце и Море были удивлены ничуть не меньше. Когда Старик пришел на берег и рассказал им о чудесной перемене, происшедшей с соседской дочерью, Море прошептало:

— Это, конечно, та самая Девушка! Та, что приходила сюда вчера.

И Солнце подтвердило:

— Да, Старик правильно говорит, такой красоты на земле еще не бывало!

Но затем оно слегка нахмурилось и добавило:

— Только не верится мне, что это дочь Эрмэчына. Как-то она попалась мне на глаза. Это было совсем недавно — дня два или три назад. Самая обыкновенная, невзрачная девочка!

— Да, — сказало Море, — тут Старик что-то путает. Я знаю эту девочку чуть ли не со дня ее рождения. В ней нет ничего особенного. Она так же похожа на нашу вчерашнюю прекрасную гостью, как слабый огонек жирника — на пламя Северного сияния.

Затем оно тоже слегка нахмурилось и добавило:

— Впрочем, уже дня три я не вижу этой девочки. Может быть, с ней что-нибудь случилось? Может быть, какие-нибудь силы подменили ее той красавицей, которая приходила сюда вчера и сидела на этом камне?

По берегу бегала в это время одна из собак Эрмэчына. Она слышала весь разговор. Она присела возле Старика и сказала:

— Я слышу, вы говорите о моей молодой хозяйке. Она, действительно, так изменилась, что ее трудно узнать. Но это она, уверяю вас, что ее никто не подменял. Я бы почуяла, если бы это была какая-нибудь другая девушка.

— Если Собака утверждает, что это дочь Эрмэчына, — сказало Море, — значит, это так и есть. В таком вопросе Собака не может ошибиться.

Собака почувствовала, что хвост ее при этих приятных словах невольно задвигался из стороны в сторону, шурша прибрежным песком. Она скромно попридержала его и сказала:

— Эта перемена, в конце концов, не так уже непонятна. Если хотите, я могу рассказать вам, как она произошла.

Солнце от любопытства разгорелось, как в полдень, хотя время уже приближалось к вечеру; Море совсем притихло, а Старик даже приложил к уху ладошку.

— Это было три дня тому назад, — сказала Собака. — Мимо нашего стойбища проезжал Молодой Охотник. Он ехал из Ванкарема в Уэлен, но он хотел повидать Эрмэчына, передать привет от отца. Его отец когда-то жил в нашем стойбище, они с Эрмэчыном крепко дружили. Молодой Охотник зашел к нам в ярангу, но хозяина не было дома. Чэйвунэут напоила гостя чаем. Он спросил, где можно набрать в дорогу пресной воды, и Чэйвунэут велела дочери проводить его к ручью. Я пошла вместе с ними. Мы проводили его к ручью, а потом смотрели, как он спустился сюда, к Морю, сел в свою байдару и уехал. Вот и все. Молодой Охотник сказал, что через десять дней будет проезжать обратно и тогда снова зайдет к нам.

— Это все? — спросил Старик.

— Да.

— Ты хочешь сказать, что они очень понравились друг другу? — спросило Солнце.

— Не знаю. Ничего такого они не говорили. Я ведь не отставала от них ни на шаг и слышала каждое слово. Молодой Охотник очень торопился. Он набрал в ручье воды и сразу же стал спускаться к своей байдаре. Он только повторил, что заедет к нам на обратном пути, хотя уже говорил об этом в яранге, когда прощался с Чэйвунэут.

— Ты собиралась рассказать нам, как произошла в Девушке эта чудесная перемена, — напомнило Море.

— Как, разве я еще не рассказала об этом? Все произошло точно так, как я вам рассказывала. Девушка легла спать, а утром встала такой прекрасной, что я и сама не узнала ее, пока не подбежала поближе. И теперь она ждет Молодого Охотника. Три дня уже прошло, через неделю он снова должен быть здесь.

— Понятно, — сказало Солнце. — Значит, это любовь сделала ее такой прекрасной. Уж теперь-то Молодой Охотник не станет так торопиться с отъездом!

— Еще бы! Я бывала во многих местах, я возила своего хозяина и в Уэлен, и в Анадырь, и в глубь тундры, в стойбища оленных чукчей. Но за всю жизнь я нигде не встречала такой красивой девушки.

— Собачий век недолог, — сказал Старик. — Я прожил, наверно, впятеро дольше, чем ты, и то никогда…

Но Море перебило его:

— Подумай, Старик, сколько тысячелетий я омываю эти берега, и тогда твоя долгая жизнь покажется тебе одним мгновеньем. Но и я не припомню ни одной девушки, красота которой…

— Не забывай, — перебило его Солнце, — что ты видишь далеко не все. Тебе видно лишь то, что происходит здесь, неподалеку от тебя. А я бываю повсюду, я заглядываю во все уголки земли. Но такого чуда не приходилось видеть даже мне.

— И все-таки, — тихо произнесла Собака, когда все высказались, — самое удивительное заключается не в том, как изменилась моя молодая хозяйка.

— А в чем же? — воскликнуло Море.

— Самое удивительное заключается, по-моему, в том, что ни отец, ни мать нисколько не удивлены этой переменой. Можно подумать, будто они даже не замечают, как изменилась их дочь.

— Не замечают? — недоверчиво переспросило Море. — Нет, это невозможно!

— Собака говорит правду, — вступился Старик. — Сегодня утром я разговаривал с Эрмэчыном. Мы говорили о его дочери. Он, действительно, не видит ничего необычного…

— Чудеса! — сказало Солнце. — Но, к сожалению, мне уже пора уходить. День приближается к концу. До свидания!