Александр Смолян - Во время бурана

Я слушал Кэпла, смотрел на экраны, верил и не верил. Неужели это куклы? Живые куклы?!

С месяц назад я читал о чем-то подобном в одном из американских журналов, но счел это тогда обычной сенсацией, рожденной не столько в лабораториях «Дженерал роботс корпорейшн», сколько в рекламном отделе этой фирмы.

— Полагаю, — донесся до меня голос Кэпла, — что я ответил таким образом и на второй ваш вопрос. Ни одной женской судьбы мы, как видите, не разбиваем.

— Разрешая одни недоумения, вы ввергаете меня в новые, мистер Кэпл. Если это куклы, — что могут они чувствовать по отношению к этим мужчинам, которых и видят-то впервые?

— Ну, это уже вопрос техники. Это обусловлено заказом нашего института, а как добиваются этого сотрудники «Дженерал роботс», — я, право, не знаю. Я ведь не биолог и не кибернетик. Знаю только, что они делали большие, многочасовые фильмы о каждом из этих мужчин. Видимо, как-то вводили эти фильмы в систему основных образов при программировании кукол. Производственные секреты фирмы меня не касаются. Мне важно то, что в момент оживления каждая кукла уже ждала своего избранника, ждала именно этого человека, полагая, что только накануне рассталась с ним.

Я понимал, что Кэпл не обманывает меня. И все же в сознании не укладывалась мысль, что эти славные девушки — всего лишь «подопытный материал». Куклы, лишь ненадолго оживленные. Однодневки, которым осталось не больше часу…

— А мужчины? — спросил я. — Это сотрудники вашего института?

— М-м… В известной мере — да. Это актеры, по тем или иным причинам не имеющие в этом сезоне ангажемента… Так что… Да, это наши временные сотрудники.

Я оценил изящество, с каким профессор Кэпл обошелся без слова «безработные».

Теперь методика эксперимента стала мне ясна до конца. Не скажу, чтобы настроение мое от этого улучшилось. Я протянул руку к телевизору и стал нажимать одну клавишу за другой.

— Это — потому, что я мулатка? — спрашивала, вытирая платочком слезы, Маргарет. — Да, Томми, потому? А она белая? Она лучше меня?

— Кто «она»? Что ты выдумываешь?

— А почему ты решил меня бросить? Помнишь, Томми, ты говорил, что тебе все равно, какая у человека кожа… Ты говорил, что тебе даже нравится, что я такая…

…Сузившимися от злобы глазами Кэтрин смотрела на мальчишку, по лицу которого блуждала неуверенная улыбка.

— Нет уж, дорогой мой, теперь ты не отделаешься шуточками. Тебе было легко дружить со мной, и ты думал, что так же легко тебе будет оставить меня? Думал, что у меня на сердце одни только песенки? Не-ет, сегодня тебе придется говорить со мной серьезно, если ты не хочешь, чтобы я выцарапала твои наглые глаза. Мерзавец! Рифмоплет, бездарь, шут гороховый…

…Джулиан стояла у двери, широко раскинув руки.

— Никуда я не пущу тебя, Эрли. Прежде всего ты должен меня поцеловать. Ну, почему ты боишься поцеловать меня? Ты сам знаешь, что тогда уже не захочешь уходить. Правда ведь? И я знаю, что тебе хорошо со мной. Так зачем же ты хочешь меня оставить?..

…Джейн и Майкл сидели на тахте, держа друг друга за руки. Они разговаривали тихо, почти ласково, но лицо девушки дышало таким страданием, что, глядя на него, невозможно было оставаться спокойным.

— А как же я, Майкл? Что же будет со мной?

— Дженни, милая, что я могу тебе ответить?

— Не знаю. Только мне без тебя не жить. Нет, ты не думай, я не собираюсь травиться. Просто я знаю, что не смогу жить…

Голос Кэпла отвлек меня, и я увидел, что на экране его телевизора тоже седьмая камера.

— Вы слышите, Фрэнк? В чем там дело? По-моему, этот Майкл однажды уже наговорил лишнего.

— Нет, Эзра, то был Дэви, он уже не работает у нас. А Майкл — что ж… Он хороший актер. Трагик. Но за рамки задания, как видите, не выходит. Тут дело не в нем, а в ней.

…Майкл взял обе руки Дженни в одну, а освободившейся рукой прикрыл себе глаза. Я понял его: трудно было видеть ее взгляд.

— Не печалься так, Дженни, — сказал он. — Ни один человек не знает, что случится с ним завтра. Или даже через час.

Со мной уже ничего не случится. Меня просто не будет. С теми, кого нет, ничего не случается. Майкл, милый, неужели я схожу с ума? Дело не только в будущем, прошлое я, кажется, тоже теряю. Я ничего не могу вспомнить! Ничего, кроме тебя! Кем я была, пока ты не полюбил меня, Майкл?

— Не знаю. Наверно, веселой девушкой, не думавшей, что, на свою беду, она встретит такого, как я.

— Неправда, Майкл. Я жила только твоей любовью. До этого ничего не было. Не оставляй меня, Майкл. Если ты не хочешь, чтоб я погибла, не уходи.

— Это не в моей власти, Дженни. Клянусь тебе, я никогда не оставил бы тебя, если бы это было возможно.

В камере № 7, как и в остальных, проводился эксперимент № 112-бис. Я помнил об этом. Я знал, что передо мной кукла производства «Дженерал роботс». Однодневка. И безработный актер, «временный сотрудник» профессора Кэпла. Я слушал разговор куклы и наемного трагика, выполнявшего задание шефа. Но странное чувство все больше овладевало мной. Будто настоящее происходило именно там. Горестный разговор, доносившийся до меня из телевизора, вдруг показался мне гораздо более человечным, естественным, живым, чем занятия двух ученых-психологов, сидевших рядом со мной.

Я выключил телевизор и тем самым жестом, которым это делал Майкл, прикрыл рукой глаза, сжав пальцами виски.

Когда я снова открыл глаза и посмотрел на верхние экраны, мужчины уже покидали камеры. Одни уходили после долгого прощального поцелуя, другие — провожаемые бранью или молчаливыми ненавидящими взглядами. Гость Элизабет перед уходом выписал и оставил на столе чек, а гостю Джулиан пришлось удирать, вырвавшись силой.

Девушки остались одни, как в начале эксперимента. И нельзя было не заметить, как быстро к ним возвращалось спокойствие! Даже Сьюзен из пятой камеры, только что с громкими рыданиями подбегавшая к дверям… Вот она убедилась, что ее возлюбленный действительно ушел, всхлипнула несколько раз, вздохнула и подошла к зеркалу припудрить покрасневший носик. Да, представительницы сангвинического темперамента и холерического, флегматички и меланхолички — все они с поразительной быстротой обретали свое прежнее настроение. Они утешились так скоро, что мне подумалось: может быть, в сценах расставания они были не столько жертвами игры, сколько ее участницами?

И только одна Джейн, казалось, все глубже и глубже погружалась в свое горе. Она стояла у окна — наверно, смотрела на Майкла, пока он не скрылся за углом. Она оставалась неподвижной, только слезы катились по ее измученному лицу. Нижняя губа была закушена, и брови, как от физической боли, сдвигались все ближе.

— Что вы скажете, Фрэнк? — спросил Кэпл. — Брак?

— Нет, Эзра, не думаю.