Андрей Анисимов - Доступ к телу

– Ты их видел?

– Не только видел. Сегодня эти три джентльмена оказали мне честь своим визитом. И я обалдел. Отец, я же наблюдал их в первый день, после освобождения. Отвратительные подонки, нормального слова вымолвить не могли. Лопотали что-то на своем поганом жаргоне, без конца матерились и мычали, как свиньи. А тут передо мной сидели денди и вполне внятно доносили свою мысль. Отец, это чудо. За тебя, мой волшебник, я и хочу выпить.

– Спасибо, дружок, ты меня растрогал.

Отец и сын выпили. Официант тут же снова наполнил рюмки. Александр Ильич смутился:

– Спасибо, любезный. Мы сами справимся.

Арсений поспешил его успокоить:

– Не обращай внимания, папа. Это его работа. Так вот что я тебе хочу сказать. Мне полчаса назад звонил Кирилл Паскунов. Его брат назначил мне встречу на понедельник. Поскольку он желает говорить только со мной, я сделал вывод, что речь пойдет о бюджете. Так что мы сейчас с тобой поужинаем, поедем домой и засядем за подсчеты.

– Сынок, я плохо себе представляю финансовую сторону этого дела. Ты здесь скорее разберешься.

– Нет, папа, без тебя я многого не пойму, поэтому будь добр поработай со мной.

– Не возражаю. Была бы от меня польза… Ты думаешь, этот деятель в состоянии нам помочь?

– Ты о сенаторе?

– О нем…

– Давай выпьем, а потом я тебе отвечу. Твое здоровье.

Александр Ильич пригубил рюмку и поставил назад. За свою жизнь ему выпивать приходилось, и большей частью – разбавленный спирт, что выдавали науке в старые добрые времена. Но Бородину-старшему алкоголь не доставлял удовольствия и тогда, а в последние годы если он и выпивал, то только с сыном. Арсений, в отличие от отца, знал толк в дорогих напитках, но пользовал их умеренно. Редкие совместные возлияния отца и сына сближали. Обычно за бокалом вина или стаканчиком виски они говорили друг другу нечто важное. О личной жизни ни отец, ни сын никогда не откровенничали. Доверяли друг другу нечто большее – то, что является для любого настоящего мужчины главным – пафос своих идей. Но сейчас ученый находился под впечатлением ужасного поступка помощников, и хоть слова сына приятно грели его самолюбие, расслабления не приносили.

– Дружок, ты обещал со мной чем-то поделиться.

– Да, папа, я помню. Господин, который мне назначил встречу, достаточно влиятелен. Я не тешу себя надеждой, что он лично сможет решить наши проблемы полностью. Но другого посредника нужного уровня у меня сейчас нет. Этот человек раз в месяц заседает за одним столом с президентом. Это не значит, что он может влиять на главу государства, но он в состоянии выйти на его помощников. А я нет.

– Мой мальчик, для меня это сложно. Я мыслю нормальными человеческими категориями – мое открытие способно помочь стране. Значит, ее руководство обязано содействовать его внедрению в практическую жизнь. Все остальное мне кажется абсурдом.

– Отец, помнишь, мы сидели за завтраком и по телевизору сообщили об убийстве чиновника? Я тогда сказал маме, что этот мужик сам нарвался, потому что жил не «по понятиям»?

– Что-то припоминаю…

– Так вот, если мы не будем действовать «по понятиям», с нами произойдет тоже самое. Наша страна – тюремная модель в огромном масштабе. Здесь те же законы, что на любой воровской зоне. Не дай бог их нарушить.

– Какой кошмар!

– Как посмотреть…

– Не понял.

– Для всякой игры необходимы правила. Сегодня в России правила не самые совершенные, но они теперь хоть есть. В начале девяностых их вообще не существовало. И это был, действительно, кошмар.

– Арс, тебе виднее.

– Здесь ты прав. Поэтому, готовя бюджет, мы должны заложить в него все возможные откаты. Твоя задача прикинуть реальные расходы на организацию одного подобного центра. А я уже умножу на количество регионов и разберусь, что надо запрашивать со всеми накрутами. Кстати, вот и форель…

Официант разложил на тарелки рыбу, ловко откупорил бутылку алжирского вина, разлил его по бокалам и оскалился в дежурной улыбке:

– Приятного аппетита, господа.

Александр Ильич проводил спину лакея грустным взглядом и спросил сына:

– Скажи, дружок, и он живет «по понятиям»?

– Можешь не сомневаться, отец, – ответил молодой банкир и принялся за рыбу.

Лимузин мягко катил по Волгоградскому проспекту. На переднем сиденье, рядом с водителем, расположился Анатолий Живцов. Лыкарин и его друзья путешествовали на заднем диване. Совещание происходило по ходу движения.

– Вы на Славу сразу не давите. Осмотритесь, попейте водочки, поиграйтесь с телками. Помните, к кому едем?

Косых слегка обиделся:

– Мы же не придурки. Сказал, к Дидову, значит, к Дидову.

– Кто такой Дидов, не забыли?

– Не доставай, Толян, все мы помним. Дидов из спецназа. Демобилизовался, крышует шлюх.

– Молодцы. Теперь о девках… Вы же давно баб не видели, не теряйте башку. Вам их не только трахать, но и разговорить. Это главное. Дидов и клиентов Сурена девочками снабжает. Если расколете девок, что аспиранты залегли у него, дадите мне знать. Тогда мы в «Веселый дворик» и заглянем.

Лимузин сбавил скорость и свернул к девятиэтажному панельному дому. Подкатив к подъезду, остановился. Живцов взялся за ручку дверцы:

– Пошли, мужики.

Отставной старшина Дидов снимал квартиру на последнем, девятом этаже. В прихожей Живцов с хозяином обнялись. Несколько лет назад они служили вместе. Живцову повезло, он попал в банк Бородина. Начальник службы безопасности Трофим Егоров приходился ему дальним родственником. Славе Дидову повезло меньше. Устроился охранником ресторана на Волгоградке. Через два года, с такими же бывшими спецназовцами, завалили чеченцев, что промышляли в округе сутенерством, подмяли их бизнес. Первый год пришлось нелегко – наезжали другие чеченцы. Двоих спецназовцев, с которыми Слава начинал бизнес, застрелили. Но одолеть боевого старшину у них не вышло. Дидов набрал новых ребят и отбился. Теперь его девицы обслуживали несколько кварталов в районе Волгоградского проспекта, и не только…

За столом Слава и Анатолий вспоминали однополчан. Помянули погибших, поговорили «за жизнь».

Лыкарин, Водиняпин и Косых компанию выпивкой поддержали, но тактично помалкивали. Слушали и смотрели на фронтовых друзей. Все, что говорилось за столом, бывших уголовников не удивляло. По тюрьмам мотало срок немало ребят с подобными судьбами. Да и сам Дидов ходил под статьей – торговля живым товаром в стране официально запрещена. Но после службы в «горячих точках» многие из вояк шли в криминал. А куда еще податься крепким молодым мужикам, обученным убийству? Кому они тут в мирной жизни нужны? Как выяснялось – никому.

После третьей рюмки Живцов отодвинул бутылку: