Андрей Анисимов - Доступ к телу

– Что вы имеете в виду?

– Помощь отечественным производителям. Я готов истратить на это несколько миллионов долларов.

– С каких пор, Гурам, вас стали интересовать удобрения?

– С тех самых, как правительство выделило на сельское хозяйство некоторую толику бюджета.

Кирилл тут же вспомнил – за последние полтора месяца погибло четыре бизнесмена, занятых в этой отрасли. И еще он подумал – грузин путешествовал по Африке не случайно. Пока Гурам в саванне добывал себе алиби отстрелом львов, в Москве шла другая охота, и стоила она грузину куда дороже.

– Я передам брату ваши пожелания, Гурам Давидович. Остается оговорить мой интерес…

– Три процента тебе принадлежат по праву.

Кирилл Антонович допил свой коктейль и вернул бокал лакею:

– Уважаемый Гурам Давидович, помните у Ильченко – «вчера по пять, но большие, а сегодня маленькие, но по три». Так вот, мне больше нравятся раки, которых продавали вчера.

– Ну что же, я сам предпочитаю крупных. И сегодня угощу тебя голубыми раками с озера Севан. Мне их утром доставили самолетом.

– Уже текут слюнки.

– Так в чем же дело? Воскресный обед на столе.

Гостеприимный грузин обнял гостя за плечо и повел в сторону своего дворца. По дорожке на бешеной скорости пронесся квадроцикл. Им управлял шестилетний сын хозяина. Телохранители едва успели отскочить. Лакею с тележкой повезло меньше – бутылки и бокалы полетели на красный песок.

– Джигит растет, – кивнул вслед летящему малышу растроганный родитель и самодовольно улыбнулся: – Будет, кому дело оставить.

«Не джигит, а бандит», – подумал про себя Кирилл Антонович, но, вспомнив, что пять больше, чем три, от комментариев воздержался.

В понедельник Александр Ильич приехал в лабораторию в половине девятого. Арсений, зная напряженный график отца, прислал ему машину со своим водителем. Сам банкир добрался до службы на метро. Он собирался провести день в рабочем кабинете, поскольку сегодня, кроме поздней встречи с сенатором, деловых свиданий вне банка не планировал. Паскунов ждал его на прием почти ночью, и днем машина Арсению не требовалась. Александр Ильич не привык к такому комфорту, но обижать сына отказом не стал.

Витю Шанькова он предупредил накануне. Лаборант уже ждал на месте, но выглядел сонным и замученным. Парень разрывался на части – пахал без выходных, обслуживал обезьян, дежурил в аппаратной и в отсутствие патрона отвечал на все звонки, да еще успевал принимать любимую девушку.

Александр Ильич пожал юноше руку:

– Спасибо, что не опоздал.

Тот шутливо отдал честь:

– Рад стараться. Суркову навещали?

– Два раза. Но поговорить нам не удалось – врачи посчитали, что Катя еще слаба. Надеюсь, сегодня ей уже разрешат погулять по территории. Там и побеседуем. Но сначала я должен тебя загрузить.

– Слушаю, Александр Ильич.

– Витя, готовь Фоню с Норой. Я должен уничтожить их ген «h».

– Зачем, профессор? Они же стали такими классными. Любо-дорого смотреть.

– Витя, не нуди. Я обязан проверить, восстановится ли у них «h», и за сколько времени. Это сейчас для меня проблема номер один. Ты меня понимаешь?

Лаборант понимал. В его возрасте старшие товарищи внушают трепетное восхищение. Такое восхищение, на грани восторга, Шаньков испытывал к Вадиму Дружникову. Тарутян ему нравился меньше, поскольку лидерскими качествами Вадима не обладал. Да и присущей ему иронией не отличался. Но тем не менее и к Николаю юноша относился уважительно. Поэтому, узнав о кошмарном поступке аспирантов, пережил настоящий шок. И хотя профессор брал вину на себя, утверждая, что молодые ученые неадекватны, поскольку он лишил их гена «h», Шаньков до конца в это не верил. Они оба не меньше лаборанта болели за дело. Случалось, не спали ночами, наблюдая за подопытными животными. Радовались удачам и кляли себя за любую ошибку, а тут враз променяли науку на презренный метал?! В его голове такое не укладывалось.

– Хорошо, Александр Ильич, можете на меня положиться. Я постараюсь подготовить обезьян до обеда.

– Спасибо, Витя. Потерпи еще немного. Я найду возможность дать тебе отдохнуть. А сейчас я прямиком в больницу.

– Привет от меня Сурковой. Пусть больше не ест разной гадости.

Профессор пообещал и поспешил из института. Информацию о том, что Катерина пыталась покончить с собой, Бородин держал в тайне: лаборант был уверен – Суркова отравилась случайно. Александр Ильич вышел на улицу и растерялся. У подъезда стояло несколько машин, и он забыл, в какую садиться. Водитель заметил потуги профессора и несколько раз мигнул фарами. Когда и это не помогло, выдал продолжительный сигнал. Александр Ильич тут же сориентировался и поспешил забраться в машину:

– Васенька, если можно, в больницу.

– Сделаем, Александр Ильич…

Они проехали перекресток и свернули к центру.

– Давай на минутку остановимся вот у того киоска. Если это вам нетрудно?

– Сделаем, Александр Ильич.

Профессор неловко выбрался из авто, приобрел связку бананов и уселся обратно:

– Вот, прикупил, как для своих обезьян. Других фруктов привозить врачи запретили, а бананы можно.

До больницы доехали без пробок. Василий выпустил пассажира и втиснул лимузин на стоянку. Бородин боком пробрался между машинами и согнулся к окну водителя:

– Васенька, я часок тут побуду, если у вас есть дела, можете отъехать.

– Я подожду, Александр Ильич…

Профессор отправился к главному корпусу, но чувство вины его не покидало. Он не привык кого-то обременять своей персоной и испытывал неловкость перед водителем. За двадцать рублей в раздевалке ему выдали бахилы, и он их натянул на ботинки. Рядом с ним то же самое пыталась проделать пожилая дама. Александр Ильич ей помог.

– Спасибо, голубчик. Суставы меня уже не слушают. Вы на какой этаж?

– На третий.

– Не проводите меня до лифта? Я в этих скользких пакетах боюсь растянуться.

– Сочту за честь, мадам.

Она взяла его под руку.

– Вы заметили, тут начинают грабить с раздевалки. Эти страшные атрибуты стоят всего пятерку. А они берут двадцать!

– Нехорошо, – согласился профессор, пропуская старушку в кабину.

– Нехорошо… Смеетесь, это только начало. Я сама ленинградка, приехала спасать сестру. Представляете, ее с инфарктом бросили в коридоре и забыли на двое суток. Ее соседка, такая же одинокая пенсионерка, пролежала в коридоре неделю, а вчера умерла. Так, представляете, еще целый день провалялась мертвая, пока они заметили. Мою Верочку ждала та же участь. Хорошо, что я успела.

– Вы врач?

– Помилуйте, голубчик, я архивариус и давно на пенсии.

– Тогда чем вы смогли помочь вашей сестре?

– Вы где живете, мой дорогой?! Я начала платить, и на сестру обратили внимание. Теперь она уже в палате и ею занимаются. Тут без денег даже на тот свет пристойно не проводят. Будешь умирать в мучениях. Господи, до чего довели Россию… Это ваш этаж, выходите.