Евгений Филенко - Пламенная кода

– Слушаю, учитель, – сказал гекхайан Эвритиорн, понурясь, как нашкодивший пацан.

– Вам предлагается раз и навсегда прекратить разработку оружия, которое основано на использовании сильных и сверхсильных гравитационных взаимодействий, энергетических симметрий и наипаче асимметрий, а также темпорального контекста.

– Эхайнор имеет право на самооборону… – попытался было возразить гекхайан.

– На указанном уровне – не имеет, – прервал его магистр локации. – Тем более что Эхайнору в реальности ничто не угрожает, кроме собственного безумия. А буде таковая угроза возникнет, уж мы вас как-нибудь прикроем. Коль скоро вы постоянно величаете меня «учителем», то благоволите выслушать и не перебивать. Согласитесь, я не злоупотребляю нотациями, полагая вас уже достаточно большим мальчиком, хотя иной раз и следовало бы вас как следует проучить…

Гекхайан насупился и надулся, что придало его свирепой физиономии откровенно карикатурный вид. Затем убрал ноги со стола и сел прямо, умостив громадные загорелые лапы на коленях.

– Ну то-то же, – строго сказал Нкантр Нканрурук. – Примите к сведению, что теперь за вами станут присматривать не только люди, но и более серьезные инстанции. И если на ваших кораблях вдруг обнаружатся эти мерзкие игрушки, которые вы называете «суперторпедами», то, во-первых, они будут изъяты; во-вторых, космический аппарат, хотя бы даже просто транспортирующий их, будет реквизирован и уничтожен; в-третьих, я буду безмерно огорчен и разочарован. Вы ведь не хотите разбить мне сердце, дитя мое?

– Я разберусь с этим, – процедил сквозь зубы Эвритиорн, глядя в сторону.

– Коль чья душа добра тебе желает , – сказал магистр локации, – ее вовек лукавством не изрань . И еще к вопросу о сумасбродах и сумасбродствах. Что там за история с юным эхайном, который рос и воспитывался на Земле, а затем прибыл в ваши владения, любезный гекхайан, да и сгинул без следа?

– Вы не можете требовать, чтобы я следил за всеми перемещениями эхайнов по Эхайнору, – вяло огрызнулся тот.

– Но это особый случай, – мягко заметил магистр локации.

– А! – воскликнул гекхайан. – Так вот почему этелекхи завалили всю метрополию своими механическими ищейками! Как бишь их… квазиживые диверсионные эффекторы! Шагу нельзя ступить, чтобы на тебя не пялилась эта металлическая тварь… Вы можете объяснить кому-нибудь там, в небесных сферах, что так поступать нечестно, так не воюют?! Право на личную жизнь никто еще не отменял, но одна сволочь угнездилась у меня в Черном кабинете, а другая – в спальне…

– Непременно доведу ваше негодование до нужных ушей, – с самым серьезным видом обещал Нкантр «Маховое Перо» Нканрурук. – Но и с вашей стороны должны быть проделаны определенные встречные шаги, драгоценный гекхайан.

– Хорошо, – вздохнул Эвритиорн. – С этим я тоже разберусь.

Грузо-пассажирский блимп без названия, но с длинным регистровым номером, совершил посадку в главном, он же единственный, космическом порту провинциального мирка с незапоминающимся именем Префенгу.

Эхайны не знают, что такое репа или, там, свекла. Правда, на овощных плантациях некоторых пригодных для земледелия планет они разводят некий овощ под названием « шлсайг », который идет на корм животным и только от крайней безысходности – их хозяевам. Блимп с длинным цифровым номером на свеклу, быть может, слегка приплюснутую, но с характерным хвостиком, походил более всего и даже цвет имел подходящий, грязно-бурый с красным отливом. Но эхайны в минуты иронического умонастроения все же наверняка сравнили бы его со своим шлсайгом , который перезимовал в овощной яме и потому сильно скукожился и одряб.

Блимп и вправду был не в лучшей своей форме, хотя бы даже по причине преклонных для всякой техники лет. Во время активного маневрирования перед заходом в портал все его естество трепетало, дребезжало расхлябанными люками и заслонками, лязгало расшатавшимися переборками, моргало какими-то непонятного назначения лампами и время от времени взревывало тревожной сиреной. С потолка в переходах капала жирная вонючая субстанция. О слабейших намеках на сервис и радушие экипажа следовало забыть, едва переступив первый же комингс.

Сей реликт выполнял чартерный рейс от Деамлухса до Префенгу, имея на борту двести контейнеров груза, четыре новеньких плазмобура, вахту сервомехаников-новобранцев, общим числом десять плюс два сопровождающих, и одного пассажира. Вахтовики вели себя шумно, тянули гнячку, без меры накачивались прихваченной еще в порту отбытия крепленой бражкой- нхетикмини и разнообразно поднимали себе настроение. Они уже знали, что вящей дыры, чем Префенгу, не сыскать во всей эхайнской части Галактики.

Пассажир на самостийное гульбище внимания не обращал, на вяло засылаемые по его адресу дерзости не реагировал и всю дорогу проспал в дальнем конце салона, с головой закутавшись в просторный флотский плащ с меховой оторочкой.

Рейс длился чуть менее стандартных суток, но перед финишем всякому казалось, что минул самый несмысленный и мутотный год его жизни.

Насилу дождавшись разрешения покинуть салон, невыспавшиеся и похмельные, а потому особенно злые вахтовики вывалились на подмерзшее с утра поле космопорта, погрузились на пришедшие с рудников платформы и сгинули в рассветном тумане.

Пассажир вышел последним. Из багажа при нем был только старенький кожаный ранец походного образца. Приоткинув капюшон плаща, пассажир огляделся пристрастным оком, пробурчал что-то вроде «Ничего не меняется в этом мире…» и двинулся к стоянке военного транспорта.

Автоматический пропускной пункт скользнул по нему незримыми языками сканирующих полей и равнодушно позволил ступить на охраняемую территорию. И вовремя: прямо перед носом у незнакомца разводил пары « траттаг », тяжелый грузовоз на гравигенной тяге, за сходство с предметом бытовой техники чаще называемый «утюгом».

Незнакомец вскинул руку, демонстрируя универсальный жест хичхайкеров всей гуманоидной Галактики – поднятый большой палец.

С громадной высоты, где располагалась кабинка «утюга», опустилась простая металлическая лесенка. Возможно, в том крылась некая издевка: не всякий способен вскарабкаться по отвесной хлипкой конструкции на тридцать ярдов, да еще за короткое время. В конце концов, последнее, для чего приспособлен «утюг», так это для доставки попутчиков…

Незнакомец сдвинул полы плаща за спину, чтобы не мешались, мысленно выругался и взялся голыми ладонями за выстуженный металл.

Поднимался не без труда, с остановками, но отступать не желал, да и с какого-то момента сделалось поздно. Водитель в чине мичмана ждал его, соорудив на пятнистой от обморожений физиономии гримасу брезгливого недовольства. В попутчиках он не нуждался, но отказать обладателю офицерского плаща во все времена было себе дороже.