Захар Петров - Чистилище

Ещё в эпоху Центра в Улей допускались те, кто имел статус не менее УЗ-5. После Революции цифирная градация граждан была упразднена, но простому смертному доступ в Улей был по-прежнему закрыт. Многочисленные входы в эту внутреннюю систему коммуникаций охранялись. Ещё Главный Администратор, став добровольным затворником, начал вялотекущие работы по отделению Улья от основного Муоса. Прознав о грядущем Крахе, Жанна через Советника осуществляла проект полной изоляции Улья. Все выходы на Поверхность, кроме Шлюзовой, были заварены, замурованы и замаскированы изнутри и снаружи. Почти все подземные ходы и туннели, ведущие в Улей, также были замурованы или завалены. В трёх оставленных строились мощные железобетонные двери, а также монтировалась система экстренного обвала, которая должна была закупорить и эти проходы в случае если двери снаружи всё же будут взломаны.

Одновременно со строительными работами, осуществлялся завоз из поселений огромных количеств сушёного картофеля, зерна, копчёного мяса, медикаментов, льняной ткани, которыми заполнялись многочисленные склады Улья. Эти приобретения делались за счёт непомерных налогов, установленных поселениям Инспекторатом. На работах по ограждению Улья от внешнего Муоса задействовались каторжане и рабочие со всего Муоса. Причём с последними расплачивался станок, штамповавший ничем не оправданные муони только для Инспектората, порождая пока ещё не очень заметную инфляцию.

По планам официального руководителя психологической службы и неофициального главы всей Республики, в день Краха, последние входы должны были быть закупорены, и Улей остался бы выживать сам по себе со своими припасами, своей электроэнергией, своими мастерскими. Жители Улья могли бы даже после истощения продовольственных запасов долгое время обходиться без выходов на Поверхность благодаря обширным оранжереям, освещаемым электроэнергией, в избытке производимой электростанцией, которая будет работать теперь на Улей.

У поселений, оставшихся вне Улья, лишённых центрального управления, электроэнергии, производственных мощностей и научных кадров, шансы на выживание были на порядок меньше.

2.

Вера почувствовала неладное, ещё когда подходила к двери каторги. Её обаяние безошибочно идентифицировало запах крови и горелого мяса. На входной двери поверх блеклой трафаретной надписи «Каторга «Динамо» свеже нацарапаны изображение черепа и надпись «Смерть всем!».

Вера осторожно постучала в металлическую дверь. Не открывали долго, кто-то внимательно всматривался в смотровой глазок. Потом, как-то не хотя лязгнули засовы и дверь медленно отворилась. Несколько секунд Вере хватило на то, чтобы понять в общих чертах, что произошло на каторге за последние несколько дней. Несколько мужчин и женщин в грязных лохмотьях, очень измождённых, но без видимых признаков мутаций, встречали её вооружившись палицами и дрянными арбалетами, недвузначно нацеленными на Веру. То, что надсмотрщиков нигде видно не было, а их оружие в руках людей ещё недавно обитавших здесь в качестве узников, свидетельствовало об одном – на каторге произошёл бунт и узники захватили каторгу. Впереди стоял здоровенный одноглазый мужчина, причём по ещё гноящейся пустой глазнице, которую тот не позаботился закрыть повязкой, было понятно, что глаза он лишился совсем недавно. Этот увалень держал в руках две самые большие палицы – по одной в каждой руке.

- Ты кто? – прошипел увалень вере в лицо и ужасный смрад из его рта обдал Веру.

- Я следователь Республики, - как можно более спокойно ответила Вера.

Самым правильным в данной ситуации было бежать, и это бы ей конечно удалось, учитывая физическое состояние этой банды, но поступить так Вера не могла.

- Зачем? – произнёс одноглазый, и Вера сама додумала окончание его вопроса «Зачем ты пришла?»

- Мне нужен один человек, я его забираю …

Вера поняла, что легенда о том, что этот человек нужен следователю для допроса, могла сработать в обратную сторону – тем, кого сюда отправили следователи, такое требование могло не понравиться.

- Кто?

- Вячеслав из Университета.

- Мы не отдаём никого.

- Он не будет против уйти со мной.

- Ну иди, отдай оружие и иди…

Вера послушно отдала мечи, вытянув их из заплечных ножен. Увалень отошёл в сторону и все остальные каторжане расступились. Вера прошла сквозь этот кишащий вшами и прочими насекомыми вонючий людской коридор, ненавидящий её и готовый в любой момент разорвать на куски. Теперь она поняла причину ударивших ей по носу запахов – в торце коридора горел костёр, над которым на разложенных кирпичах лежала решётка, а на ней жарились куски мяса. Можно было бы задаться вопросом, откуда на каторге мясо, если бы рядом с чаном не стояла внушительная колода, на которой раньше надсмотрщики забивали и разбивали оковы заключённых. Колода была вся залита кровью, тут и там с шершавой боковой поверхности колоды свисали пучки волос разного цвета - это были человеческие волосы. И в подтверждение своей догадки она увидела за колодой несколько человеческих черепов, почерневших от огня и с отрубленными черепными коробками, из которых местные людоеды подоставали себе на трапезу мозги.

- Перекусите с нами? – ухмыльнулся одноглазый.

Вера повернулась и уставилась на него. Если бы у неё не было цели, с которой она сюда пришла, она бы воспользовалась полномочиями следователя, тут же бы вынесла приговор, не заботясь о его формулировках, и не медля привела б его в исполнение. Но увалень решил, что его предложение привело в недоумение следователя и гадко хохотнул, открыв свой беззубый рот. Прочие людоеды словно по команде начали громко смеяться, и это был не человеческий смех: так, очевидно, смеются демоны или мёртвые.

- Я пришла за Вячеславом Максимовичем.

- Худая и мелкая… Маловато в ней будет, но зато свежее… - словно не слыша Веру, приценивался увалень.

- Да-да… Свежая… Хорошая… - одобрительно закивали головами остальные каннибалы.

Между ног стоявших возле неё людей к ней подползла женщина и подняла голову. Вера узнала в ней делопроизводителя, ту, которая записывала её в журнал. К страданиям, отпечатавшимся на лице этой несчастной добивалась какая-то печаль, стыд что ли за происходящее здесь.

- Увалень, это – следователь. Я помню её. Это она увела отсюда половину надсмотрщиков, которые потом были убиты. Если бы не она, мы бы не за что не справились со всеми ими. А потом приходили следователи и искали её, значит она против Республики; она за нас. Не делай ей плохо.

На удивление Увалень имел прозвище именно такое, какое пришло в голову Веры, как только она его увидела. Увалень схватил женщину за одежду, поднял к себе и уставился на неё единственным глазом. Потом неожиданно отбросил её в сторону и разочарованно произнёс: