Диваныч Ватников - Грэйв

— Вот незадача, сказала она, верх от купальника дома забыла. И что теперь мне делать, домой возвращаться? — грустно сказала она, но в глазах ее бегали чертики, уже хорошо знакомые Максу.

Ленка с Юлькой суетились, пытаясь обнаружить какой-нибудь подходящий кусок материи, из которого можно было бы соорудить Зинке недостающую часть туалета.

Зинка понаблюдала за их тщетными поисками, и спросила у Макса

— Тут точно никого нет? Ну тогда мне вроде стесняться некого, все свои — и Зинка быстро стянула сарафан.

Девчонки обалдели, Ленка даже слегка покраснела. Зинка достала из сумки покрывало, расстелила и легла загорать, победно поглядывая на подруг. Макс заметил в сумке Зинки знакомую тесемку и задумался.

— Что-то Зинка воду мутит. И уже давно. Ничего она не забывала, просто предъявляет подругам свои права на меня. Замуж больше не просится, но ведет себя так, как будто мы уже помолвлены. Вот всегда так. Чуть любовь начнется и сразу в ЗАГС.

Макс поставил большую пятиместную палатку. Брезент был тяжелым, пришлось потрудиться. С колышками помог грэйв, сухой песок их плохо держит. Макс достал из багажника и собрал рамку для автоматического вращения шампуров, пристроил ее у готового мангала из камней. В багажнике нашелся и большой бумажный мешок с древесными углями, конечно, не совсем подходящее для СССР семьдесят седьмого года вещество, но ждать, пока дрова прогорят в угли, Максу не хотелось. Кроме того, за дровами надо было сходить на полчасика в лес, изображая дровосека, там они, уже нарубленные, дожидались Макса аккуратной кучкой. Достав из багажника стаканы со свежесинтезированным соком, Макс пошел к девушкам спрашивать, не пора ли перекусить. Подойдя к ним, Макс чуть не выронил стаканы. Все трое лежали на зинкином покрывале, подставив спины солнцу, все были топлесс, все смотрели на Макса, ожидая реакции.

— Ба, да это бунт на корабле — сообразил Макс — Капитаншу пытаются столкнуть за борт.

Он раздал сок.

— Ну что, сначала шашлык пожарим, а потом пойдем купаться, или сначала купаться, потом шашлык?

— Сначала купаться, обжираться потом — сказала Зинка, встала и пошла к морю. Ленка и Юлька сомневались, но Макс им слегка помог, сказав — идите, я сейчас догоню, багажник закрою, там мясо, еще мухи налетят. — Когда Макс спустя минуту повернулся, все трое уже плескались в воде.

Вечером, когда солнце готовилось окунуться в море, разомлевшая от плотного ужина и выпитого за день вина четверка, уже одетая, но все так же босая, сидела в беседке и наблюдала за пейзажем.

— Ну прямо коммунизм какой-то. — прервала сытое молчание Зинка. Вот так и в будущем ведь когда-то будет — каждому по потребностям. Своя индивидуальная беседка на берегу теплого моря. И куча всяких вкусностей. И машина, и магнитофоны, и все что душе угодно. Ты, Эдик, что думаешь по этому поводу?

— Тебе честно или правду? — лениво ответил Макс. — Не будет никакого коммунизма. Коммунизм — это религиозное учение о рае не где-то там на небесах, а на земле. И пока в этом учении имеется устаревшее определение «по потребностям», этого рая не достичь никогда.

— Почему? Производиться всего будет столько, что всем достанется, сколько бы не хотелось.

— Нет, всегда будет чего-то не хватать, вот посмотри — идет премьера в Большом. А желающих ее посмотреть вживую гораздо больше чем мест в зале. Значит кому-то не места не достанется. Всё — потребности каждого не удовлетворены. Или кто-то хочет квартиру в Москве, на пятом этаже с видом на памятник Пушкину. А таких желающих много, больше чем таких квартир. Мелочи конечно, но дьявол в мелочах. Формулировку хотя бы надо менять, иначе никак не построить. Как менять — хотел бы я знать, но не знаю. Люди должны измениться, просто материальной базы любого уровня для коммунизма совершенно недостаточно. Да они и изменятся, как изменится само общество при построении этой самой материальной базы. Например, я уверен, что институт семьи отомрет.

— Как это? — живо заинтересовались девчонки.

— Ну вот зачем семья была раньше? Потому что женщине одной не прокормиться, а мужчине, если питаться в харчевнях, тоже. Да и без семьи дети с голоду померли бы и вымерло бы человечество. Сейчас — примерно то же самое. Дети конечно с голоду не помрут, мать и себя прокормит и детей, общество помогает. Но тоже плохо без семьи, какие-то траты одному не потянуть. И вот смотрите — живут двое, прописаны в одной однокомнатной квартире, хорошо живут, дружно. Но вот поругались — и все равно живут. Потому что — кто уйдет и куда? Где ушедший жить будет то? Куда он свою половину имущества перенесет? Вот и живут дальше, мирятся, ссорятся, снова мирятся. Это их квартира мирит, пусть она в этом примирении не самое главное, но хоть на 5 %, но мирит.

А вот построят ту самую материальную базу. Поругались — ушел, тут же получил другое жилье, недостатка в нем нет. Могут и не помириться уже. И дети от недостатка родителя тоже материально не пострадают — все даром, бери сколько надо. И рухнет институт брака, рухнет обязательно.

— Ну, Эдик, это ты наверняка неправ. А как же любовь?

— Любовь — это любовь, а семья — это семья. Всегда так было, и всегда так будет, пока ЗАГСы не закроют за ненадобностью. Любить можно нескольких, одинаково или по-разному, а семья она пока всего одна и может образоваться не только по любви, а по расчету. Экономическая ячейка общества, или как там правильно, согласно всеобщего учения?

Девчонки все равно были не согласны.

— Ладно, давайте тему закроем, все равно вы все замуж хотите и поэтому никакой логике не поверите. Давайте лучше музыку послушаем, потанцуем.

— Не хотим мы замуж — возразила Юлька.

— Хотите, хотите и я даже знаю за кого. Вон Зинка, та действительно не хочет, она сама мне сказала. Пока материальную базу коммунизма не построим, говорит, никакого замужества!

— Да, не хочу — вдруг обиделась Зинка. — А вот эти двое, наоборот. Им невтерпеж. Им и в шалаше рай — Зинка кивнула на палатку.

— Ладно тебе, хорош злиться — примирительно сказал Макс. — Я и без всяких там загсов вас всех люблю. Пойду музыку поставлю.

Музыка примирила. Под быстрый ритм диско можно было трястись хоть вдесятером. Да и медленные композиции сами собой превратились в какой-то сложный общий танец, в котором Макс доставался всем по очереди.

Музыку Макс подобрал заранее, вчера вечером. Он как-то поинтересовался у грэйва, есть ли в этом мире его любимые исполнители, назвал их. Грэйв нашел только троих. Правда, в 1977-м они еще ничем себя не проявили, петь начнут только в будущем. Макс тогда поставил себе галочку и вот вчера, составляя плейлист, разбрасывая песни по кассетам, вспомнил и, выведя на экран полный каталог песен первого из троих, обнаружил, что это Кристовский, всегда одетый с иголочки Кристовский, один из его самых любимых. Песни, конечно, были незнакомые, но такие же по стилю исполнения. Макс увлекся прослушиванием и вот, нашел такую, которая существовала в обоих мирах. И сейчас она звучала с кассеты, соответствуя моменту и навевая грусть