Лоис Буджолд - Гражданская кампания [= Мирные действия]

Тетя Фортиц не стала спрашивать «что?» или «который из них?». Поджав губы, она насмешливо посмотрела на племянницу:

— Ну, полагаю, у тебя не было особого выбора.

— Да уж…

— В конце концов, если бы ты не ушла, тебе пришлось бы отвечать на вопрос лорда Форкосигана.

— А я… не?.. — моргнула Катриона. Разве ее действия не ответ? — При таких обстоятельствах? Вы в своем уме?

— Он понял, что это ошибка, в тот самый момент, как слова сорвались с его языка. Нетрудно было догадаться по его виду. Его лицо… оно просто помертвело. Поразительно, но я никак не могу избавиться от мысли, дорогая… Если ты хотела сказать «нет», то почему не сказала? У тебя была отличная возможность.

— Я… я… — Катриона пыталась собраться с мыслями, которые, похоже, скакали, как блохи. — Это было бы… невежливо.

После многозначительной паузы тетя пробормотала:

— Ты могла бы сказать: «благодарю вас, нет».

Катриона потерла занемевшее лицо.

— Тетя Фортиц, — вздохнула она, — я очень вас люблю. Только пожалуйста, уйдите, а?

Улыбнувшись, тетя чмокнула ее в макушку и удалилась.

Катриона вернулась к своим дважды прерванным мрачным раздумьям. Она понимала, что тетя права. Она не ответила на вопрос Майлза. И даже не заметила этого.

Она узнала характерную головную боль и завязанный в узел желудок. Вино тут ни при чем. Ее споры с покойным Тьеном никогда не завершались физическим насилием, хотя пару раз стены пострадали от его кулаков. Нет, чаще всего ссоры выливались в череду наполненных тихой ледяной яростью дней, невыносимое напряжение и раскаяние двух людей, замкнутых в слишком тесном пространстве. Катриона почти всегда сдавалась первой — отступала, просила прощения, умоляла, делала все, лишь бы успокоить боль. Возможно, это и называется «чувствовать себя несчастным»?

Я больше не хочу. Пожалуйста, не надо, не вынуждайте меня снова это испытывать.

А где вообще мое место? Где мне покойно? Нет, только не здесь, где на нее давит благотворительность дяди с тетей. И уж безусловно, не с Тьеном. И не с отцом. С… Майлзом? Да, в его обществе ей бывало спокойно — не часто, но спокойно, как на морской глубине. А иногда ей очень хотелось огреть его кирпичом. Так какой же Майлз — настоящий Майлз? И какая настоящая Катриона, если уж на то пошло?

Ответ напрашивался сам собой и пугал до полусмерти. Но она уже сделала один раз неправильный выбор. Она ничего не понимает во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, она уже это блистательно доказала.

Кэт снова повернулась к комму. Записка. Сопроводительная записка к планам парка.

Л по-моему, они говорят сами за себя, разве нет?

Она нажала кнопку «отправить» и отправилась наверх, чтобы задернуть занавески и прямо в одежде завалиться в постель до самого ужина.

Майлз вполз в библиотеку, сжимая в трясущихся пальцах чашку слабого чая. Сегодня вечером свет здесь был слишком ярким. Может, стоило поискать убежище где-нибудь в углу гаража? Одно ясно — валяться в кровати, закрывшись с головой одеялом, надоело до смерти. Дня напролет вполне достаточно.

Он резко остановился, пролив теплый чай себе на руку. За защищенным коммом сидел отец, а мать устроилась за столом, на котором лежали несколько книг и куча распечаток.

Оба посмотрели на него и улыбнулись. Вполне достаточно, чтобы развернуться и броситься бежать.

— Добрый вечер, — выдавил он, прополз мимо родителей к любимому стулу и осторожно опустился на сиденье.

— Добрый вечер, Майлз, — ответила мать.

Отец перевел комм в режим ожидания и с любопытством посмотрел на него.

— Как прошел полет с Зергияра? — продолжил Майлз, помолчав примерно минуту.

— Без всяких хлопот, вполне удачно, — ответила мать. — Если не считать конца путешествия.

— А… это… — промямлил Майлз, мрачно гладя в чашку.

Родители по доброте душевной игнорировали его несколько минут, но то, над чем каждый из них работал, явно перестало их интересовать. Однако никто не ушел.

— Тебя не было за завтраком, — сказала наконец графиня. — И за обедом. И за ужином.

— Утром я еще был маловменяем, — буркнул Майлз. — И вряд ли являлся приятным собеседником.

— Пим так и сообщил, — кивнул граф.

— Надеюсь, ты с этим покончил? — строго добавила графиня.

— Угу. Все равно не помогает. — Майлз сгорбился еще сильнее и вытянул ноги. — Разбитая жизнь со рвотой — так и есть разбитая жизнь.

— М-м-м… Зато это помогает стать отшельником, — рассудительно заметил граф. — Если ты достаточно отвратителен, люди инстинктивно тебя избегают.

— Из собственного опыта, милый? — поддела его жена.

— Естественно, — ухмыльнулся он.

Снова повисло молчание. Родители уходить не собирались, из чего Майлз сделал вывод, что он явно недостаточно отвратителен. Может, стоит рыгнуть?

Он решился нарушить молчание:

— Мама… ты ведь женщина…

Графиня выпрямилась и улыбнулась поощрительной бетанской улыбкой:

— Да?..

— Не важно, — вздохнул он и снова поник.

Граф, потеребив губу, задумчиво поглядел на сына.

— Тебе есть чем заняться? Какие-нибудь преступления, требующие Имперского Аудита, и ли еще что-нибудь?

— В данный момент нет, — ответил Майлз. И, чуть подумав, добавил: — К счастью.

— Хм. — Граф подавил улыбку. — Может, ты и прав. — Помедлив, он продолжил: — Твоя тетя Элис дала нам полный отчет об официальном ужине. С комментариями. И очень настаивала на том, чтобы я непременно передал тебе, что она надеется , — отец весьма похоже изобразил интонацию тетки, — что ты не сбежал бы во время других своих неудачных сражений, как дезертировал вчера.

Ах да. Окончательную зачистку территории проводили родители.

— Но ведь в обеденном зале не было шансов оказаться застреленным, останься я в арьергарде.

— И таким образом избежать военного трибунала? — поднял бровь отец.

— Так всех нас в трусов превращает совесть, — провозгласил Майлз.

— Я, как ты понимаешь, в достаточной мере на твоей стороне, — сказала графиня, — чтобы меня обеспокоил вид убегающей с воплями в ночь красивой женщины, которую ты попросил стать твоей женой. Хотя твоя тетя Элис и сообщила, что ты практически не оставил молодой леди выбора. Трудно сказать, что еще она могла сделать, кроме как удалиться. Разве что раздавить тебя, как жука.

При слове «жук» Майлз скривился.

— Насколько… — начала графиня.

— Я ее оскорбил? Похоже, довольно сильно.

— Вообще-то я хотела спросить, насколько скверным был предыдущий брак госпожи Форсуассон?

— Я мало что видел, — пожал плечами Майлз. — По некоторым ее высказываниям я понял, что покойный, не оплаканный никем Тьен был из тех скрытых паразитов, которые вынуждают своих близких чесать в затылке, задаваясь вопросом, «может, это я спятил?».