Амброз Бирс - Сборник фантастики. Золотой фонд

– Да больше ничего и нет, – сказал голос. – Я невидим, пойми ты это.

– Да это-то всякий видит. Нечего так из-за этого хорохориться, сударь мой. Ну, выкладывай, что ли. Как ты прячешься-то?

– Я невидим. В этом-то вся и штука. И вот что мне надо объяснить тебе.

– Да где же? – прервал мистер Марвел.

– Здесь, против тебя, футов за шесть.

– Ишь, болтает зря! Я ведь не ослеп, слава Богу. Говори уж за раз, что просто ты – как есть, один воздух. Я ведь не какой-нибудь невежда-бродяга.

– Да. Я один воздух. Ты смотришь сквозь меня.

– Как? Да неужто ж в тебе так и нет совсем никакого материала? Vox et… как бишь это?.. разговор один. Так что ли?

– Я обыкновенное человеческое существо, ничем не отличающееся от других, нуждающееся в пище и питье, нуждающееся и в одежде. Только я невидим. Понимаешь? Невидим. Очень просто, невидим.

– Неужели и взаправду?

– Взаправду.

– Ну-ка, дай мне руку, – сказал мистер Марвел, – коли ты есть и в самом деле. Все не так будет чудно.

– Батюшки! – вскрикнул он. – Как ты меня напугал! Ну, можно ли так хватать?

Свободными пальцами он ощупал руку, схватившую его за кисть, пальцы его робко двинулись по этой руке вверх, потыкали мускулистую грудь и исследовали бородатое лицо. Собственное лицо Марвела было исполнено сплошного недоумения.

– Ума не приложу! – сказал он. – Да это даже почище петушиного боя! Очень любопытно! Вон я вижу прямо сквозь тебя зайца, этак, примерно, за версту! И ничего-то из тебя не видно, ну, ни синь-пороха, кроме…

Он внимательно всматривался в пустое, по-видимому, пространство.

– Ты ел хлеб с сыром? – спросил он, не выпуская невидимой руки.

– Верно. Они еще не успели усвоиться организмом.

– А-а, – сказал мистер Марвел. – Все-таки оно жутко маленько.

– Конечно, все это вовсе не так чудесно, как тебе кажется.

– При моих скромных требованиях достаточно, – сказал мистер Томас Марвел. – Как это ты устраиваешь, скажи на милость? Каким это манером, черт возьми?

– Слишком долго рассказывать. Да вдобавок…

– Право, никак в толк не возьму, – продолжал мистер Марвел.

– Что мне нужно сказать тебе теперь, так это следующее: я нуждаюсь в помощи… Вот до чего дошло! Я вдруг наткнулся на тебя. Бродил, почти обезумев от злобы, голый и беспомощный. Мог бы убить кого-нибудь… И увидел тебя…

– Господи Иисусе! – сказал мистер Марвел.

– Я вышел на тебя сзади, сначала колебался и продолжал идти своей дорогой.

Лицо мистера Марвела было красноречиво.

– Потом остановился. «Вот, – подумал, – такой же отверженный, как я. Как раз подходящий человек». Повернул назад и пришел к тебе. И…

– Господи Иисусе! – повторил мистер Марвел. – Просто голова идет кругом. Позволь спросить, что ж это такое? Какой же тебе понадобилось помощи? Невидимка, ишь ты!

– Мне нужно, чтобы ты помог мне добыть платье и пристанище и еще разные другие вещи. Я не могу дольше бросать их. Если же не поможешь, – н-ну!.. Но ты поможешь, должен помочь.

– Погоди-ка, – сказал мистер Марвел. – Просто извел ты меня совсем. Дай передохнуть. Отпусти. Дай прийти в себя. И ты почти сломал мне палец на ноге. Все это так нелепо: пустые дюны, пустое небо, на много миль кругом ничего, кроме лона природы, и вдруг голос… Голос с неба! И камни. И кулак… Господи Иисусе Христе.

– Оправься, – сказал голос, – соберись с духом, потому что, как-никак, а тебе придется-таки взять на себя дело, которое я тебе назначил.

Мистер Марвел надул щеки, и глаза его покруглели.

– Я выбрал тебя, – сказал голос. – Кроме нескольких дураков там, в деревне, тебе одному известно, что существует такое явление, как человек-невидимка. Ты должен быть моим помощником. Помоги мне, и я сделаю для тебя великие вещи. Человек-невидимка очень сильный.

Он остановился, чтобы чихнуть.

– Но если ты меня выдашь, – продолжал он, – если не исполнишь моих приказаний…

Он замолк и крепко ударил мистера Марвела по плечу. Мистер Марвел при его прикосновении вздрогнул от ужаса.

– Да я вовсе не собираюсь тебя выдавать! – сказал мистер Марвел, осторожно пятясь в противоположном от пальцев направлении. – Выкинь ты это из головы, сделай милость. Одного хочу – помочь тебе. Ты скажи только, что мне делать-то? Господи Иисусе! все что прикажешь, все сделаю даже с превеликим удовольствием.

Когда затихла первая буря паники, Айпинг начал рассуждать. (Вдруг поднял голову скептицизм – скептицизм довольно робкий, вовсе не уверенный в своей основательности, но, тем не менее, скептицизм.) Не верить в Невидимку было гораздо легче, а тех, кто видел, как он рассеялся в воздухе, или чувствовал силу его руки, можно было сосчитать по пальцам. Из числа этих свидетелей, к тому же, вскоре оказались выбывшими мистер Уоджерс, который заперся на все замки и запоры и сидел дома, как в неприступной крепости, и Джефферс, лежавший без памяти в приемной «Повозки и лошадей». Великие и необычные идеи, превышающие опыт, часто имеют на людей меньшее влияние, чем более мелкие, но существенные соображения. Айпинг пестрел флагами, и обитатели его были разряжены по-праздничному. О Духовом дне мечтали за месяц и более. Часам к двум даже те, кто верил в Невидимку, начали осторожно приниматься за свои маленькие увеселения, утешая себя мыслью, что он ушел окончательно, а для скептиков он успел обратиться в шутку. Все народонаселение, однако, – как верующие, так и неверующие, – обнаруживало весь этот день удивительную общительность. На Гейсманском лугу красовалась палатка, где миссис Бантинг и другие дамы приготовляли чай, между тем как снаружи дети из воскресной школы бегали взапуски и играли и в разные игры, под шумным предводительством священника, мисс Касс и мисс Сакбот. Конечно, в воздухе чувствовалось еще что-то тревожное, но почти всем хватало благоразумия скрывать испытываемый ими фантастический трепет. На деревенском лугу натянутая покато веревка, по которой можно было стремглав слетать на мешок внизу, держась за двигавшуюся на блоке ручку, пользовалась большим расположением юношества, равно как и качели и тир. Было тут и гулянье, и паровой орган, привязанный к небольшому катальному креслу и распространявший в воздухе острый запах масла и не менее пронзительную музыку. Члены клуба, побывавшие утром в церкви, щеголяли теперь роскошными розовыми с зеленым значками, и некоторые более предприимчивые даже шляпы украсили яркими бантами. Старый Флетчер, имевший весьма суровые понятия о соблюдении праздника, виднелся сквозь жасмины своего окна или в отворенную дверь (кому как угодно было смотреть) и, осторожно стоя на доске, прилаженной на двух стульях, белил потолок своей передней комнаты.

Часов около четырех в деревню вошел со стороны дюн какой-то незнакомец. Это был маленький, толстый человечек в необыкновенно истрепанной шляпе, по-видимому, сильно запыхавшийся. Щеки его то отвисали, то крепко надувались. Покрытое пятнами лицо имело выражение боязливое, а двигался он как бы с какой-то насильственной торопливостью. Он завернул за угол, около церкви и направился к «Повозке и лошадям». Между прочим, и старый Флетчер помнит, что видел его, старый джентльмен был даже так поражен его очевидным волнением, что совсем и не заметил, как струя разведенной известки сбежала по кисти прямо ему в рукав.