Герберт Уэллс - Новейший ускоритель (Художник М. Гетманский)

Таковы были первые впечатления мистера Кэйва. Весь его рассказ отличался большой точностью и множеством убедительных подробностей. Блеснув перед ним в первый раз только на миг, равнина сразу же поразила его воображение. А по мере того как он обдумывал виденное, его любопытство перешло в страсть. Дела в лавке велись спустя рукава, так как ее хозяин думал только о том, как бы вернуться к своим наблюдениям. И вот тогда-то — это было через несколько недель после первого видения -Кэйв, как я уже рассказывал, с таким трудом спас от продажи хрустальное яйцо, на которое позарились двое покупателей.

Держа свое открытие в тайне, старик любовался этой диковинкой украдкой, словно ребенок, заглядывающий одним глазком в чужой сад. Но мистер Уэйс, несмотря на свою молодость наделенный очень ясным и точным умом, решил приступить к исследованию систематически. Свечение хрусталя, которое он наблюдал собственными глазами, убедило его в правдоподобности некоторых утверждений Кэйва. Старик не ждал приглашений полюбоваться зрелищем чудесной страны и просиживал у мистера Уэйса все вечера с половины девятого до половины одиннадцатого, а иногда забегал и днем, когда хозяина не было дома. Приходил он и по воскресеньям после обеда. Уэйс с самого начала вел подробную запись наблюдений, и точность его научного метода помогла установить связь между направлением светового луча и той точкой, с которой видение открывалось Кэйву.

Поместив хрустальное яйцо в ящик с небольшим отверстием для светового луча и замазав стекла окон своей комнаты голландской сажей, мистер Уэйс значительно улучшил условия наблюдений, так что вскоре они получили возможность обозревать равнину из конца в конец.

Теперь мы можем дать краткое описание призрачного мира внутри хрустального яйца. Метод работы был всегда одинаков: Кэйв смотрел в хрусталь и рассказывал, что он там видит, а мистер Уэйс, научившийся писать в темноте еще в студенческие годы, кратко записывал его слова. Когда хрусталь потухал, его клали на прежнее место и зажигали электричество. Мистер Уэйс задавал Кэйву вопросы, уточнял некоторые неясности. Во всем этом не было ровно ничего фантастического, все имело совершенно деловой характер. Мистер Уэйс вскоре же направил внимание Кэйва на те птицеподобные существа, которые каждый раз появлялись в хрустале. Некоторое время Кэйв считал их чем-то вроде дневных летучих мышей, потом, как это ни странно, стал называть их херувимами. У них были круглые почти человеческие головы, и глаза, которые в свое время так потрясли Кэйва, принадлежали одному из этих существ. Их широкие, лишенные оперения крылья отливали серебром, словно рыба, только что вынутая из воды. Но, как выяснил мистер Уэйс, они нисколько не походили на крылья летучих мышей или птиц и держались на изогнутых ребрах, выступающих веером по обе стороны туловища. Больше всего в них было сходства с крыльями бабочек. Туловище этих существ было небольшое; ниже рта находились два пучка хватательных органов, похожих на длинные щупальцы. Сначала это казалось мистеру Уэйсу невероятным, но в конце концов он не мог не убедиться, что именно этим существам принадлежат величественные здания и прекрасный сад, так украшающий равнину. В дальнейшем Кэйв подметил, что крылатые существа попадали в свои жилища не через двери, а через большие круглые, легко открывающиеся окна. Они опускались на свои щупальцы, складывали крылья, вплотную прижимая их к телу, и прыгали внутрь. Кроме них, тут было множество других более миниатюрных существ, подобных большим стрекозам, бабочкам и летающим жукам, были и ползающие жуки — огромные, яркие, — которые лениво копошились на лугу. На дороге и на террасах виднелись большеголовые существа, похожие на больших мух, но бескрылые; они деловито сновали взад и вперед и прыгали, опираясь на свои щупальцы.

Мы уже упоминали о блестящих предметах на мачтах, которые стояли перед террасой ближайшего здания. Внимательно всмотревшись в одну из таких мачт, Кэйв увидел, что этот блестящий предмет ничем не отличается от его собственного хрустального яйца. Такие же хрустальные яйца были и на других двадцати мачтах.

Время от времени одно из больших крылатых существ взлетало на какую-нибудь мачту и, обхватив ее щупальцами, вглядывалось в хрусталь пристально и долго, иной раз минут по пятнадцати. Целый ряд наблюдений, сделанных по инициативе мистера Уэйса, убедил их обоих, что хрусталь, в который они всматриваются, укреплен на верхушке самой дальней мачты и что в лицо Кэйву заглянул один из обитателей этого мира.

Вот самое существенное в этой очень странной истории. Если не считать ее от начала до конца хитроумной выдумкой Кэйва, придется признать одно из двух: либо его хрусталь существовал одновременно в обоих мирах и, перемещаясь в одном мире, оставался неподвижным в другом, что маловероятно, либо между этими хрустальными яйцами существовала какая-то связь и то, что было видно внутри одного хрустального яйца, при определенных условиях могло открыться наблюдателю в другом мире, и наоборот.

Сейчас мы, конечно, не можем объяснить, каким образом два хрусталя могли быть связаны между собой, но современный уровень науки уже допускает такую возможность. Предположение о некоей связи между двумя хрустальными яйцами принадлежит мистеру Уэйсу, и на мой взгляд оно вполне вероятно.

Но где же находится этот другой мир? Живой ум мистера Уэйса ответил и на этот вопрос. После захода солнца небо в хрустале быстро темнело — сумерки там были очень коротки, — появлялись звезды, те же звезды, которые мы видим на нашем небосклоне. Кэйв узнал Большую Медведицу, Плеяды, Альдебаран и Сириус. Таким образом, этот мир находился в пределах солнечной системы и, самое большее, на расстоянии нескольких сот миллионов миль от нашего. Продолжая свои исследования, мистер Уэйс установил, что полночное небо в том мире темнее, чем наше в зимнюю ночь, а солнечный диск немного меньше. Там были две небольшие луны, причем одна из этих лун двигалась так быстро, что ее движение было заметно глазу. Они подымались невысоко и исчезали вскоре после восхода. Это объяснялось тем, что каждый их оборот вокруг своей оси сопровождался затмением вследствие близости обеих лун к своей планете. Все это в точности соответствовало тем астрономическим законам, какие должны существовать на Марсе, хотя мистер Кэйв и не подозревал этого.

В самом деле, почему не допустить, что, глядя в хрустальное яйцо, Кэйв действительно видел планету Марс и ее обитателей? А если так, значит вечерняя звезда, ярко сияющая в небе этого отдаленного мира, была наша Земля.