Лоис Буджолд - Танец отражений. Память

Они стали ходить по кладбищу: граф провел для Марка экскурсию. Родственники и вассалы… Кто такой майор Эмор Кливи? Марк вспомнил бесконечные музеи. История Форкосиганов повторяла историю Барраяра. Граф показал могилу отца, матери, брата, сестры, деда и бабки. Надо полагать, все, кто умер раньше, покоились в прежней столице округа Форкосиган-Вашнуй и цетагандийские захватчики расплавили их вместе с городом.

— Я буду лежать здесь, — сказал граф, глядя на спокойное озеро. Утренний туман уже поднялся и солнце светило ярче. — Не хочу оказаться на императорском кладбище в Форбарр-Султане. Отца хотели похоронить там. Мне пришлось выдержать бой, хотя в завещании была четко выражена его воля.

Он кивнул на камень. «Генерал граф Петер Форкосиган». И даты. Очевидно, граф одержал верх. Вернее, оба графа.

— Здесь прошли мои самые счастливые дни, когда я был маленьким. А потом — свадьба и медовый месяц. — По его лицу промелькнула страдальческая улыбка. — Майлз был зачат здесь. Так что в каком-то смысле и ты тоже. Осмотрись. Вот ты откуда. Когда мы позавтракаем и я переоденусь, я еще тебя здесь повожу.

— А. Так, э-э… значит, никто еще не ел.

— Перед возжиганием принято поститься. Я подозреваю, что именно поэтому возжигание устраивают на рассвете.

Граф улыбнулся.

Здесь графу больше ни для чего не мог понадобиться великолепный дворцовый мундир, а Элен — дендарийский парадный. Они взяли их с собой именно для этой цели. Марк посмотрел на свое неверное отражение в начищенных до блеска сапогах графа. Из-за выпуклой поверхности он казался карикатурно толстым. Так он будет выглядеть в будущем?

— И мы все прилетели сюда для этого? Чтобы Элен могла совершить обряд?

— Отчасти.

Звучит пугающе. Марк пошел следом за графом, испытывая непонятную тревогу.

Завтрак подали на освещенную солнцем террасу. Цветущие кусты окружали ее со всех сторон, оставив свободной только сторону, открывавшуюся на озеро. Граф переоделся в черные брюки от старой полевой формы и широкую куртку с поясом. Элен к завтраку не вышла.

— Она решила прогуляться, — объяснил граф. — И мы сделаем то же.

Марк благоразумно положил в корзинку третью булочку.

Уже очень скоро он обрадовался своей выдержке: граф повел его вверх по холму. На вершине они остановились передохнуть. Вид на длинное озеро, извивающееся между холмами, вполне заслуживал остановки. По другую сторону холма оказалась небольшая долина со старой каменной конюшней и ухоженными пастбищами, покрытыми по-земному зеленой травой. По пастбищу бродило несколько упитанных лошадей. Граф провел Марка вниз, к изгороди, и облокотился на нее.

— Вон тот большой чалый — конь Майлза. В последние годы он немного заброшен. Даже когда Майлз бывал дома, у него не всегда находилось время поездить верхом. Чалый всегда прибегал на зов Майлза. Удивительно было смотреть, как этот крупный ленивый конь встает и мчится. — Граф помолчал. — Может, попробуешь.

— Что? Позвать коня?

— Мне любопытно посмотреть. Заметит ли конь разницу? Голоса у вас… по-моему, очень похожи.

— Меня на это натаскивали.

— Его зовут… э-э… Дурачок. — В ответ на удивленный взгляд Марка граф добавил: — Ласковое прозвище.

«Его зовут Толстый Дурачок. Вы это подредактировали. Вот!»

— И что я должен делать? Стоять и кричать: «Дурачок, Дурачок, сюда»?

Он и сам уже чувствовал себя дураком.

— Три раза.

— Что?

— Майлз всегда повторял его имя три раза.

Лошадь стояла на другой стороне пастбища, навострив уши и глядя на них. Марк набрал побольше воздуха и с великолепным барраярским выговором позвал:

— Дурачок-Дурачок-Дурачок, сюда! Дурачок-Дурачок-Дурачок!

Лошадь фыркнула и затрусила к изгороди. Нельзя было сказать, что она мчится, но она и вправду пару раз взбрыкнула. Подскакав, она брызнула потом на Марка с графом и навалилась на изгородь, которая застонала и прогнулась. При ближайшем рассмотрении конь показался чудовищно большим. Марк поспешно отступил.

— Привет, старина, — граф потрепал коня по холке. — Майлз всегда дает ему сахар, — сообщил он.

— Тогда неудивительно, что к нему мчатся! — возмутился Марк. А он-то решил, что опять имеет дело с эффектом «любовь к Нейсмиту»!

— Да, но мы с Корделией тоже даем ему сахар, а к нам он не бежит. Он просто подходит — неспешно так.

Конь уставился на Марка в полном недоумении. Вот и еще одна душа, которую ты предал тем, что ты — не Майлз. Две другие лошади тоже подошли, словно ревнуя. Марк затравленно спросил:

— А вы не принесли сахару?

— Ну… вообще-то да, — признался граф и, достав из кармана штук шесть белых кубиков, вручил Марку. Марк осторожно положил их на ладонь и с опаской протянул руку. Пронзительно заржав, Дурачок прижал уши, куснул соперников и потом скромненько собрал сахар большими мягкими губами, оставив у Марка на ладони след травянисто-зеленых слюней. Марк попытался обтереть ладонь об изгородь, глянул исподтишка на брюки и стер остальное о лоснящуюся лошадиную шкуру. Марк на шее коня казался давним шрамом. Дурачок боднул Марка, и он отошел подальше. Граф восстановил порядок в толпе, пару раз крикнув и раздав всем шлепки — «Ага, точь-в-точь барраярская политика», — и позаботился, чтобы двое опоздавших тоже получили сахар. А потом вытер руки о штанины, ничуть не смутившись.

— Не хочешь прокатиться на нем? — предложил граф. — Хотя в последнее время на нем не ездили, так что он может быть немного игрив.

— Нет, спасибо! — поспешил отказаться Марк. — Может, в другой раз.

— А!

Они пошли вдоль изгороди, а Дурачок тащился за ними по другую сторону, пока на углу не потерял последнюю надежду. Он заржал, когда они уходили — потрясающе печально. Марк ссутулился, словно от удара. Граф улыбнулся, но, наверное, улыбка далась ему с трудом.

— Старику уже за двадцать. — Граф оглянулся через плечо. — Для лошади — немало. Я начинаю понимать его чувства.

Они шли к лесу.

— Тут есть дорожка для верховой езды… Она выходит туда, откуда виден дом. Мы, бывало, устраивали там пикники. Хочешь посмотреть?

Пеший переход. Марку совсем не хотелось идти, но он уже отверг предложение проехаться верхом. Отказываться во второй раз он не смел: граф может решить, что он… замкнут.

— Хорошо.

Вокруг не было видно ни охранников из Службы безопасности, ни графских телохранителей. Граф приложил немало усилий, чтобы они оказались вдвоем. Марк напрягся. Приближается доверительный разговор.

Когда они оказались на опушке, под ногами зашуршали первые опавшие листья. Запах тления почему-то казался приятным. Но шорох шагов все же не заполнял молчания. Несмотря на внешнюю непринужденность, граф был явно напряжен. Марк не выдержал: