Игорь Вереснев - Упрямое время

– Пошли, нам нужно спешить.

Не дожидаясь ответа, вскочила, побежала, отталкивая головки льнущих к телу зигов. Всё ещё улыбаясь, Бабанкин поспешил следом.

– Диша, постой! Не знаю, как там Занит открывал канал, но в голове больше пустоты, чем прежде. Куда мы идём, в Нирвану? К Беша… как там его, а?

В этот раз цветочную поляну они пересекли удивительно быстро. Не успел Артём опомниться, как под ногами пошёл вверх знакомый склон. Диша не останавливалась, бежала вперёд. Бабанкин попытался ухватить её за руку.

– Да постой же! О гроке забыла? Помнится, ты мне задолжала его немало. Самое время поделиться. И вообще, куда ты меня ведёшь?! Это же…

Чёрная вода с глухим чмоканьем расступилась, выпуская их наружу. Диша продолжала идти, как будто не заметила внезапного перехода. И Бабанкину ничего не оставалось, как последовать за ней.

Вода в болоте была густой, маслянистой. Абсолютно лишённой способности смачивать погруженные в неё предметы. Они выбрались на берег, к наклонившимся стволам деревьев. Несомненно это было то самое место, где они вошли в Беспространство. То же болото с гнилыми пнями-зубами, тот же лес. Отличие лишь в том, что сейчас здесь стояла глубокая ночь, и тучи расступились, позволяя луне заливать картину тусклым мертвенным светом. На Артёме снова были перемазанные в песок и хвою башмаки, влажные после вчерашнего дождя брюки. И на спутнице та самая одёжка, в какой накануне бежали по лесу. Но ангельский облик не сменился бесовским. Рядом с Бабанкиным стояла девушка с сияющей в лунном свете копной рыжих волос. Красивая девушка. Очень красивая.

Бабанкин зябко поёжился – октябрьский холод сразу же напомнил о себе, – обхватил руками голый торс.

– Диша, что случилось? Зачем мы вернулись?

Девушка процедила сквозь зубы, старательно отводя взгляд:

– Иди вперёд.

– Куда идти-то?

– Вперёд, я сказала!

Артём недоуменно пожал плечами, двинулся в темнеющую гущу леса. Что-то пошло не так? Занит не сумел разблокировать информационный канал? Он успел прошагать метров двадцать… Удар в ночной тишине прозвучал оглушительным выстрелом. Толстенная дровеняка врезалась в ствол старой берёзы прямо над его макушкой и с треском переломилась. Бабанкин присел от неожиданности, испуганно оглянулся. Диша сжимала в руках сучковатый обломок.

С минуту понадобилось Артёму, чтобы вернулся дар речи.

– Эт… ты чего?

Девушка не ответила. Стояла, покачиваясь на пятках, растерянно хлопала ресницами. А затем уронила обломок, шагнула к берёзе, и уткнувшись лицом в ствол, зарыдала.

Ватная слабость в ногах отпустила. Бабанкин боязливо подошёл к спутнице, протянул было руку, чтобы обнять, но не решился.

– Диша, что происходит? Зачем ты это сделала? И почему я ничего не вспомнил?

– Ты не мог ничего вспомнить! – прорвался сквозь всхлипывания ответ. – Я глупый, глупый наг! Я промахнулась! Попала не в ту точку пространства. И даже не смогла отличить аватара от своего сеньора!

Несколько мгновений Артём переваривал услышанное.

– Постой, ты хочешь сказать, что я – не Абатон-Сагун? Что я…

– Ты обычный аватар. Такой, как все.

Ноги подкосились. Не в силах устоять, Бабанкин опустился на влажную траву. Голова гудела, как огромный пустой котёл. Всё, сказка закончилась.

– И что дальше? – прошептал он с трудом.

– Я подвела своего сеньора, сорвала его план. Марух-Занит сказал, что остаётся одно. Туги знают, что в пространство пробрался наг, но не знают кто и зачем. И узнать могут только от тебя.

– Я не скажу.

– Конечно скажешь, куда ты денешься. Нужно уничтожить твою личность, тогда и память исчезнет.

Происходящее воспринималось как сон. Лишь одна мысль была ясной и отчётливой: никакой он не право имеющий. Тварь дрожащая. Нет, хуже! Его даже иллюзий лишили.

– Что же не уничтожили прямо там, у Занита? Поджарили бы, сожрали, и всех делов!

Всхлипывания стали реже и тише. Но девушка по-прежнему не желала повернуть голову.

– Так нельзя, ты соединён с лимбой. Отключить можно, если сильно повредить твою оболочку. А она существует только в этом пространстве.

– Угу. Так ты притащила меня назад, чтобы убить?

Вопрос был риторическим, обломки дубины говорили сами за себя. Если бы удар пришёлся по голове, а не по берёзе, череп точно бы треснул.

Диша молчала, уткнувшись в кору дерева. Криво усмехнувшись, Бабанкин продолжил:

– И что, промахнулась? Так повтори. Силёнки тебе не занимать. Куда уж мне, аватару, с тобой тягаться.

Девушка шмыгнула носом, робко оглянулась. Постояв неподвижно, присела рядом с Артёмом. Спрятала лицо в поджатые колени, прошептала:

– Я не смогла. Потому что мы… ты… ты был добр ко мне, и я…

Злость, начинавшая шевелиться где-то внутри Артёма, ударила через край. Злость на эту дрянь, явившуюся незвано, на никчемный мир вокруг, на его обитателей и создателей. Злость на себя, поверившего во что-то впервые в жизни.

– Ах, какие мы жалостливые! А мне что делать прикажешь? Как жить, зная, что я – всего лишь чьё-то дерьмо?! Что всё вокруг – кукольный домик, и ничего не имеет смысла? Как после того, что я видел, продолжать ходить на работу, трахать баб, жрать водку? Пожалуй, только водку жрать и останется… До одури, чтобы забыться. Чтобы не ждать каждую минуту, когда придут твои эти…

В памяти неожиданно ярко всплыло видение девчонки на вертеле, рвущаяся плоть и часто мигающий голубой глаз. Сдавленно застонав, Артём вскочил, начал судорожно вытаскивать ремень. Диша смотрела на него, не понимая. Лишь когда увидела петлю, догадалась, что он задумал.

– Артём, не надо. Это ничего не решит для тебя.

Кажется, она впервые назвала его по имени. Но Бабанкин уже не обращал ни на что внимание. Злость и отчаянная бесшабашность затягивали в водоворот.

– Зато для тебя всё будет ништяк! Меня – на завтрак Заниту или кому-то из его «брателл», а сама пойдёшь дальше искать своего сеньора. Милое дело!

Берёза с подходящими ветвями подвернулась быстро, но приладить удавку оказалось сложнее. Мечущаяся в груди злость торопила, и оттого узел не получался, развязывался, раздирая ладони металлической пряжкой, ноги норовили соскользнуть с мокрой ветви.

– Артём, я не стану искать Абатон-Сагуна. Теперь ты мой сеньор…

– Отвяжись! Ни хочу ничего знать! Тебя не существует, поняла?! Ни тебя, ни твоего Беспространства! Поняла?! Бред это, белая горячка! А в психушку я не поеду!

Внезапно злость прошла, уступив место отстранённости. Ремень будто почувствовал это, послушно затянулся в узел. Артём дёрнул, пробуя прочность, сунул голову в петлю и, выдохнув воздух, шагнул.

Шею обдало огнём и болью. В голове громко звякнуло, завертелось… И остановилось. Странно яркий свет залил всё вокруг, как будто чёрно-белую фотографию резко заменили негативом. Лес, берёза, несуразная, похожая на тряпичную куклу фигура, болтающаяся на ремне, девчонка, упавшая на колени. А в какой-то сотне метров, на лесной дороге за густым малинником – притаившийся уазик с погашенными фарами. И две хищно вслушивающиеся в тишину тени…