Игорь Вереснев - Упрямое время

До Основы они добрались одновременно с электричкой. Взбежали на платформу, когда двери вагонов открылись. Вернее, это Артём взбежал, а Диша умудрилась зацепиться о ступеньки и с размаху грохнулась на колени. Хорошо, что в перчатках была – ладони не свезла о шероховатые бетонные плиты. Пришлось подхватить её, чуть ли не на руках занести внутрь.

Народа в вагоне было не много, человек двадцать. И ни один не походил на туга. Артём немного успокоился. Харьков медленно уплывал, оставаясь позади. Они сделали ещё шаг к цели.

После следующей остановки в вагон зашла проводница.

– Кто подсаживался? Приобретаем билетики, контроль на линии.

Вопрос был чисто риторическим, так как смотрела она исключительно на Артёма и Дишу. И уверенно к ним приближалась. Бабанкин вынул из кармана деньги, которых осталось удивительно мало.

– Дайте два.

– Куда?

– До Балаклеи.

Проводница внимательно пересчитала мелочь, недовольно нахмурилась.

– До Балаклеи не хватит. Здесь только до Змиева ты дал.

– Тогда до Змиева, – покорно согласился Артём. Сумма, субсидированная Свинтицким, исчерпалась как-то слишком быстро.

Вздохнув, проводница пробила билетики, отдала. Предупредила на всякий случай:

– До Змиева. Там и выйдете, контроль на линии.

– Разумеется выйдем.

Разумеется, в Змиеве они не вышли. Карту Харьковской области Бабанкин помнил смутно, но по времени получалось, что до Балаклеи ещё долго. Солнце так и не пробилось сквозь пелену облаков. Наоборот, они сгустились, потемнели, начал накрапывать дождь. Диша, притихшая и незаметная, словно мышь, уткнулась носом в стекло, следила, как сбегает вода по окну медленными грязными струйками. О чём думала, готовясь вернуться в своё Беспространство? Непонятно. А Артём думал, что последний его день на Земле выдался таким же серым и унылым как, в общем-то, и вся жизнь. Было чуть грустно расставаться с прошлым, и мандраж бил в ожидании неизвестного. И хотелось, чтобы быстрее уж свершилось, скорее уж вернуть отнятое могущество. Не только знать, что ты сверхсущество, а быть им.

До Балаклеи они не доехали всего-ничего. Проводница не обманула – на линии и впрямь работал контроль. Две строгие дамочки в форменных тужурках зашли в вагон и принялись проверять билеты. Они работали не спеша, методично, а Артём смотрел на них и думал, что доплатить ему нечем, потому на следующей станции высадят. Так лучше упредить, не привлекать внимания. И когда за окнами сбавляющей скорость электрички поплыла вывеска «о. п. Янковский», он встал и повёл Дишу к выходу.

«О. п.» представляла собой полоску из бетонных плит и навес с лавочкой. Вниз, к земле, вели ступеньки, и от них начиналась петляющая по полю тропинка, порядком раскисшая под осенними дождями. Дальше, километрах в пяти, в серой мгле угадывались какие-то строения, оттуда тянулась мокрая асфальтовая полоса, пересекающая рельсы в нескольких десятках метров правее и тянущаяся далее вдоль железнодорожного полотна. А по другую сторону, за насыпью и шоссе, поднимался тёмный сосновый лес.

Минут пять они стояли под навесом, смотрели, как удаляется хвост электрички. В какой-то миг Артём подумал, что нужно было попытаться незаметно сесть в проверенный вагон. Кто знает, может следующая станция – Балаклея? Отмахнулся от этой мысли. Пошли они, все эти аватары! Сколько лет приходилось юлить, выкручиваться, унижаться. И перед кем, оказывается? Тьфу! Наконец-то он от них избавится. А дойти и пешком теперь можно – целый день впереди. Разве что дождь всё портил.

Дождь был затяжной, без конца и края. Хорошо хоть мелкий. Артём выставил руку из-под навеса, наблюдая, как расплываются на манжете рубахи капельки.

– Диша, а это место, где переход в Беспространство, как мы найдём?

– Я его чую.

– Да ну? Отлично! И далеко до туда? Пешком доберёмся?

– Наверное… Доберёмся.

– Тогда пошли.

Дишин «компас» указывал в лес. И это было кстати. С одной стороны, идти по асфальту было бы приятней, да и какой-нибудь сердобольный водила мог подвезти промокших путников. С другой – на дороге они были заметны издалека, и за рулём попутки мог оказаться кто угодно. К тому же и от дождя лес хоть немного, но укрывал.

Идти оказалось легко и по лесу. Внизу – упругий ковёр из старой хвои, вокруг – прямые, словно столбы, тёмно-рыжие стволы не теснятся, не мешают, а только высоко над головой переплетаются тихо шуршащими под дождём ветвями. Лишь изредка попадались прогалины, заросшие молодняком и берёзами. Артём более не сомневался в успехе – такими темпами они будут на месте задолго до полуночи. И лес не город, здесь никто не станет путаться под ногами, всё от тебя самого зависит. А в собственных силах он становился увереннее с каждым шагом.

Диша неожиданно споткнулась, тяжело привалилась к стволу сосны. Бабанкин удивлённо оглянулся.

– Что случилось? Опять мочевой пузырь переполнился?

Бесовка отрицательно покачала головой. И грузно съехала по стволу.

– Прости сеньор…

– Что случилось, я спрашиваю?

– Нога болит. Здесь, – она осторожно показала пальцем на колено.

– Нога?

Артём подошёл, присел рядом. Попробовал прикоснуться к коленке – бесовка взвизгнула. Вспомнилось, как она растянулась на платформе. Получалось совсем скверно.

Он осторожно помог стащить брюки. Колено у Диши распухло, налилось отвратительным сине-багровым цветом. Познания в медицине у Артёма были небогатые, но здесь и пьяный фельдшер со «скорой» правильный диагноз поставил бы.

– Та-ак… Кость хоть цела?

– Нет, не цела.

– Как же ты вообще шла?! И молчала от самого Харькова? Ерунда какая-то… Я думал, что бесы неуязвимы.

– Не здесь. Оболочка создаётся для взаимодействия с пространством и потому подчиняется его законам. Дома, в Беспространстве, всё пройдёт. Только как же…

Бесовка шмыгнула носом и вдруг громко всхлипнула. Артём растерялся.

– Эй, подожди, не плачь.

Он снял с неё очки. По щекам Диши катились слёзки-бусинки. Она вытащила откуда-то из-за пазухи пригоршню непонятных лохмотьев, прижала к лицу, зарыдала в полный голос. Артём не сразу и понял, что в руках у неё остатки подаренной вчера хризантемы.

– Сеньор, зачем он так сделал? Я понимаю, это всего лишь пространство, всего лишь аватары, но зачем здесь всё так похоже на настоящее? Разве это правильно? Вишнал-Ахве ничего не придумывал, как другие боги. Он скопировал сюда Беспространство, но вывернул его наизнанку. Здесь цветы превращаются в вонючий гной, вкусная пища приносит болезни, совокупляются из-за страха. И в любой миг здесь могут причинить боль – просто так, без всякой надобности. Я понимаю – такие правила нужны, чтобы получить больше грока. Аватары не знают, что вся их жизнь – извращение. Но мы-то знаем!