Николай Томан - Неизвестная земля

- Нет, все - больше я не курю! Я совсем забыл, что у вас нет кондейшн... Как это будет по-русски - вентиляции, да? А под космос вы имейт в виду только спутник?

- Почему же? И в более широком смысле тоже. Я имею в виду изучение нашей Земли и по аналогии ее с другими планетами солнечной системы. Посмотрите-ка на наш глобус. Где на нем океаны? В основном на юге. А материки? На севере. А на Марсе? Там, конечно, нет или уже нет океанов, но впадины, которые могли бы быть морями, размещены тоже ведь в его южном полушарии. Наблюдается нечто подобное и на Меркурии. Нет ли в этом какой-то закономерности?

- О, я вижу, вы серьезно оснащены научными данными, - улыбается Диббль. - Не понимаю только, как с помощью космоса доберетесь вы до тайны ядра наша планета?

- Тут уж придется пофантазировать, - улыбается и Алексей. - Вы ведь знаете, что между Марсом и Юпитером существовала когда-то еще одна планета?

- Теперь, после находка транзистор в метеорите, упавшем в Калифорния, в этом не может быть никакой сомнений! - оживляется Диббль. - И поверьте мне, мистер Русин, это не сенсейшн, а подлинный факт. Я сам видел этот метеорит. Его нашел наш ученый неподалеку от город Чико, на берегу река Сакраменто.

- Ну, тем более! Нам неизвестно, в результате какой катастрофы погиб Фаэтон, но если бы с помощью космических ракет удалось исследовать все его осколки-астероиды, то по химическому анализу их вещества можно было бы установить всю структуру бывшей планеты. В том числе и ее ядро. А по аналогии...

- Простите, мистер Русин, но я в этом не уверен, - энергично качает головой Диббль и даже встает со своего места. - Что нам известно о земном ядре? Что оно, видимо, железное? Но ведь это одно лишь сапазишн, предположение. Зато температура его - три тысячи градусов - не вызывает сомнений. Нет больших расхождений и в оценка давления внутри ядра. Это, кажется, три с половиной миллиона атмосфер. Правильно, да? В каком же тогда состоянии там вещество? Разве вы не знаете, что достаточно одного миллиона атмосфер, чтобы разрушить все электронные оболочки в атомах? Но когда это давление и температура были сняты, а они не могли быть не сняты, раз планета разлетелась на куски... Правильно, да? Что тогда стало с веществом ядра, а? Разве оно могло остаться в том же самом состоянии? Вне всяких сомнений, это уже совсем иной вещество. Наверно, оно такой же, как в железных метеоритах. Правильно, да?

Алексей молчит. Конечно же, Диббль прав.

- А надо ведь как-то узнать, какое же ядро внутри живой планета, продолжает Диббль. - Да, я не оговорился, именно живой планета!

- Я понимаю вас, мистер Диббль. Конечно, она как живая, а ядро - это, может быть, ее сердце.

- Да, правильно, сердце! Один наш американский фантаст написал жуткий роман - "Реквием". Он описал в нем, как в результате термоядерной война произошел инфаркт такого сердца одной из планет, населенных разумными существами.

- А я не верю, чтобы планета могла разорваться в результате термоядерной войны, - качает головой Алексей. - Скорее она может погибнуть от чрезмерного любопытства разумных существ.

- Вы думаете, что мы можем доковыряться до этого в ее недрах? смеется Диббль. - А я не верю. Если ей не страшны титанические силы землетрясений и извержений, что тогда для нее наши буровые, пусть даже самые сверхглубокие? Нет, пусть уж лучше разумные существа соревнуются в разгадке тайн космоса и недр своей планета, чем в производстве термоядерный бомба.

- Я тоже за это.

- О, я не сомневался! Наш журнал очень поощряет такой соревнований. И когда вы напишете свой роман, пропагандирующий подобный идея, мы охотно будем напечатать такой советский пропаганда.

Он весело смеется и протягивает Алексею руку.

- Ну, мне пора. Я и так отнял у вас слишком много время. Но я очен рад, что познакомился с вами. Когда будете в Штатах, обязательно заходите ко мне в гости. Вот вам мой визитный карточка с адресом. И я и мой жена будем очен рады. Но прежде чем уйти, я хотел бы задать вам еще один вопрос.

- Да, пожалуйста, мистер Диббль.

- Вы ведь не думаете, что тайна земного ядра можно разгадать одним только сверхглубоким бурением? Я тоже так не думаю. Никаким бурением даже до внешнего ядра нам не добраться. И никакой аппарат типа "подземный крот" тоже туда не доберется, хотя и у вас и у нас много подобных проектов. Правильно, да?

- Я тоже не думаю, чтобы это был тот путь.

- Что же тогда? Может быть, прощупать земное ядро каким-нибудь локатором, как Луну и Венеру, а?

- Но ведь никакой оптический луч, даже луч квантового генератора...

- Да, конечно, - живо перебивает его Диббль. - Им туда не проникнуть. Ну, а если луч нейтрино?

- Нейтрино?

- Да, нейтрино. Сейчас много пишут о нейтринных телескопах. И у вас и у нас тоже. Думали вы об этом?

- Но ведь для нейтрино прозрачна не только наша планета, но и само Солнце. Вы же знаете, что нейтрино почти не взаимодействует ни с каким веществом.

- Да, это так. И все-таки наши ученые предполагают, что именно нейтрино тот инструмент, с помощью которого можно проникнуть в тайну ядра нашей планеты. Ну, извините, когда-нибудь я должен все-таки уйти!

Он простодушно посмеивается и снова крепко жмет руку Алексея.

- И не провожайте меня, пожалуйста, я сам доберусь до свой гостиница. Я хорошо ориентируюсь в чужих городах.

Он уже стоит у самых дверей, когда, будто совсем уже между прочим, задает Алексею еще один вопрос:

- А вы разве не знакомы с работами вашего профессора Кречетова?

- Нет, не знаком.

- Кажется, именно он у вас экспериментирует с нейтрино.

- Крупнейшим специалистом по нейтрино является у нас академик Понтекорво.

- Да, но именно профессор Кречетов с помощью нейтрино пытается разгадать тайну земного ядра. Странно, что именно вы этого не знаете.

- В первый раз слышу об этом.

- Ну, тогда, значит, профессор этот очень у вас засекречен, посмеивается Диббль.

15

Алексею, может быть, и не показались бы столь подозрительными последние слова Диббля, если бы он не выглянул в окно сразу же после его ухода. Диббль мог ведь и пошутить, говоря о засекреченности Кречетова. А назвать его фамилию было, видимо, не мудрено, так как на самом-то деле, как уверяет отец, профессор не ведет никаких секретных исследований и, наверно, о его работах писалось что-то в научных журналах. Правда, сам Алексей сделал вид, что ничего о нем не слышал, но это уж под впечатлением рассказов отца о недавних происшествиях с Кречетовым.

Однако что-то все-таки его насторожило. Может быть, слова Диббля о том, что именно ему, Русину, почему-то должна быть известна фамилия Кречетова. Без этой настороженности Алексей не стал бы, конечно, наблюдать за выходом Диббля из своего дома. А теперь он стоит у окна и, укрываясь за гардиной, осторожно выглядывает на улицу.