Евгений Белоглазов - Нуменал Анцельсы

Между тем низвергатель авторитетов, конкретно ни к кому не обращаясь, продолжал:

— На Эстерии существует враждебно настроенная к органике Нордленда жизнь… или если хотите, псевдожизнь… — Он откашлял табачную горечь, после чего заговорил снова. — Возникает закономерный вопрос. А так ли это на самом деле? Если бы эта псевдожизнь была нашим врагом, она давно бы уничтожила и нас, и биоту Нордленда, а не довольствовалась существующим равновесием, которое я бы назвал гетероформальной самодостаточностью.

— Не думаю, что у нас есть основания прогнозировать те или иные действия совершенно незнакомой формы жизни, а значит и угадывать ее намерения, — перебил биолога Фил. Судя по всему, оба в очередной раз схватились в давнем схоластическом споре из числа тех, в которых не бывает ни победителей, ни побежденных.

— Я имею все основания утверждать, что заразившихся людей можно было спасти, если бы долбочесы-инфекциологи не ударились в панику, а занялись поисками в некритовой плазме антител, способных противостоять ее воздействию.

— Создать вакцину для местной живности — невелика заслуга, — скривился уже изрядно захмелевший океанолог. — Нас некриты не трогают. Значит, и защищаться от них не надо. Другое дело, «s-фактор». Его надо хоть как-то обозначить. А ты со своей методикой предлагаешь лечить от гриппа больного лучевой болезнью. Или выводить чесоточных зудней у пациента с пораженной циррозом печенью.

— Не мели чепуху. Ты прекрасно знаешь, что я хотел сказать. Раз некриты выдерживают присутствие этой заразы, значит есть в них нечто такое, что тому способствует.

— Есть ли, нет ли. Какая разница. Понять некритов так же трудно, как и им разобраться в нашей сущности. Если, конечно, они на это способны. Тут важней другое. Какая-то паскуда, пусть и неодушевленная, изрядно нагадила нашим яйцеголовым, почему мы здесь и паримся.

— А все из-за этих недоносков из ТИВЖа, — поддержал на этот раз оппонента Тиб. — У них есть все: средства, возможности, кадры. Но они все равно ничего не могут. Они привыкли видеть себя «нолями» в той системе отношений, которая их к этому приучила. Их таланты, даже если они и есть, задавлены осознанием собственного ничтожества. Это надо же! Они долго спорили, что же в конце концов называть экзобиологией. Космическая — само собой. Органическая — ясное дело. А вот живая или неживая?.. Вот и доспорились. Ударились в космотеризм. Устроили пердеж на всю галактику. А как столкнулись с непонятностью, и вовсе обос…сь. В чем их ошибка? Они пытаются подогнать «s-фактор» под методологию, под известные теории. А нужен радикальный подход. Без всяких благоглупостей. Взгляните на себя со стороны. Ирония судьбы. Какая великая миссия нам ниспослана! Хотя по большому счету кто мы есть? И что нас ожидает? Ответ простой. Мы были, есть и останемся изгоями, невозвращенцами, деклассированными отбросами и подопытными крысами. Я всегда говорил — для тех, кто нас сюда загнал, решить проблему Каскадены «методом тыка» во сто крат важней, чем думать о каких-то делинквентах. Они не оставят надежд завоевать эту планету и готовы заплатить любую цену.

— Это надо же, — ввязался в разговор раскрасневшийся от обильного застолья Арни. — Среди чертовой уймы планет нашлась всего одна, где, казалось бы, все есть. Живи и пользуйся. Но нет! И тут сутяга дьявол клин забил. Уродливая рожа — считай половину владений в свою пользу отсудил.

— Это не бесовских лап дело, — заметил флегматично наблюдавший за диспутом Рон. — Это сама планета контролирует сложившееся здесь равновесие. Она следит за нами. Изучает. Как только здесь высадились люди, она сообразила, что ей грозит захват и стала защищаться. «S-фактор» — это ее оружие. Потом, когда люди ушли, планета согласилась терпеть нас. Но только здесь — по сути в резервации. Видите, все сходится.

— Не болтай ерунды, — недовольно фырнул Арни. — Планета сама по себе не может сделать ничего. Это всего лишь камни, вода, воздух. Не впадай в мистику.

— В моих словах нет никакой мистики. Когда я говорю планета , я имею в виду не камни или воду, а некоторую всеобъемлющую силу, которая в виде особой квазистенции главенствует в масштабе планетарного эндоценоза.

При этих словах Шлейсер встрепенулся. Рон, даже не подозревая, передал мысли Снарта, которые тот высказывал в экспедиции на Геонис, и не только.

— Вообще-то все это больше смахивает на сказку, — Фил вслед за биологом расстегнул на своем КЗУ застежки, оголив волосатую грудь, и рукавом вытер со лба пот. — Действительно, какая-то неподдающаяся толкованию сила держит нас за дураков. И мне это очень не нравится. Ни одна из существующих версий не приблизила нас к истине. Ни один пособник безмерно расплодившихся псевдодоктрин не в состоянии объяснить, что же здесь на самом деле происходит. Каково? О чем только думает наш достопочтенный ультиматор, собирая и сортируя идиотские публикации и диссертационный хлам, достоинство которого не больше, чем ценность канализационного осадка?

Тирада океанолога заинтересовала Шлейсера.

— А сколько всего гипотез содержится в памяти ультиматора? — спросил он, даже приближенно не представляя, каким будет ответ.

— Двести восемнадцать, без запинки ответил Фил.

Шлейсер не смог скрыть удивления:

— И по какому же принципу он их распределяет?

— По степени роста антиидиотизма.

— Это как?

— А вот так. По мне, считай, как те, так и другие равно далеки от сути. И логика здесь ни к черту — хоть сначала бери, хоть с конца.

— И все же, какая гипотеза считается самой дурацкой?

Вместо Фила отвечать взялся Тиб:

— Один кретин из ДИПРОЗАМа — друг главы этого ведомства Филиппа Керкореца — его фамилия, кажется, Арсакельм или что-то вроде этого, всерьез заявил, будто Каскадену и смежное с ней пространство делит многомерная струна, а то, что мы имеем, есть следствие ее положительных и отрицательных вибраций.

— А почему бы и нет? — Шлейсер ничуть не удивился, потому как в своих бесчисленных походах уже наблюдал нечто подобное.

— И это говоришь ты, космолог?! — возмутился Тиб, взглянув на Шлейсера, как санитар на обделавшегося придурка. — А ну прикинь, с какой вероятностью ось или даже плоскость, рассекающая объем несколько десятков, а то и сотен кубопарсеков, не только пройдет через Каскадену — ничтожнейшую пылинку в огромном вместилище пустоты — но и аккуратно разделит ее на две абсолютно равные половины. Но если даже и допустить этот бред, все равно концы не вяжутся. Малышка движется по орбите, а значит, меняются ее координаты. О чем это говорит? Граница раздела при таком раскладе тоже должна смещаться в ту или иную сторону. Но она строго держится на линии экватора, причем не один миллион лет.