Вадим Охотников - Дороги вглубь

Действительно, было чему удивляться.

По рассказу Крымова выходило, что он вышел вечером в парк, споткнулся в темноте о какой-то предмет, затем провалился в яму, в результате чего и получил растяжение жил левой ноги. Панферыча, встретившего его после того, как ценой необычайных усилий ему удалось подняться на поверхность из шахты, Крымов попросил не говорить о посещении испытательной площадки.

Олег Николаевич считал, что рассказывать о том, что произошло в действительности, неудобно. Больше всего он боялся, что об этом узнает Трубнин. Каким глупым может показаться инженеру его поступок! Ведь если ему захотелось проверить свое предположение относительно неисправности экскаватора, нужно было дождаться утра, договориться с главным механиком института, который и организовал бы безопасный спуск при помощи лебедки.

У постели больного находился Костя Уточкин, принявший на себя после работы роль добровольной сиделки. По комнате бродила собака. Она часто подходила к своему хозяину и выжидающе смотрела ему в глаза, как бы спрашивая: «Чего мы тут сидим? Разве не лучше бегать по парку?»

Чтобы развлечь Олега Николаевича, Костя начал рассказывать эпизоды из своей фронтовой жизни. Однако они недолго оставались вдвоем. Навестить Крымова пришел инженер Трубнин.

— Как вы себя чувствуете? — начал он, садясь на стул.

— Ничего… Спасибо… — ответил тот, немного волнуясь.

— То, что произошло с вами, — случай далеко не единичный. Двенадцать лет назад один мой приятель споткнулся о корень растения, да так, что потом лежал восемь дней. Одну минуточку… Да, это действительно было двенадцать с лишним лет тому назад.

Крымов свободно вздохнул. «Не знает, обо что я споткнулся…» — подумал он.

— А как, Петр Антонович, дела с шахтным буром? Уже подняли буровую головку на поверхность? — спросил он, желая придать разговору другое направление.

Трубнин пожал плечами и ответил с видимой неохотой:

— Подняли. Пока причина неисправности экскаватора не обнаружена.

— Вы обратили внимание на червячное сцепление? Не могла ли туда попасть земля через отверстие для выхода грязевого раствора? — продолжал Крымов.

— Может быть, и так… Завтра утром головка будет разобрана, тогда узнаем. — Трубнин полез в карман и извлек оттуда логарифмическую линейку. — Возможно, получается заклинивание роликов в коробке сцепления. Надо проверить нагрузку, — задумчиво произнес он.

Вслед за этим Трубнин погрузился в вычисления.

— Петр Антонович! — обратился к нему Крымов, приподнимаясь в постели. — У меня к вам просьба…

— Слушаю вас.

— Не разбирайте головку бура, не проверив следующего…

Крымов стал объяснять, в чем должна заключаться проверка.

— Да почему вы так считаете? Какие у вас к этому существуют основания!? удивился Трубнин. — Можно подумать, что вы изучили положение головки непосредственно под землей. Нет, ваши соображения кажутся мне мало убедительными… Завтра разберем головку, и тогда все сразу станет ясным.

— Ну, тогда не разбирайте без меня, — попросил Крымов. — Предполагаю, что завтра мне станет лучше и я приду на площадку.

Петр Антонович недоуменно посмотрел на говорившего. Его настойчивость была не понятна.

— Нет, — твердо ответил он. — Этого сделать нельзя. Врач приказал вам лежать пять дней, и извольте выполнять его предписание точно.

Пожелав больному скорого выздоровления, Петр Антонович ушел.

— Ну и ну… — протянул Костя, после того как за Трубниным закрылась дверь. — Я думаю, что и во сне он видит вычислительную линейку. Сухой человек… И все же он лучше, чем мой начальник Цесарский…

— Это почему же? — удивился Крымов, у которого с именем Цесарского были связаны хорошие и теплые воспоминания.

Костя пододвинулся поближе к больному и принялся было рассказывать о своем начальнике, как раздался стук в дверь и в комнате появился сам Цесарский.

Он направился к Крымову, широко расставив руки, словно собирался заключить его в объятия.

— Как это ужасно! Как это нелепо! — восклицал он на ходу. — Надо же, чтобы это случилось именно сейчас! Что говорит врач?

— Приказал лежать пять дней.

— Ну вот, видите, как нехорошо, — продолжал Модест Никандрович, суетливо усаживаясь в кресло. — Мне от души вас жаль. Кстати… Я ведь пришел вас поздравить! Угадайте-ка, с чем!

— Не берусь…

— Я только что слышал разговор… Уже подготовлен приказ! — проговорил он, понизив голос. — Организуется новое конструкторское бюро — бюро по конструированию геолого-разведывательных подземно-движущихся машин… Бюро, которое станет заниматься разработкой вашей идеи! И вы будете начальником этого бюро…

Крымов надеялся, что в институте ему предоставят возможность работать над своей машиной, но для него большой неожиданностью было сообщение о том, что для этой цели организуется целый отдел. Ему, молодому инженеру, оказывалось высокое доверие.

Вот почему добродушно улыбающийся Модест Никандрович, сообщивший это радостное известие, показался Олегу Николаевичу необыкновенно милым и близким.

— Этого не может быть… — стараясь скрыть волнение, наконец произнес он.

— Нет, это так! Я рад за вас и верю, что настоящая большая машина будет построена быстро и станет замечательным орудием геологической разведки! И знаете что? — Модест Никандрович снова понизил голос, словно собирался сообщить какую-то тайну. — Я пришел к заключению, что после сооружения кашей машины скоростной шахтный бур потеряет свою ценность.

— Я вас не совсем понимаю…

— Что ж тут непонятного? Разве не ясно для всех, что ваша подземно-движущаяся машина значительно снизит роль шахтного бура! Разве это неверно? Ваша машина сможет проделывать широкое отверстие в земле под любым углом. Так кому же, спрашивается, будет нужен шахтный бур? Конечно, жаль Трубнина, — продолжал Цесарский со вздохом, — он очень много работал над ним… Ну, да это ничего. Дело прежде всего.

— Я не согласен с вами.

— Теперь между вами и Трубниным возникнет соперничество, — продолжал Цесарский, не обратив внимания на замечание Крымова.

— Почему соперничество? — удивленно сказал Олег Николаевич.

Его покоробило от того, что он услышал. Ему показалось, что перед ним сидит не Модест Никандрович, доброжелательно настроенный ко всем человек, а кто-то другой.

Однако Цесарский, быстро спохватившись, заговорил проникновенным голосом:

— Трубнин хотя и сухой, но удивительно милый человек. Его надо знать по-настоящему, чтобы оценить как следует…

— Модест Никандрович, как у вас дела с подземным звуколокатором? проговорил Крымов, стараясь таким образом переменить тему.

— Понимаю, понимаю! — встрепенулся Цесарский. — Теперь, можно сказать, звуколокатор интересует вас уже непосредственно. Вам придется его устанавливать в своей подземной лодке. Так, так…