Майкл Муркок - Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики

— Но вы не знаете, что именно?

— Да.

— Оно, это нечто, есть у каждого из нас, или отражать атаку может только тот, кто от природы обладает соответствующей защитной способностью, в чем бы она ни состояла?

— Вот это мы и собираемся выяснить, капитан Роффрей. Потому мы подвергнем обследованию вас обоих. Хотя кораблем управляли вы, позади вас, насколько я понимаю, стоял Толфрин.

— Думаю, нам стоило бы опереться на моральный перевес над чужаками, — заговорил Толфрин. — Вопрос не в том, кто будет первым, кто вторым, а в престиже. Если мы победим, мы обретем в их глазах достаточный статус, и они примут наше правление. Если же проиграем... что тогда?

— Если мы проиграем, то будем совершенно беспомощны. Припасов у нас осталось так мало, что мы не можем рисковать и переходить в новую вселенную — слишком поздно. — Лорд Морден снова обращался только к Роффрею. — Вы это понимаете, капитан? На данный момент ваша жена — лишь одна из немногих жертв безумия во флоте. Но если мы не победим в Игре, все мы окажемся сумасшедшими — или мертвыми.

Доводы Мордена казались Роффрею логичными, и все же подозрения не оставляли его.

— Давайте подождем, что покажет тестирование. Тогда, может быть, и поймем, куда ветер дует. А уж потом я подумаю и решу.

Морден, поджав губы, чуть заметно кивнул.

— Как знаете, — сказал он, адресуясь, по-видимому, к столешнице. — Попросите зайти исследовательскую бригаду.

В загроможденную приборами каюту Мордена вошли трое.

Морден встал, чтобы представить их.

— Профессор Зелински, — сказал он.

От троицы отделился самый высокий, подошел к Роффрею и Толфрину, протянул пухлую руку, приветливо улыбнулся:

— Рад, что вы с нами. Похоже, вы и ваш друг смогли бы помочь нам справиться с кое-какими трудностями.

Пожав им руки, он со словами: «Познакомьтесь с моими ассистентами. Доктор Цунь» — указал на мрачного малорослого человека монголоидного типа, — «и доктор Манн», — на молодого блондина с наружностью героя приключенческого романа.

— Наслышан о вас, профессор, — хмыкнул Толфрин. — На Земле вы руководили кафедрой физиологии.

— Верно, — кивнул Зелински. — Мы начнем с банального энцефалографического исследования. Потом уложим вас спать и посмотрим, удастся ли нам добраться до подсознания. Полагаю, вы не станете возражать против такого обследования. — Он вопросительно посмотрел на Мордена, но ответа не последовало.

— Да, — сказал наконец Роффрей, — если только оно не предусматривает промывания мозгов.

— Сейчас, знаете ли, пятый век после войны, а не до нее, — резко парировал Зелински.

— Мне кажется, девиз Аскийоля и Лорда Мордена: «На охоту ехать — собак кормить», — проворчал Роффрей, усаживаясь в приготовленное для него доктором Цунем кресло.

На Мордена замечание не произвело никакого впечатления, наверно, он его и не слышал. Привычка Роффрея укрываться за цитатами была частью его архаичной манеры поведения. Мери как-то упрекнула его, что он сознательно затемняет свои намеки и читает старые книги единственно с целью выудить непривычную цитату и запустить ею в тех, кого не любит или презирает. Роффрей согласился и добавил: одна из граней привлекательности Мери в том и состоит, что она хотя бы понимает смысл его слов.

Роффрею без предисловий нахлобучили на голову тесный шлем из какого-то стекловидного сплава. Он терпеть не мог такие штуковины, да и всю эту музыку на дух не выносил. Дайте срок, обещал он себе, я им покажу, что значит независимость... — с этой мыслью он и уснул.

Такие вот мысли и переживания позволили ученым добыть немало интересной информации — но, увы, абсолютно бесполезной с практической точки зрения.

Профессор Зелински, просмотрев материал, собранный во время сна Роффрея и Толфрина, остался невозмутимым.

— Все это, естественно, требует более детального анализа, — резюмировал он, пожав плечами.

— К чему вы пришли? — спросил Морден.

— Честно говоря, я не вижу однозначного объяснения, почему им удалось то, что не удавалось никому из остальных. Обоим интеллекта не занимать, а Роффрей в этом отношении — человек совершенно выдающийся, но, в сущности, они лишь незначительно отклоняются от нормы. Естественно, дело это тонкое, мы понимаем, и все же Роффрей — не единственный психопат среди человечества, да и не единственная личность с высоким коэффициентом умственного развития, — Зелински закончил тираду вздохом.

— Но у них великолепная память на чувственный опыт, — горячо добавил доктор Манн. — Они, во всяком случае, помогут усилить состав команды.

— Секундочку, — раздался скрипучий голос Цуня; он отключил электроды и раскладывал свое оборудование по ящикам. — Я согласен, что каждый Игрок, которого нам удается привлечь, необходим, но эти люди вот-вот помогут нам разобраться, как победить чужаков. На что мы и надеемся, так ведь, профессор?

Зелински ответил:

— Этот проект полностью истощает все наши силы, Цунь. Для вашего чрезмерного оптимизма нет ни малейших оснований, как нет их и у вас, Манн. Мы сможем проанализировать результаты обследования, только покончив с более срочной работой, а ее невпроворот. Тем временем, — он адресовался уже к Мордену, тот восседал в кресле, по мере сил изображая на сотканной из морщин и шрамов физиономии полицейской ищейки беспристрастность и компетентность, — полагаю, этих людей целесообразно ввести в наш регулярный состав. Не стоит задерживать их, пока мы не изучили результатов. Пусть себе тренируются.

— А вы уверены, что они хорошо сработаются с остальной командой? — спросил Морден, поднимаясь из-за стола.

— А почему нет? — Зелински указал на дверь. — Вы знаете, какая там атмосфера с этим О’Хара, да и со всеми прочими... Ни один из них не является, в вашем понимании, нормальным. Каждый из наших теперешних Игроков — невротик по определению. Нормальным людям не под силу выдержать такое напряжение, и уж тем более нормальные люди не смогут дать сдачи. Участвуя в Игре, мы рассчитываем на необычные физиологические и психологические модели.

— В Толфрина я верю, — сказал Морден, — он куда более восприимчив к убеждению. А вот Роффрей — прирожденный нарушитель порядка. Я-то знаю, имел с ним дело не единожды.

— Значит, дайте ему какое-нибудь важное поручение и не вмешивайтесь, — Зелински снял датчик оптиграфа с подлокотника кресла Роффрея. Тот заворочался, но не проснулся. — Такой уж он человек, что ему всегда надо быть в действии — и знать, что на каждое свое действие он решается сам.

— Да, таких, как он, отродясь не бывало, — скривился Морден, прохаживаясь мимо Роффрея и поглядывая на своего антагониста сверху вниз.

— Вот и не указывайте ему, — чуть улыбнулся Зелински. — Речь ведь идет об особого рода эгоцентричности, что заставляет человечество прогрессировать. Это относится и к Ринарку, и к Аскийолю — информация, которой они располагают, подчас неверна, и все же они добиваются лучших результатов, чем мы с вами.