Майкл Муркок - Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики

Спусковой крючок заклинило напрочь. Глянул — заело стреляную гильзу. Попробовал выдернуть ее, не сходя с огневой позиции, — без толку. В последний момент он отпрыгнул в сторону, и чудовище пролетело мимо, замертво грохнувшись в пыль. И внезапно его осенило: если Моника, так и не вышедшая из машины у подножия холма, видела это, — на сей раз она не смеялась над ним.

— Реактивный синдром вновь дисгармонирует с любой из известных мне-нам по опыту концепций рационального поведения, — так Вспоминающие клетки сформулировали парадокс, преподнесенный пленным сознанием разуму Ри. — Налицо существо, с беспрецедентной свирепостью цепляющееся за личное выживание — и тем не менее без необходимости подвергающее себя опасностям Чрезвычайной Категории, с тем чтобы соответствовать требованиям некоего абстрактного кодекса сбалансированного поведения.

— Я-мы постулируем, что отобранный фрагмент личности в действительности не характеризует того, что является для данного объекта аналогом Эгона, — предложили свою версию Размышляющие. — Очевидно, что фрагмент некомплектен, нежизнеспособен.

— Мне-нам следует получить санкцию на выборочное снятие контроля с периферийных областей его поля сознания, — предложили Инициирующие, — что позволило бы воздействию раздражителя в большей мере сконцентрироваться на центральной области.

— Противопоставив пленному разуму соответствующие энергии, удалось бы выявить его ритмы и подобрать ключ к тотальному контролю над ним, — быстро оценили Вычисляющие.

— Этот подход влечет за собой риск разрыва биологических тканей и разрушения данного образца.

— риск принять.

Разум Ри с предельной аккуратностью стал сокращать область зондирования, подгонять ее очертания к форме готового к отпору мозга Мэллори, приводя себя в точное соответствие мощным потокам энергии, истекающим из Дознавательного кресла.

— Равновесие, — наконец-то доложили Воспринимающие. — Однако баланс неустойчив.

— Следующее испытание должно быть нацелено на выявление новых аспектов присущего объекту синдрома выживания, — указали Анализирующие.

Далее была предложена и одобрена модель раздражителя. С борта находящегося на окололунной орбите корабля вновь устремился мыслелуч Ри — с тем чтобы коснуться восприимчивого мозга Мэллори…

…Темнота уступила место смутному свету. Камни под ногами сотрясались от низкого грохочущего звука. За круговертью брызг он разглядел плот и прильнувшую к бревнам фигурку: ребенок, маленькая девочка лет, пожалуй, девяти, сжавшись от страха в комочек, смотрит в его сторону.

«Папа!» — тонким, слабым голоском, полным ужаса. Неистовое течение швыряло плот из стороны в сторону, ставило на дыбы. Он шагнул, поскользнулся, чуть не упал на осклизлые камни. Ледяная вода кружила водоворотом у колен. В сотне футов ниже по течению река отблескивала металлически-серым, изгибалась вверх и вниз, прикрывая вуалью водяной пыли свое оглушительное падение. Он повернулся к берегу, снова вскарабкался наверх, побежал вдоль реки. Там, впереди, выступала вершина скалы. Может…

Плот подскакивал, кружился в пятидесяти футах. Слишком далеко. Он видел побелевшее личико, умоляющие глаза. Его объял страх, липкий, тошнотворный. Всплыли видения смерти, собственное тело, сброшенное водопадом… мертвенно-белое, на какой-то плите… напудренное, неестественное, покоящееся в подбитом атласом гробу… гниющее в спертом мраке могилы…

Трепеща, он шагнул назад.

На миг его охватило странное, нереальное ощущение: он вспомнил тьму, чувство катастрофической боязни замкнутого пространства — и какую-то белую комнату, у самого своего лица — чье-то лицо…

Он прищурился — и за водяной пылью стремнины его глаза встретились с глазами обреченного ребенка. Жалость обрушилась на него, как дубина. Он застонал, чувствуя очистительное белое пламя гнева, обращенного на самого себя, омерзения к собственному страху. Закрыл глаза и прыгнул как можно дальше, рассек воду, поплыл в глубине, вынырнул, задыхаясь. С каждым гребком плот становился ближе. Почувствовал сильный удар, когда поток швырнул его о камень, задохнулся, когда брызги захлестали по лицу. И подумал: сломаны ли ребра, нечем ли дышать — теперь это не важно. Только бы доплыть до плота прежде чем тот доплывет до кромки водопада, чтобы перепуганный этот человечек смог сойти в необъятную тьму не один…

Его руки вцепились в корявое бревно. Собрав последние силы, он влез, прижал к себе маленькое тельце — и мира не стало, а несущийся навстречу грохот стал оглушительным…

— Ваше превосходительство! Мне нужна помощь! — воззвал оператор к мрачному диктатору. — Энергии, которую я прогнал через его мозг, хватило бы, чтобы убить двух обычных людей, — а он до сих пор сопротивляется! Клянусь — только что он на секунду открыл глаза и будто видел меня насквозь! Я не могу взять на себя ответственность…

— Так сбавь мощность, идиот безмозглый!

— Я не рискну! Сброс убьет его!

— Он… должен… заговорить! — проскрежетал Косло. — Не выпускай его! Сломай его сопротивление! Иначе обещаю тебе долгую и жуткую смерть!

Оператор, дрожа, подкрутил ручки. Мэллори больше не бился в ремнях — он напряженно застыл в кресле, будто человек, полностью ушедший в свои мысли. В самом верху лба, там, где начинают расти волосы, сочился пот, тонкими струйками стекал по лицу.

— В пленном разуме движутся новые потоки, — встревожились Воспринимающие. — Ресурсы этого существа ошеломляют!

— СКОМПЕНСИРОВАТЬ! — приказал Эгон.

— Мои-наши энергетические ресурсы уже перенапряжены! — вставили Вычисляющие.

— ПЕРЕБРОСИТЬ ЭНЕРГИЮ ОТ ВСЕХ ПЕРИФЕРИЙНЫХ ФУНКЦИЙ! ДЛЯ МЕНЯ-НАС НАСТАЛ МОМЕНТ ЭКСТРЕМАЛЬНОГО ИСПЫТАНИЯ!

Разум Ри выполнил требование — мгновенно.

— Пленник удержан, — известили Вычисляющие. — Но я-мы указываем, что данная связь ныне стала каналом уязвимости при возможном нападении.

— РИСК ПРИНЯТЬ.

— Даже теперь данный разум старается высвободиться из-под моего-нашего контроля!

— УДЕРЖАТЬ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!

Разум Ри бился за восстановление контроля над мозгом Мэллори — беспощадно.

На миг его не стало. В следующее мгновение он уже существовал.

— Мэллори, — подумал он. — Это символ, обозначающий меня-нас…

Чужая мысль исчезала. Он ухватился за нее, удержал этот символ. Мэллори. Он припомнил очертания своего тела, осязательное ощущение от черепа, заключавшего его мозг, ощущения света, звука, тепла, — но здесь-то не было ни звука, ни света. Только всеобъемлющая тьма, непроницаемая, вечная, неизменная…