Кристин Раш - Мастер возвращений (сборник)

— Откуда знаешь, что он из этих? — спросил О'Рейли. — Ты с ним говорил?

— И так ясно. — Бруннер кивнул на соседнее здание. — В пентхаусе по вторникам еженедельная вечеринка извращенцев. Думал, ты знаешь.

О'Рейли поднял взгляд. Теперь он понял, зачем Макаллистер мазнул лучом по верхним этажам. Он, прежде чем перейти с повышением в уголовный, работал в отделе по борьбе с проституцией.

— Откуда мне знать? — огрызнулся О'Рейли.

За коронера ответил Макаллистер:

— Из действующего приказа.

— Не будем играть в двадцать вопросов, — попросил О'Рейли. — Я не знаю, что здесь устраивают вечеринки, и не знаю, каков действующий приказ.

— Приказ таков, — терпеливо, как первокласснику, объяснил Макаллистер. — Не лезть не в свое дело, сколько бы улик ни было. Увидишь, как кто-то входит — забудь. Доложишь — переведут на другой пост, а то и в другой район.

— Господи! — О'Рейли снизу не видно было, движется ли кто-то за стеклами пентхауса. Кто бы там ни жил — или ни развлекался, — они успели выключить свет до прибытия полиции.

— Выстрел в затылок, — не дожидаясь вопроса О'Рейли, сказал Бруннер. — Чертовски странно.

О'Рейли впервые посмотрел — по-настоящему посмотрел — на трупы. Двое мужчин, оба довольно крепкого сложения. Лиц как ни бывало, расплескались по стенам. На руках перчатки, ботинки приличные, на одном пятном светлеет белый шарф.

Входные отверстия на затылках Бруннеру пришлось поискать. Выходные разнесли лица.

О'Рейли оглянулся. Из этого дома дверей нет, а вот из того, где устраивали вечеринки, имеется. Если бы они выходили на улицу, когда их подстерег грабитель или маньяк-убийца, стреляли бы в лицо.

— Сколько выстрелов? — спросил он.

— Похоже, по одному на каждого. Крупный калибр и почти в упор. Я бы сказал, что целили именно в головы, чтобы убить наповал. — Бруннер ощупал спину ближайшего трупа. — На теле вроде ничего.

— Бумажники при них? — спросил Макаллистер.

— Еще не проверял. — Бруннер запустил руку в задний карман трупа, которым занимался, и явно ничего не нашел. Отогнул полу плаща и полез во внутренний карман.

Оттуда он достал длинный тонкий бумажник — старомодный, из тех, которые изготавливали для больших купюр сорокалетней давности. Красивый, ручная работа.

Бруннер передал бумажник О'Рейли, и тот открыл его. И замер, увидев внутри значок. Во рту стало сухо.

— Нам достался фиби, — придушенно выдавил он.

— Что? — не понял Макаллистер.

— Фэбээровец, — сухо пояснил Бруннер. Макаллистер всего год как перешел в отдел убийств. Полиция нравов редко имеет дело с ФБР. Да и отдел убийств — только по поводу самых громких дел. О'Рейли по пальцам на одной руке мог пересчитать случаи, когда говорил с агентами нью-йоркского бюро.

— И, кстати, не простой фиби, — заметил О'Рейли. — Заместитель директора. Клайд А. Толсон.

Макаллистер присвистнул.

— А второй?

На этот раз обыском занялся О'Рейли. Второй труп, более тяжелый, слегка пах духами. И у него бумажник тоже нашелся во внутреннем кармане. О'Рейли открыл бумажник. Опять значок, как он и ожидал. А вот чего он не ожидал, так это бульдожьего лица, уставившегося на него со снимка в удостоверении.

И этого имени.

— Иисус, Мария и Иосиф! — выдохнул он.

— Что у нас там? — спросил Макаллистер.

О'Рейли передал ему бумажник, открытый на тонком бумажном удостоверении.

— Директор ФБР, — дрогнувшим голосом выговорил он. — Народный герой номер один! Дж. Эдгар Гувер.

Френсис Ксавьер Брюс — Фрэнк для друзей, сколько их еще осталось — только что задремал, когда зазвонил телефон. Он выругался, спохватился, извинился перед Мэри и только тогда вспомнил, что ее нет.

Телефон прозвонил снова, и он зашарил в поисках выключателя, опрокинув стакан для коктейлей, в котором смешивал мамино средство от бессонницы: горячее молоко с маслом и медом. Оказывается, в тридцать шесть лет горячее молоко с маслом и медом вызывает не сон, а сердцебиение. И вонючее пятно на ковре, если вовремя не вытереть лужу. Он нащупал телефон раньше выключателя и рявкнул в трубку:

— Что там?

— Вы живете рядом с Центральным Парком, не так ли? — он не узнал голоса, но говорил явно сотрудник: не поздоровался и не представился.

— Более или менее. — Брюс редко рассказывал о своей квартире. Она досталась ему от родителей и была слишком роскошна для молодого агента, жена которого любит одеваться у портных.

Голос в трубке отбарабанил адрес.

— Сколько вам дотуда?

— Около пяти минут. — Если не вытирать пятно на ковре, если за пять секунд натянуть одежду, сваленную на стул у кровати.

— Выбирайтесь туда. Немедленно. Чрезвычайное положение.

— А мой партнер?

Партнер Брюса жил в Квинсе.

— Вас поддержат. Только попадите на место. И немедленно прикройте там все.

— Угу… — Брюс терпеть не мог выражать недоумение, но выхода не было. — Прежде, сэр, я должен знать, с кем говорю. И далее, что я там найду.

— Найдете двойное убийство. А говорите с Юджином Хартом, ответственным дежурным агентом. Я еще должен вам представляться?

Теперь Брюс и вправду узнал голос Харта.

— Прошу прощения, сэр. Соблюдаю инструкцию.

— На х… инструкцию. Прибыть на место, немедленно.

— Есть, сэр, — сказал Брюс в опустевшую телефонную трубку. Положил ее на место дрожащей рукой и пожалел, что у него нет бромозельцера.

Он только что закончил расследование долгого и грязного дела другого агента. Уолтер Кэйн совсем было собрался жениться, когда вспомнил, что обязан уведомить об этом Бюро и, по правилам, дождаться положительных результатов проверки невесты, прежде чем пойти с ней к алтарю.

Брюсу выпало участвовать в проверке будущей миссис Кэйн, и именно он выяснил, что прошлое ее весьма сомнительно: два приговора за проституцию под другим именем и одна госпитализация после неудачного нелегального аборта. Кэйн, как выяснилось, знал о прошлом своей нареченной, но Бюро оно не устраивало.

И позапрошлым вечером Брюсу выпало сообщить Кэйну, что ему нельзя жениться на своей раскаявшейся и возвратившей в лоно церкви возлюбленной. Несостоявшаяся миссис Кэйн тяжело перенесла это известие. Сегодня вечером она попала в Бельвью с перерезанными запястьями.

И сообщать об этом Кэйну тоже пришлось Брюсу.

Иногда он ненавидел свою работу.

Вопреки приказу он прошел в ванную, намочил одно из драгоценных полотенец Мэри и бросил его на пятно от пролитого молока. Потом натянул одежду и пятерней причесал волосы.

Ну и вид — никак не назовешь достойным представителем Бюро. На белой рубашке пятна от перехваченной на ходу закуски. Узел галстука перекошен. На брюках давно уже не бывало стрелки, и ботинки не чищены неделями. Брюс прихватил свой черный плащ в надежде, что он все скроет.