Далия Трускиновская - Жонглёр и мадонна

Засыпая, он вдруг почувствовал, что Майи нет рядом. Очень недовольный, он открыл глаза, чуть повернул голову - и обнаружил, что она стоит почему-то на коленях у постели и целует его руку - грубоватую, цепкую, с потрескавшейся кожей между большим и указательным...

- Ты замерзнешь, - сказал он, - лезь под одеяло.

Сон приснился неприятный - мячи отяжелели, стали просто чугунными шарами, Иван не мог их подкинуть даже настолько, чтобы работать с четырьмя. А ему нужно было видеть красное мерцающее облако над головой. Хуже того - потолок сползал все ниже.

- Хвостик, ты чего это? - спрашивал Иван. - Ребята, что случилось? Вас подменили? Вас Николаев подменил?

Он сел, чтобы оставалось хоть немного высоты, потом вообще лег. Три чугунных мяча, в том числе и Хвостик, облака не составили, но так и норовили попасть в лицо.

Что-то было не так.

Он проснулся, скинул с лица угол одеяла, буркнул что-то вроде "фр-р!" - но ощущение не проходило.

Рядом, повернувшись к Ивану спиной, тихо спала Майя.

Что-то было не так...

- Знаешь, куда едем? - спросил Сашка, увидев Ивана у форганга. Там понемногу собирались одиночники, чье репетиционное время вот-вот начиналось.

- Ну?

- В Днепропетровск! Сегодня все решилось. А джигиты - в Калинин. Николаев уже звонил в Москву, после Днепропетровска обещают Одессу. Представляешь? Юг и фрукты!

Иван пожал плечами. Сейчас ему было решительно все равно, что обещают Николаеву. Мимо повели лошадей. Иван вытащил из стоящего на скамье ведерка кусок моркови и дал Абджару.

- Зачем даешь? Не заслужил! - воспротивился Гриша, но конь уже наполнил теплым дыханием ладонь Ивана, взял нежнейшими губами морковку и вкусно стал ее жевать. Иван посмотрел на свою ладонь. Такое ощущение, будто конские губы - поцеловали...

Значит - впереди еще две недели репетиций на этом манеже. И с четырнадцать вечеров в квартире на окраине, у миниатюрного озера, ключ от которой с этого утра будет лежать у него в кармане. Пролежит там, соответственно, те же две недели. И вернется к хозяйке.

Не так уж и плохо. Если судьба дает - надо брать.

Иван открыл чемодан с мячами. Серебряные пояски на них потускнели. Он фыркнул - вот еще сюрприз... или обман зрения? Потом, когда репетиция не заладилась, он даже не удивился.

Мячи не бунтовали. Они не безобразничали, разбегаясь по всему манежу - почему-то им было не до озорства. Они просто не хотели идти вверх. Иван раньше времени взмок, добиваясь обычной и необходимой для трюков высоты.

Вообще-то он всегда норовил делать сложные трюки на малой высоте чисто профессиональное пижонство, понятное лишь другим жонглерам. Но тут ему стало страшновато. Он взялся за булавы - булавы, которым он особо сложных трюков не доверял, равнодушно выполнили всю репетиционную программу. Он попробовал кольца - кольца, очевидно, еще не решили, на чьей они стороне - Ивана или мячей. Словом, бунт и вооруженное сопротивление...

Он не мог понять - что виновато? Усталость? Так она - в пределах нормы. Не бездельничал, выкладывался, следовал планам из бархатной книги, не пил, курил в меру. Что-то пошло вразлад.

Пришло в голову - в будущем номере тоже должен быть эпизодик с усталостью, когда мячи тяжелеют и прибивают Жонглера к земле. И он, совсем уже смятый их ударами сверху, обретает новое дыхание, понемногу выпрямляется, опять шлет мячи к Мадонне. После репетиции Иван все это записал в книгу, как сумел.

Оказалось, у Майи тоже выдался дикий денек. Весь день ее носило непонятно где, а в это время друзья искали ее по всем телефонам и поймали у поэтессы, чью книжку стихов Майя подрядилась оформлять.

- И вот, вообрази себе, приезжаю я и вижу этого покупателя! - азартно докладывала Майя, кроша над сковородкой картошку. - Нацелился он, как ни странно, на "Мадонну". Коллекционер. Хитрючий дед, коллекция у него богатейшая, целый музей.

- Много предложил? - ревниво осведомился Иван, соображая: ведь если "Мадонна на перекрестке" продается, то и он тоже может стать покупателем.

- А я ему и предложить не позволила! "Мадонна" не продается! Собственность автора, вот так! - провозгласила Майя, взмахнув ножом. Голодать буду, а не отдам.

И расхохоталась.

Иван хмыкнул - ну и пусть... Опять же - искусство искусством, а нужна ли ему в работе картина, где у Мадонны - лицо Майи? И даже если не портретное сходство, то все равно - к чему, глядя на Мадонну, вспоминать женщину, с которой спал? Вовсе даже ни к чему.

- Слушай, Иван, ты меня после ужина не трогай, ладно? - вдруг помрачнев, попросила Майя. - Займись чем-нибудь, только телевизор не включай, хорошо? А я немного поработаю, мне дед одну идею нечаянно кинул...

- А музыку можно? - спросил Иван, уважавший работу как таковую.

- Давай - что-нибудь твое, старинное, это даже кстати будет. Этого, Милана...

- Есть Луис Милан и Есть Франческо да Милано, тебе которого? - строго спросил Иван.

- "Божественного".

- Значит, Франческо.

Потом ему пришлось отвечать на все телефонные звонки - и, естественно, врать, что хозяйка будет очень поздно. Но ему даже нравилось охранять ее рабочий настрой - Иван по опыту знал, что выпадают в жизни такие полчаса, в которые переплавляется полжизни предварительных трудов, и нужно создать для себя все условия, чтобы в эти полчаса выложиться предельно...

Даже когда он устал укладываться спать, она не обернулась. Она захлебнулась работой - а с ним тоже такое бывало.

Франческо да Милано без всякой логики развешивал гирлянды лютневых перезвонов, трогательно незавершенных музыкальных фраз.

Иван заснул.

Утром он, стараясь не будить Майю, выбрался из постели и пошел к столу - смотреть, что там новенького появилось за ночь. И не нашел ничего. Хотя обычно Майя не прятала от него своих работ и даже, казалось, ее интересовало его мнение. Впрочем, Иван подозревал, что, скорее, забавляло... Судя по неубранным краскам и мутной воде в стаканчиках, работала она немало.

Иван понимал, что и нее бывают неудачные рабочие ночи. Но скомканных эскизов в кухонном мусорнике он не обнаружил. Хмыкнув, он поставил на огонь чайник. Своих забот хватало - не опоздать на репетицию, потом забрать из мастерской готовый костюм, починить стойку для реквизита... купить какого-нибудь продовольствия в общее хозяйство, колбасы, что ли... Опять же, вечером представление.

Ивана радовало, что впереди две недели нормального быта.

Это были хорошие недели, очень мирные, очень домашние. Но они, как и всякий недолгий срок, истекли. В цирке завершалась программа. Коллектив собирался в дорогу.

За кулисами все гудело. Готовилась роскошная отвальная. Навстречу Ивану пронесли две пятилитровые кастрюли.

Этот коллектив имел свое фирменное блюдо - закулисный борщ. Варился он так.