Далия Трускиновская - Жонглёр и мадонна

Хотелось взять от этой ночи и от этой женщины все, все! Но для этого, как полагается здоровому и крепкому мужику, дать женщине то, чего она хочет. Да, но чего она хочет? Если верить ее рукам, ее дыханию, испарине на ее коже...

У Ивана опять, как тогда, заложило уши.

Не стало времени и воздуха.

Он не услышал, а почувствовал, что Майя шепчет какие-то слова.

Он хотел отжаться, оторваться от ее тела - она не пускала.

Но он все же высвободился.

Прямоугольник широкого окна вместе со шторами поехал вправо. Качнулся. Поехал влево.

Иван сел и встал. Окно продолжало гулять. И впридачу он ничего не слышал. Воздух - и тот изменил свои свойства.

Иван попал непонятно куда. Срочно нужно было вернуться.

Спасти могли только они - мячи.

В сумке лежали старые, с которыми он не расставался. Иван побрел в прихожую, удержался за косяк и выволок сумку. Открыл... не нашел в себе сил даже удивиться...

В сумке лежали его рабочие мячи, которым сейчас полагалось ночевать в цирке. И Хвостик - верхним...

Примолкший было Мэгги забормотал, загудел органными аккордами. По улице пронесся поздний автомобиль, свет фар проскочил в комнату и метнулся в глаза с застежек бархатной книги.

Стараясь не оборачиваться к Майе, Иван взял из сумки семь надежных мячей. Перед ним не было того цветного витража, было лишь окно. Ну, пусть окно... За ним все-таки небо.

Он запустил первую комбинацию - и еле успел собрать выброшенные вверх мячи. Они показались чугунными ядрами. Как будто он репетировал круглые сутки.

Иван повторил ее, выбросив мячи с такой силой, что они ударились в потолок. И опять он собрал их лишь чудом.

Но спасти, вернуть слух и ощущение реальности, могли только они.

Иван кидал мячи, обливаясь потом, безумно боясь одного - что они опять нальются чугуном и окажутся ему не под силу. Кидал, повторяя все комбинации, которые входили в номер, и никак не мог вернуться... не получалось...

Мячи давили, прижимали его к земле, высоты не хватало. Он упал на колени - стало легче, но и опаснее. Он уже не мог прибрать к рукам косо полетевший мяч. Нужна была высота.

Иван осторожно поднялся на ноги. Высота была за балконной дверью. Как отодвинуть штору, не выпуская мячей?

Штора сама медленно отползла в сторону. Мячи потянуло, словно сквозняком, туда - на свежий воздух. Ивана потянуло за мячами.

Ночь ждала его. Он удивился - как это ему раньше не приходило в голову кидать под ночным небом? Уж тут-то он точно был наедине с собой и Мадонной.

Над балконом нависал другой балкон. Но, если стать спиной к улице и запрокинуться, для мячей открывалась неслыханная высота. Он так и сделал.

Ему уже приходилось из баловства жонглировать лежа. Руки это умели. Вот и сейчас он лег голой спиной на прохладный и приятный ночной воздух. В нем висели ласковые пушистые снежинки. Иван даже улыбнулся - вот так и должно быть! Если Мадонна есть, ей это должно понравиться.

Мячи колебались в воздухе. Иван понял - они не от его рук отрываются и в руки возвращаются, а скачут по ступеням у подножия незримого пьедестала. Вот что пригодится для номера... вот откуда начнется тема Мадонны...

И ступени действительно возникли. Устланные пухом, эти стеклянные ступени висели в воздухе и вели к пьедесталу. На них валялось, не соскальзывая, что-то пестрое, изломанное, с радужными боками. Иван запрокинулся еще больше - далекая фигурка возникла в той точке, куда сходились ступени. Мадонна не спускалась с пьедестала - просто фигурка росла, оставаясь при том неподвижной.

Ивану становилось все труднее держать прогиб, но и терять высоту он тоже не мог. Фигура в мантии приближалась. И вдруг ее движение остановилось.

Так не могло продолжаться вечно! Она замерла, а он продолжал удерживать над головой облако мячей, растворенное в снежном облаке, теряя при этом силы. Вот и шея заныла. И воздух перестал проходить напряженным горлом... да что же это такое?

Я делаю невероятное, думал Иван, а она все не сходит с пьедестала!

Впрочем, пьедестал еще приблизился. Теперь Иван ясно видел математически точные параллельные складки мантии и круглые завитки кудрей, безупречный белый овал, в котором должно было возникнуть и никак не возникало лицо.

Но это чудовище не может сойти с пьедестала, чтобы отереть лоб умирающему Жонглеру, понял вдруг Иван, у него и ног-то там, под складками, нет!

Это чудовище может только требовать его жизни, как требует сию минуту, питаться ею и наконец пожрать без остатка, ничего не оставляя на завтра. Завтра найдется другой дурак. Даже если он сейчас упадет и умрет, оно даже не поймет - примет как должное. Потому как ему нечем понимать бледно-золотые кудри приклеены к чему-то плоскому.

Майя разгадала чудовище, она пыталась предупредить! Но она еще не понимала, что творится у нее на глазах. Иначе...

Иван хотел собрать мячи - и не смог. Как раньше он силой взгляда держал над запрокинутой головой красное мерцающее облако, так оно теперь держало его, двигало его руками, не отпускало его глаз.

И он желая освободить горло и вернуть дыхание, прогибался все больше. Глаза уже застлало белое, нежное, ласковое, шелковистое... и все... и лечь на растворенную в воздухе белизну...

Позвать на помощь было нечем.

Вдруг тонкие руки обхватили его, рванули к себе, встряхнули. Потерявшие опору и власть мячи посыпались вниз, даже не задев его. Они семь раз стукнули об асфальт и разбежались, легли отдыхать в пуховых покрывалах.

- Сумасшедший! - крикнула Майя. - Нет, ты действительно сумасшедший! Стой, стой... вот так... Только не оборачивайся, милый, не надо, не оборачивайся... все в порядке...

Когда она втащила его в комнату, Иван освободился от ее рук. Наваждение немного отступило, но все еще висело в воздухе там, за балконной дверью, которая сама задернулась шторой. Штора задела бархатную книгу и та, раскрывшись на лету, упала.

- Пойду мячи соберу, - смутно соображая, сказал Иван.

- Успеешь!

Майя отвела его к постели и усадила. Потом встала коленом на постель и прижала к груди его мокрую голову.

- Господи, какой же ты сумасшедший... - повторяла она. - Иначе ты не можешь? То апельсины, то мячи... Горе ты мое...

И стерла тополиный пух с влажного лица краем измятой простыни.

Иван молчал. Он не понимал, что такое с ним случилось. Мир вокруг никак не становился прежним, нормальным миром, уши не отпускало, время и воздух неохотно возвращались.

- Ты же мог упасть, - причитала перепуганная Майя. - Это же шестой этаж...

Он хотел ответить, но голос отказал. Да и слова все рассыпались, как мячи, разбежались, спрятались, улеглись в белых пуховых просторах и стали недосягаемы.

Иван помотал головой. Майя отстранилась - и тут-то он наконец действительно ощутил испуг.