Стивен Бакстер - Эволюция

Пусть даже приматы вроде Нота были гораздо умнее, чем такие грызуны, как алиуравус, его вид не мог составить им конкуренцию.

В Северной Америке становились редкими не только плезиадапиды. Вовсе не было случайностью то, что вид Нота был оттеснён в этот полярный лес на краю света. В будущем линия Нота мигрирует дальше, перевалив через крышу мира, в Европу, а оттуда в Азию и Африку, приспосабливаясь и изменяясь по мере своего переселения. Но в Северной Америке в течение следующих немногих миллионов лет победа грызунов будет полной. Возникнет новая экосистема, населённая гоферами, белками, лесными хомяками, сурками, полевыми мышами и бурундуками. В Северной Америке больше не останется никаких приматов: вообще ни одного на протяжении следующего пятидесяти одного миллиона лет — до тех пор, пока весьма отдалённые потомки нотарктусов, люди-охотники, не придут туда из Азии, перейдя через Берингов пролив.

Когда грызун закончил есть, Нот осторожно вылез из своего укрытия. Своими проворными руками он искал остатки ядрышек орехов, которые обронил алиуравус, и беззастенчиво запихивал их в рот.

Южное небо всё ещё оставалось светлым по несколько часов в день. Но теперь солнце описывало круги ниже линии горизонта. Почти все озёра замёрзли, а деревья были скованы морозом — некоторые из них сверкали густыми обрывками кружев, где туман замёрз на паутине. Передвижения нотарктусов по деревьям и тихому подлеску были вялыми и неуклюжими. Но это не имело значения; этой осенью лес мог предложить им немного больше еды.

Наступил последний светлый день, когда слои подсвеченных красным облаков лежали на лиловом южном небе, а пурпурно-зелёное полярное сияние колыхалось в небе, словно широкая завеса поверх звёзд.

Нотарктусы поспешно спустились на землю и стали раскапывать места, где осталась незамёрзшая почва под слоями листьев или под корнями деревьев. Сегодня ночью будет самый сильный мороз этой зимы, и все они знали, что пришло время забираться в укрытие. Поэтому приматы рыли землю, строя норы, в которых было бы очень удобно жить Пурге. Всё выглядело так, будто краткое пребывание на деревьях было всего лишь мечтой о свободе.

В глубочайшей темноте Нот полз по тоннелям, стенки которых были быстро сглажены движущимися по ним телами приматов, по полу, усыпанному вылезшей шерстью. Наконец его чувствительный нос вывел его к Правой.

Нот осторожно обнюхал сестру. Она уже была сонной, плотно обернула хвост вокруг себя и лежала рядом с животом Большой. Она подросла за месяцы их жизни со стаей Огромной, но Правая всегда будет маленькой, навсегда сохранит черты заморыша, над которым измывалась её сестра-близнец, ныне мёртвая. Тем не менее, её зимний мех выглядел гладким, здоровым и чистым от спутанной шерсти и грязи, а хвост был жирным и хранил в себе запас, который должен поддерживать её жизнь всю зиму.

Нот чувствовал своего рода удовлетворение. Если вспомнить ужасное начало их лета, то они оба справились с трудностями выживания лучше, чем можно было ожидать. Не имея собственных детёнышей, они по-прежнему оставались единственной семьёй, которая была у Нота — всё его генетическое будущее зависело только от Правой — но пока он ничего не мог сделать для неё помимо того, что уже сделал.

В темноте, погрузившись в запахи и тихие звуки своего вида, Нот прижался к своей сестре так крепко, как мог. Он закрыл глаза и вскоре заснул.

Он видел короткие сны — обрывки летнего света, долгие тени, падение его матери с деревьев. А затем, по мере того, как замедлялись жизненные процессы, его сознание померкло.

Лучи солнца, почти горизонтальные, светили в лесу, словно прожектора. Над медленно оттаивающими прудами висел холодный туман, сияя сложными серовато-розовыми водоворотами, красотой которых некому было любоваться. От худых стволов деревьев тянулись к северу огромные чёрные тени. Но на голых ветвях уже наклёвывались первые листья — крохотные зелёные пластинки, висящие почти вертикально, чтобы улавливать свет солнца. Листья уже работали: дни весны и лета были настолько коротки, что эти выносливые слуги растений должны были собрать каждый лучик света, какой могли.

Вначале был лишь проблеск света, рассвет, который длился не больше нескольких минут. Но это был первый раз за несколько месяцев, когда показался диск солнца.

В лесу было тихо. Крупные травоядные мигранты всё ещё были в сотнях километров отсюда, на юге; пройдут недели, прежде чем они вернутся, разыскивая свои летние кормовые угодья, и даже птицы пока ещё не прилетели. Но Нот уже проснулся, выбрался из укрытия и искал еду.

Он был только что из норы: измождённый, хвост тощий и совершенно без жира. Его мех, взъерошенный и в пятнах жёлтой мочи, окружал его тело, словно облако: освещённый солнцем, он заставлял его выглядеть вдвое крупнее своего истинного размера. На деревьях было ещё мало корма, поэтому ему приходилось шнырять по покрытой слоем опавшей листвы замороженной земле. После зимнего холода казалось, словно здесь никто и никогда не жил, и он метил камни и стволы дерева своим мускусом всюду, где проходил.

Вокруг него, словно мрачно соревнуясь друг с другом, искали корм самцы стаи. Они все были взрослыми: даже те, кто родился меньше года назад, уже почти доросли до своего полного размера, тогда как относительные ветераны вроде самого Императора, приближаясь к своему третьему дню рождения, двигались с некоторым трудом по сравнению с прошлым годом. После зимы, проведённой в голодном сне, они все выглядели больными, и остаточный холод щипал сквозь поредевший мех их лишившиеся жира тела.

Бродить по лесу так рано было рискованно. Самки всё ещё спали в норах, расходуя остатки своих зимних запасов. Хищники уже были активны — и, поскольку пищи по-прежнему было мало, рано проснувшиеся приматы были привлекательным объектом для нападения. Если кто-нибудь из самцов неожиданно находил укромное место с едой, его быстро окружали цепкие и завистливые конкуренты, заставляя пустой лес отзываться эхом на их вопли и визг.

Но у Нота не было выбора — только рисковать выйти на холод. Приближалось время размножения, время жестокой конкуренции среди самцов. Тело Нота знало, что, чем быстрее оно наберёт запас сил и энергии для грядущих сражений, тем лучше будут у него шансы найти брачного партнёра. Он должен пойти на риск.

Ориентируясь по смутным воспоминаниям о карте ландшафта, которая сформировалась у него в прошлый сезон, Нот вышел к самому большому из ближайших озёр.

Озеро ещё оставалось большей частью замёрзшим, покрытое слоем серого льда, присыпанного рыхлым зернистым снегом. Пара первых мигрантов — птиц, похожих на уток — шлёпала лапами по льду, с надеждой поклёвывая его поверхность. Под серым льдом Нот смог различить холодную голубизну более старого льда, линзу сильно замороженного материала, который не смог растаять прошлым летом и точно так же не сумеет растаять и в этом году.