Алексей Егоренков - Змеиный бог

— Куда едем? — спросил из темноты надтреснутый голос.

— Прямо. — Стрелок нашарил одно из стремян, взобрался и сел рядом с водителем. Тот повернул рычаг, и неуклюжая машина покатила дальше.

Одноколёску вел крепкий тощий старик в желтом дождевике и тяжелых армейских ботинках. Он то и дело сверкал глазами в сторону Пепла из-под извилистых полей своей бесформенной клепаной панамы. Дед правил машиной без единого звука. В обычной ситуации слингер и сам охотно помолчал бы, но сейчас ему зверски хотелось курить, а у старика мог заваляться табак или махорка.

— Дизель? — Стрелок кивнул на колесо, мирно урчавшее за спиной.

— А? — переспросил дед, не отрывая взгляд от шоссе.

— Испанская работа? — Пепел хлопнул ладонью по дышлу.

Лицо водителя дернулось в легком тике, и под панамой сверкнула его бескровная скупая улыбка:

— Я что, сынок, похож на испанца? — спросил он.

Слингер промолчал.

— Это «Улитка», гибрид, — сказал дед, обращаясь к туманностям и галактикам у себя над головой. — Старинный артефакт. Индейская дворняга.

— На индейца ты тоже не похож, — сказал Пепел.

Старик опять скорчил короткую гримасу.

— Эль-Капитан, — сказал он.

— Ты про гору?

— Про гоночный трек. Сейчас это просто яма. Когда-то давно на этом месте взорвался товарняк со стеклом. Старатели выкопали огромную яму. С пятидесятого в этой яме каждый год проводилась ярмарка. «Индейское лето». Всё там было индейское. Индейские гонки, индейские карусели.

— В Фонтейне?

— В Фонтейне. Это гоночная машина. С тех самых гонок.

Слингер ждал еще каких-то подробностей, но время шло, созвездия перемигивались над головой, а старик молчал.

— Ты старатель? — спросил Пепел наугад.

— Я коллекционер, — сказал дед и снова умолк. Разговор с ним поддерживать было сложно. Стрелок уже хотел замолчать насовсем, но старик вдруг добавил:

— Особо сильный интерес я питаю к мешикам, известным тебе под именем «ацтеков». Меня зовут мистер Кайнс.

— Вот как, — сказал Пепел. — Не будет ли закурить, мистер Кайнс?

Дед уставился на него сверкающими глазами. Потом медленно сунул руку за пазуху и протянул слингеру бронзовый портсигар, изображавший южного божка с откидной челюстью. В ротовой щели маленького тотема выстроился ряд тонких коричневых сигар. Старик вдавил треугольный рычажок — щелк! — и челюсть божка отвисла. Полюбовавшись безделушкой, стрелок вытащил короткую сигару двумя пальцами, сунул ее между зубов и, наконец, закурил.

— Я Пепел, — представился он. Свой род занятий слингер пока решил не разглашать. Он сказал: — Я только что с земли ацтеков. Там, где раньше стоял военный макет.

— «Вудсайд»?

— Точно не помню, — сказал Пепел. — В горах около Денвера.

— Нет там макета, — ответил Кайнс, сверкнув глазами из-под шляпы. — Около Денвера только «Вудсайд», армейский полигон. И там не мешиков земля.

Стрелок неопределенно хмыкнул и поскреб колено.

— Я и сказал, что не помню, — признал он.

— Грибы небось ел. — Старик понимающе хмыкнул.

«Вопрос развивать не стоит», — решил Пепел. С макетом явно было что-то не в порядке. Лишний раз убедиться в этом можно было и без посторонних лиц. С другой стороны, не в порядке был и сам мистер Кайнс. Услышь он о золоте… Вопрос развивать определено не стоило.

— Табак на патроны? — предложил слингер.

— Не нужно. Пневматика, — отозвался дед.

У его локтя на раме покоилось индейское духовое ружье необычной конструкции, весьма неудобное с виду, с метелкой из пожухлых перьев на стволе и матовой морской раковиной в области затвора.

Пепел молчал. Кайнс помедлил и протянул ему портсигар. Стрелок, не особенно церемонясь, переложил часть коротких сигар из жестянки в нагрудный карман. Когда он вернул деду сигаретного божка, зубы у того изрядно поредели.

— Кецалькоатль? — Слингер кивнул на медную физиономию.

Старик впервые приподнял шляпу и осмотрел Пепла, не скрываясь в тени.

— Шочипилли, — сказал он. — Цветочный принц. Бог пейотля.

У старика был выразительный профиль и смуглые, почти орлиные черты. Он походил на военного, — а может быть, на южного проповедника, хотя в прерии внешность часто бывала обманчивой.

— А Кецалькоатль — бог чего? — спросил Пепел.

— Много чего. Бог знаний. Бог змей.

— Бог солнца?

— Это не он. Уицилопочтли бог солнца.

— В яме?

— Что?

— «Солнце в яме». Это тебе о чем-нибудь говорит?

Кайнс проигнорировал вопрос. Он посмотрел вдаль и пошевелил губами.

— А может кто-то назваться богом ацтеков, — спросил Пепел, — Так, чтоб ацтеки ему поверили?

— Это случалось, — ответил Кайнс. Он помолчал и добавил: — И плохо заканчивалось.

— Почему?

— Они будут служить такому богу. Но только он должен будет всё время доказывать, что он бог.

— Доказывать? — спросил Пепел.

— Творить чудеса. Тело служит богу, а бог должен служить людям. Иначе тело казнят. Как Монтекасуму.

Стрелок поскреб щетину.

— Или как Иисуса Христа, — добавил он.

Дед снова пошевелил тонкими губами. Когда Пепел уже решил, что старик обиделся насовсем, и перестал ждать ответа, мистер Кайнс ожил снова.

— Кое-где принято считать, что Кецалькоатль и есть Сын Божий, в понимании ацтеков, — сказал он. — Но дело-то в том, что так может думать только белый. У змеиного бога нет ничего общего со Спасителем.

— А с дьяволом? — спросил Пепел, сам не зная, зачем.

Пришел черед старика удивиться.

— У мешиков нет лукавого, не к ночи он будь помянут, — сказал он. — Это Кортес был уверен, что ацтеки молятся Сатане. А мешики думали, что он сам ест мясо своего бога во время причастия. Для ацтеков это было ужасное святотатство, достойное чернейшего из живых демонов.

Старик хрипло и коротко рассмеялся — будто хворост захрустел под колесом одноколески. Пепел ждал продолжения, но его так и не последовало. Тогда слингер уселся прочнее, поднял высокий ворот и надвинул шляпу так низко, что его костюм превратился в единый, почти непроницаемый для ветра панцирь. Мысли Пепла были в беспорядке с самого начала, но теперь беспорядок только ширился, и он решил оставить сложный разговор как есть.

— Я хочу осмотреть Фонтейн, — сказал Пепел. — Там кто-то живет?

— В мотеле светится, у колеса, — туманно ответил старик.

Пепел кивнул и задремал, покрепче ухватившись за сиденье.

Его разбудил голос Кайнса:

— Фонтейн, штат Колорадо!

Моноциклет стоял в пыли у обочины.

Пепел обнаружил, что проспал часа полтора: вокруг весьма похолодало, а созвездия над головой успели совершить полоборота. Стрелок спрыгнул в мягкий песок и притопнул, разминая затекшие ноги.

— Я вспомнил, чего еще Кецалькоатль бог, — сказал Кайнс из темноты.