Алексей Егоренков - Змеиный бог

Жрица протянула ему бокал. Слингер положил руку на ее ледяные пальцы. Она не убрала их. Разные глаза Игуаны были неподвижны. Стрелок поднес руку индианки к губам и позволил ей напоить себя. Остаток жрица допила сама. Вино было терпким и крепким — хоть и слегка паршивым для такой пузатой крикливой бутылки.

— Не рано тебе пить? — спросил Пепел. — На вид тебе восьмидесяти нет.

При электрическом свете он дал бы ей лет тридцать пять. Возможно, тридцать семь. Года на четыре его старше.

— У меня был тяжелый день, — ответила Бессмертная Игуана.

Слингер вынул сигару.

— Для чего было швырять меня в яму? — спросил он. — Могла просто подложить мне ключ.

— Я тебя не знала, — ответила Игуана. Она посмотрела на него. — Мне ведь нужно было сначала в тебя поверить.

Стрелок откусил кончик сигары, сплюнул его под ноги и начал:

— Я пришел…

— Ты пришел забрать меня. Да? Это так? — Она склонилась ниже, ниже, пока не сумела заглянуть ему в глаза. — Я не из твоих американских подружек. Бери меня или уходи и мечтай обо мне в своих глупых ковбойских походах, еслибоишься… а-ай!

Отбросив сигару, Пепел сгреб индианку и ухватил ее за волосы, не зная, поцеловать ее или заломить ей руку. Игуана выронила бокал, рванулась вперед и поцеловала его сама, с такой силой, будто желала высосать кровь из его губ. Она кусалась и снова целовала его, не оставляя слингеру ни вдоха, ни выдоха. Руки жрицы скользили у него под одеждой как две длинные и быстрые рептилии, — они гладили здесь, толкались там, сюда тянули, туда не пускали. Слингер моментально начал изнывать от похоти. Бессмертная Игуана почуяла это и принялась дразнить его еще беспощадней.

Кррак!

Стрелок отпихнул индианку прочь. Ворот ее футболки затрещал у него в руке, обнажив худое бронзовое плечо жрицы. Пепел чувствовал вкус крови. Он знал, чего хочет жрица. Еще миг — и он будет готов нападать и убивать ради нее, вести себя как одуревшее животное, подчиняться ее капризам и не давать никому приближаться к ней.

Но Трикс успела подготовить его к подобным фокусам. Он умел сопротивляться. Пепел медленно вдохнул и выдохнул, подавляя в себе животную похоть. Нет, он не собирался сдавать партию, напротив — стрелок намеревался ее выиграть. Он снял с головы шляпу, стащил с себя плащ и бросил его на край фонтана-бассейна.

— Я сначала выпил бы, — сказал Пепел, усевшись на мягкий плащ как на подстилку. Не дожидаясь ответа, он взял бутыль и вылил остатки вина себе в рот.

Жрица смерила его неподвижным взглядом и вытянула руку, едва не коснувшись ногтем его носа.

— Ты сиди здесь, — сказала она. — Я принесу еще одну бутылку.

Вернувшись, Игуана без церемоний опустилась ему на колени.

— Мне холодно, — заявила она.

Стрелок пожал плечами и обнял ее. Жрица высвободила руку, откупорила бутылку и набрала в рот вина. Она поцеловала Пепла и разделила глоток вместе с ним. Слингер решил считать это знаком мира. Липкое вино теперь не казалось ему таким уж дрянным: вкус его на губах жрицы волшебным образом сделался сладким.

— Как ты потеряла глаз? — спросил ее стрелок.

Бессмертная Игуана улыбнулась.

— Когда мне было втрое меньше, чем сейчас, я убежала из квартиры. Из той квартиры, где жило моё племя. Я пошла в город и… плохо себя вела. — Жрица засмеялась. — Но мне было всё равно, мне не хотелось возвращаться к ним.

— Плохо себя вела? — Стрелок поднял брови. — Это как?

— Ты слышал о Денверском Иисусе?

— Какой-то псих из пустошей? Подражатель Чарли Мэнсона?

— Майк был хороший мальчик, — возразила Бессмертная Игуана. — Девочки его любили. Он собрал из нас целую банду. Я помогла ему это сделать.

— Это не тот Майк-Иисус, что пробирался ночами в город, и?..

— Нет, это были девочки. — Жрица взяла бутылку и снова отхлебнула из горлышка. — Майк был неопрятным и небритым, он не прошел бы через охрану. Шли только девочки. Он говорил им, кого и как убить, а они убивали.

— А потом их всех замели, — закончил Пепел, — и повесили там же, в пустошах.

— Не всех. — Игуана поцеловала его. — Я сказала полицейским, что ничего плохого не сделала. И они меня отпустили.

Она поцеловала его еще раз.

— Стоп, так ты она… как ее. — Стрелок отстранился и посмотрел на Игуану. — Ты Мэри Сью Эрен…

Жрица прижала к его рту горячие сухие пальцы.

— Не нужно, — сказала она. — Ее больше нет.

— Говорили, ты убила двадцать, — сказал слингер. — В том числе женщин и детей?

Ногти Игуаны впились ему в губы.

— Я никогда не убивала детей, — сказала она ровно. — Запомни это. Я не знала, что та девка была в положении.

— Ты никого не убивала, — отозвался Пепел. — Тебя ведь оправдали. В обмен на показания. Против хорошего мальчика Майка, против остальных «девочек».

— Я не люблю девочек и мальчиков, — ответила Игуана. — Я люблю только сильных мужчин.

Стрелок взял руку жрицы и отнял ее пальцы от своего лица. Он сам коснулся ее щеки. Потом не сдержался и тронул нефритовый зрачок. Бессмертная Игуана не моргнула.

— Это его работа? — спросил Пепел.

— Нет. Я вернулась на квартиру. Они не захотели меня пускать и собрали большой суд старейшин.

— Какое-то испытание на верность? — Слингеру доводилось слышать об этих судах.

— Я ждала, что мне прикажут сделать себе больно. Эти жадные старики, отцы и матери — они любят смотреть на боль и кровь. Это две…

— …вещи, что радуют богов, кроме жизни, — закончил Пепел за нее.

Игуана потянулась к нему, норовя снова укусить за губу, но стрелок не дался ей.

— Ты хорошо знаешь мой народ, — сказала она.

— Я был помолвлен с одной из вас, — ответил он. — Значит, жрецы потребовали…

Стрелок опять коснулся ее щеки.

— Они попросили убить ребенка.

— Что? — Пепел отнял руку.

— Они попросили убить ребенка, — повторила Игуана. — Ты с ним знаком. Ему тогда было пять, а теперь двадцать. Я назвала его заново. Ревущий Буйвол. Тебе нравится такое имя?

Слингер подобрал бутылку.

— Очень, — сказал он, глотнул вина и поморщился.

— Ты знаешь, что я родила троих детей? — сказала жрица. — Их всех забрали.

— Кто?

— Опекунская служба.

Пепел отхлебнул еще вина.

— Мои соболезнования, — сказал он.

Игуана отобрала у него бутылку и отставила ее в сторону. Потом наклонилась к слингеру и прошептала ему в ухо:

— Ты знаешь, чего я хочу?

— Чего? — спросил Пепел.

— Чтобы кто-то сделал мне еще.

Слингер поднял брови, отстранился и посмотрел на нее.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Только пообещай мне.

— Что? — Игуана обняла его за шею.

— Что не смоешься сразу после.

— Обещаю.

— И хватит кусаться!

Она засмеялась и снова укусила его.

— У тебя мой ключ, — сказала жрица. — Если я буду плохо себя вести, ты отведи меня наверх и запри в темноте навсегда, чтобы я плакала и просила у тебя прощения.