Грег Бир - За небесной рекой (сборник)

— Стоны? — спросил он.

— Плохая растяжка.

— А, так ты — перчаточница. — Он посмотрел на шрамы на ее руках.

— А вы откуда, если не секрет?

— Из небоевого подразделения, — сказал он. — Настройщик мандатов.

Она очень мало знала о мандатах — только то, что по инструкции мандат устанавливали на каждый корабль, но лишь очень немногим членам экипажа позволялось в него входить.

— Небоевого? — переспросила она удивленно. Конечно, она не почувствовала презрения — члены экипажа не могут относиться друг к другу пренебрежительно. К тому же она сейчас вообще ничего не чувствовала. Ей было слишком спокойно.

— В это пробуждение я слишком много работал, — сказал он. — Так что меня отправили прогуляться.

Чрезмерное рвение в работе рассматривалось на «Мелланже» как явление эротическое. И все-таки Пруфракс не почувствовала к нему особой восприимчивости.

— А мы, перчаточники, гуляем после периода акселерации, — сказала она.

Он кивнул.

— Меня зовут Клево.

— А меня Пруфракс.

— Скоро в бой?

— Надеюсь. Всегда жду.

— А я только что получил доступ к мандату на полдюжины пробуждений, совершенно мне незнакомых. И очень рад этому.

— А вам разрешено об этом говорить? — спросила Пруфракс. Информация о корабле, недоступная для нижних чинов, могла стать отличным товаром при бартере.

— Не знаю, — сказал он, нахмурившись. — Меня предупредили, что нужно соблюдать осторожность.

— И все-таки?

Возможно, он из резервного подразделения перчаточников, подумала Пруфракс. Во всяком случае, не из технологов — не особенно мускулистый, но и не такой высокий и тонкий, как перчаточники.

— Если ты расскажешь мне о перчатках.

Она улыбнулась и, приподняв руки, пошевелила короткими, толстыми пальцами.

— Ну конечно.

Базовый разум плавал, невесомый, в своей цистерне, удерживаемый на месте углеродными кронштейнами. На кораблях сенекси старательно экономили металл, теперь уже скорее по традиции, чем из-за ограниченности ресурсов. Насколько мог судить Арис, их противник берег металл по той же самой причине. Он вдруг напрягся, стараясь восстановить в памяти обрывки информации о прошлом гуманоидов, извлеченные из полной памяти. Так вот — кажется, древние римляне считали сельское хозяйство единственным по-настоящему благородным занятием.

Сельское хозяйство — выращивание растений, которые употребляли в пищу и в качестве сырья. Растения аналогичны фрифам, которыми сенекси питались в своей личиночной молодости, правда, фрифы не были зелеными и их не высаживали в почву.

Когда он старался охватить своим разумом концепции гуманоидов, в этом всегда было что-то захватывающее. Правда, раньше у него всегда не хватало времени, чтобы вникнуть во все это поглубже, но, может быть, оно и к лучшему. Он ведь запрограммирован отвечать на четко сформулированные вопросы, а не окунаться с головой во всю эту гуманоидную грязь.

Арис проплывал над базовым разумом, и все эти мысли текли по его тканям. У него не было центральной нервной системы и по-настоящему дифференцированных органов, за исключением тех, которыми он взаимодействовал с внешним миром, — конечностей, глаз, входного отверстия. Но базовый разум обладал центральной нервной системой — тонкостенным мешочком, заполненным тягучей жидкостью, примерно десяти метров в поперечнике.

— Ты уже ознакомился с устройством человеческого разума? — спросил базовый разум.

— Да.

— Возможно ли для нас общение с гуманоидными формами жизни?

— Мы уже создали интерфейсы для взаимодействия с их машинами. Похоже, что мы можем общаться и с самими гуманоидами.

— А тебе не приходило в голову, что за все время нашей затяжной войны с гуманоидами мы ни разу не попытались вступить с ними в контакт?

Сложный вопрос. Ответ на него требовал некоторых качеств, которыми отросток-индивид не обладает. Например, любознательности. Отростки-индивиды не задавали вопросов самостоятельно. Они проявляли инициативу только как отпрыски разума-инкубатора.

И вдруг он с тревогой осознал, что действительно не раз задавался этим вопросом.

— Никогда прежде нам не удавалось захватить банк гуманоидной памяти, — сказал он, уклоняясь от прямого ответа. — А вступить в контакт без таких достаточно обширных источников информации невозможно.

— Но как ты только что признал, мы в прошлом использовали машины гуманоидов.

— Проблема, вставшая перед нами сейчас, неизмеримо сложнее.

— Ты думаешь, командам запрещали вступать в контакт с гуманоидами? — спросил базовый разум, выдержав паузу.

Арис почувствовал то, что применительно к отросткам-индивидам можно было называть страданием. Неужели его обвиняют в том, что он ведет себя неподобающе для отростка-индивида? Но ведь он всегда был непоколебимо предан базовому разуму…

— Да, я так думаю.

— А по каким причинам?

— Чтобы избежать заражения.

— Верно. Мы не можем общаться с ними и не заразиться, так же как не можем ходить по их мирам и дышать в их атмосфере.

И снова молчание. Арис погрузился в состояние пассивности, но, когда базовый разум снова обратился к нему, тут же очнулся.

— А ты знаешь, чем отличаешься от остальных? — спросил базовый разум.

— Я не… — Он снова заколебался. Солгать базовому разуму — дело совершенно немыслимое. Семантика — вот в чем он запутался. Прежде Арис не сознавал своего отличия, но вопросы, задаваемые базовым разумом, предполагали, что это отличие есть. За такое короткое время он не мог одновременно признать этот факт и проанализировать его. И просигналил о перегрузке.

— Ты полезен для команды, — сказал базовый разум.

Арис тут же успокоился. Мысли его потекли неторопливо, он стал более восприимчивым. Значит, спасение возможно. И все-таки: в чем его отличие?

— Ты попытаешься сам установить контакт с этими формами жизни. И учти: никаких обсуждений с товарищами в процессе работы.

Итак, один запрет уже наложили.

— А когда ты выполнить задание и сообщишь мне полученные данные, мы тебя растворим.

Арис силился понять смысл приказа, невероятно сложный для него.

— Если я не такой, как другие, то подхожу ли для такой операции?

Поверхность базового разума оставалась недвижима, словно тихая заводь. Смутно проглядывающие изнутри черные пятна — его излучающие органы — принялись неспешно циркулировать по резервуару, а затем вернулись на прежнее место и, расположившись один над другим, вновь сфокусировались на Арисе.

— Ты создашь нового отростка-индивида. Лишенного твоих изъянов, но, с другой стороны, и совершенно бесполезного для меня в том случае, если подобная ситуация повторится. Твой распад вызовет всеобщее облегчение, но потом об этом не раз придется пожалеть.