Блейк Крауч - Сосны. Заплутавшие

Он поспешил к кровати.

Забравшись под одеяла, повернулся на бок и притянул к себе Терезу.

Она излучала тепло.

Он поцеловал ее в шею сзади.

Сон казался чем-то несбыточным. В последнее время почти невозможно было выключить шум в глубине своего сознания.

Итан закрыл глаза.

Может, сон все-таки придет.

– Итан.

– Привет, детка, – прошептал он.

Тереза перевернулась, оказавшись лицом к нему. Ее дыхание на его лице было знакомым, ласковым теплом.

– Убери свои ноги с моих. Они ледяные.

– Прости. Я тебя разбудил? – спросил он.

– Когда ушел. Куда ты ходил?

– На работу.

– Повидаться с ней?

– Я не могу…

– Итан.

– Что?

– Куда?

– Это неважно, Тереза. Это действительно не…

– Я так не могу, это не может дольше продолжаться.

– Что продолжаться? Ты о нас?

– Об этом городе. И о нас в нем. О тебе. О ней. О твоей работе.

Тереза подалась ближе, прижала губы к его уху, прошептала:

– Могу я продолжать говорить вот так, или нас услышат?

Он поколебался.

– Я все равно это сделаю, Итан.

– Тогда просто не двигайся.

– Что?

– Лежи совершенно неподвижно.

– Почему?

– Может, просто сделаешь это? Особенно не двигай левой ногой.

Они лежали тихо.

Итан чувствовал, как бьется сердце жены напротив его груди.

Мысленно он сосчитал до пятнадцати и прошептал:

– Говори не громче, чем я сейчас.

– Я раньше думала, что если бы только смогла быть снова с тобой, если бы только ты был с нами, я сумела бы это сделать. Купиться на ложь.

– И?

– Я не могу.

– У тебя нет выбора, Тереза. Ты знаешь, какой опасности подвергаешь нашу семью только тем, что ведешь подобные разговоры?

Ее губы плотнее прижались к его уху.

Озноб рванулся вниз по его спине.

– Я хочу отсюда уйти. С меня довольно, Итан. Мне плевать, что может с нами статься. Я просто хочу уйти отсюда.

– Тебе плевать, что станется с нашим сыном? – прошептал Итан.

– Это не жизнь. Мне все равно, если мы все умрем.

– Хорошо. Потому что так и случится.

– Ты это гарантируешь?

– На сто процентов.

– Потому что знаешь .

– Да.

– Что там, снаружи, Итан?

– Мы не можем об этом говорить.

– Я твоя жена.

Они крепко прижимались друг к другу. Ее ноги были холодными и гладкими, а жар, исходящий от нее, сводил с ума. Итану хотелось потрясти ее. Хотелось ее трахнуть.

– Почему, черт возьми, у тебя начинает вставать?

– Не знаю.

– Что там, за оградой, Итан?

– На самом деле ты не хочешь этого знать.

А потом ее рука оказалась на его члене.

– Ты думаешь о ней?

– Нет.

– Поклянись мне.

– Клянусь.

Она отодвинулась, скользнула вниз под одеяла и взяла его в рот. Привела его к самому краю. Потом приподнялась и стащила с себя ночную рубашку. Села на него; дыхание ее туманилось. Наклонилась и поцеловала его. Ее соски на холоде были твердыми, касаясь его груди.

Тереза перевернулась на спину, увлекла с собой Итана и ввела его внутрь.

Она была такой громкой и звучала так красиво…

Когда начала кончать, она притянула голову Итана вниз – ее губы у его уха, его губы у ее уха, – застонала и проговорила:

– Расскажи мне.

– Что?

Он не мог дышать.

– Расскажи… Ооогосподиитан… Где мы на самом деле.

Итан прижался лицом к ее уху.

– Остались только мы, детка.

Они кончали вместе, громко и жестко, так же синхронно, как всегда.

– Это последний город на земле.

Тереза кричала: «Дададаогосподинеостанавливайся!» Достаточно громко, чтобы укрыть его слова.

– И нас окружают монстры.

Они лежали, перепутавшись руками и ногами, потные, совершенно неподвижные.

Итан шептал ей на ухо.

Он рассказал ей все.

Когда они живут. Где они живут. О Пилчере. Об аберах.

Потом он лежал, подперев голову согнутой в локте рукой, гладя ее лицо.

Тереза смотрела в потолок.

Она была тут пять лет, чертовски дольше, чем он, но то было состояние лимбо. Когда не знаешь ничего наверняка. Теперь она знала. Может, она подозревала это и раньше, но теперь вся неопределенность была выжжена: кроме Итана и Бена, она никогда больше не увидит никого из тех, кого любила в прошлой жизни. Все они были мертвы уже два тысячелетия. И если она когда-то цеплялась за надежду покинуть Заплутавшие Сосны, Итан только что уничтожил эту надежду. Ее пребывание здесь было бессрочным приговором.

Она была приговорена к пожизненному заключению.

Итан гадал, какие чувства преобладали в Терезе, полагая, что в ее голове бултыхается целый коктейль: гнев, отчаяние, горе, страх.

При проникающем в окно свете неблизкого уличного фонаря он увидел, как на глаза ее наворачиваются слезы.

И почувствовал, как ее рука в его руке начала дрожать.

Водонапорная башня,

парк Волонтеров, Сиэтл, 2013

Хасслер приблизился ко входу в водонапорную башню, и из тени возле двери появилась женщина.

– Вы опоздали, – сказала она.

– На пять минут. Расслабься. Он там?

– Да.

Она была не старше двадцати. Тонкая, но сильная, безумно роскошная, но с мертвыми глазами. Интересного громилу выбрал себе Пилчер. От нее явно веяло уверенностью того, кто может за себя постоять.

Она стояла между дверью и Хасслером, преграждая ему путь.

– Не возражаешь? – спросил он.

Мгновение казалось, что женщина может и возразить, но, наконец, она шагнула в сторону. Проходя мимо, Хасслер сказал:

– Не впускай туда никого.

– Спасибо, что говорите, как мне делать мою работу, агент.

Металл лязгнул под туфлями с загнутыми носками.

Хасслер потащился вверх по лестнице.

Наблюдательная площадка была скудно освещена, толстые заслонки прикрывали арочные окна в круглой кирпичной стене, чтобы никто не проник внутрь. И ограда от пола до потолка защищала семидесятипятифутовую шахту открытой спиральной лестницы.

Дэвид Пилчер, в длинном черном пальто и шляпе-котелке, сидел на скамье на дальнем конце площадки.

Хасслер обошел его и уселся рядом.

Мгновение раздавался лишь звук дождя, барабанящего по крыше над ними.

Потом Пилчер оглядел его с чуть заметной улыбкой.

– Агент Хасслер.

– Дэвид.

За окном очертания Сиэтла смахивали на неоновое размытое пятно сквозь низкий облачный слой.

Пилчер сунул руку в карман пальто и вытащил плоский конверт.

Положил его на колени Хасслеру.

Тот осторожно открыл конверт, заглянул внутрь, пролистал большим пальцем стодолларовые купюры.

– Сдается мне, тридцать тысяч, – сказал он, выпустив конверт.

– У вас есть новости? – спросил Пилчер.

– Прошло пятнадцать месяцев со времени исчезновения агента Бёрка и смерти агента Сталлингса. И никаких зацепок. Никаких новых улик. Не поймите меня неправильно. Я не говорю, что кто-то в министерстве финансов забудет, что один наш агент убит и трое пропали без вести в Заплутавших Соснах, Айдахо. Но без новой информации они просто ходят по собственным следам и сами это знают. Два дня тому назад внутреннее расследование по поводу исчезновения моих агентов официально перестало быть приоритетным.