Питер Бигл - День Олферта Даппера

Один раз преподобный внезапно кинул на него пронзительный взгляд, только что мушкет не повернул в его сторону, и заявил:

— А ведь вы, если не ошибаюсь, питаете к дикарям определенную симпатию!

Доктор Даппер осторожно ответил, стараясь придерживаться безразличного тона:

— Я нахожу их довольно интересными людьми, достойными изучения.

Он постарался как можно естественнее переместиться так, чтобы оказаться у преподобного Кертли за плечом.

— Дети сатаны, — зло оборвал священник. — Какому бы чудовищному, дьявольскому унижению они ни подвергли мою жену, я все равно приму ее назад как свою законную супругу, и позор не падет на мою голову. Но их я перебью всех до единого; я спалю дотла их поганые жилища, а потом засею землю солью! В этом я клянусь. — Он на мгновение приостановился и прожег доктора Даппера яростным взглядом. — Вы слышали мою клятву перед Господом.

— Да, — тихо отозвался доктор. — Я слышал.

Следы миссис Кертли и ее предполагаемого похитителя все труднее было различать по мере того, как грунт становился более твердым, а подлесок более густым. Доктор пользовался малейшей возможностью, чтобы затереть ногой очередной отпечаток или направить неумолимого священника в другую сторону, однако путь к деревне абенаки был хорошо известен всем жителям Ноу-Поупери, и к этому времени преподобному Кертли уже не нужны были следы, чтобы добраться туда, куда, по его убеждению, увели его жену. Сейчас было достаточно одного вида миссис Реморс Кертли, чтобы началась резня — а доктор Даппер, рожденный в годы Восьмидесятилетней войны, кое-что знал о том, как выглядит резня. В молчании он лихорадочно перебирал в уме разнообразные уловки и обходные маневры, которые накопил за целую жизнь, однако все было без толку. Он шагал рядом с человеком, замыслившим убийство, и не мог придумать ни одного способа его остановить.

Доктор пришел в настолько подавленное состояние, что даже не заметил, когда к отпечаткам мокасинов и рабочих башмаков прибавились третьи: следы раздвоенных копыт) не похожие ни на изящные копытца виргинского оленя, ни на огромные, как обеденные тарелки, копыта лося. Когда они наконец привлекли его внимание (в этом месте все три следа начали отклоняться от знакомого маршрута, забирая вверх по пологому, обомшелому склону, на котором они ясно выделялись), доктор указал на них священнику, чувствуя, как внутри шевелятся первые ростки зарождающегося плана.

— Посмотрите-ка, преподобный! — вскричал он с максимальным драматизмом, какой только сумел изобразить. — Что вы думаете об этих странных отпечатках?

Джайлс Кертли остановился, оперся на свой мушкет и принялся разглядывать внезапно появившиеся новые следы, очень медленно качая головой. В основном раздвоенные отпечатки шли посередине; следы миссис Кертли сопровождали их почти вплотную с левой стороны, а следы неизвестного индейца — немного подальше справа.

— Мне это не нравится, — почти беззвучно бормотал преподобный себе под нос, — и все же это не может… не может…

В одном месте он наклонился к земле и понюхал следы копыт, затем поднял голову, говоря сам с собой, словно был один:

— Нет… я никогда не поверю… Нет. Нет…

Доктор Даппер следовал за ним, намеренно держась немного позади, чтобы создать впечатление растущего беспокойства и нежелания идти дальше при виде столь зловещих знаков. Впрочем, преподобный Кертли продолжал двигаться вперед, не оглядываясь, тяжело шагая и не сводя глаз с земли; мушкет свободно болтался в его руке — возможно, священник вообще позабыл, что держит его.

У Олферта Даппера начали болеть ноги, однако он упрямо брел, не уверенный ни в чем, кроме той единственной надежды, которая расцветала в нем, словно маленький яркий уголек, раздуваемый в ночь великого страха.

«Помни, помни всегда: они должны сами приходить к тебе, они должны обманывать сами себя».

Добравшись почти до вершины склона, преподобный Кертли внезапно приостановил свое медленное продвижение и показал на землю.

— Посмотрите, следы дикаря пропали! — воскликнул он, устремив горящий взгляд на доктора впервые с тех пор, как они начали подъем. — Что бы это могло означать?

«Благослови меня, бог лжецов…»

Как бы колеблясь, тоже почти бормоча себе под нос, переливая ощущаемый им страх в другую, более необходимую сейчас форму, доктор Даппер указал на раздвоенные отпечатки и еле слышно проговорил:

— …ходит кругом аки лев рыкающий, ища, кого поглотить…

Удивительно, но священник не сразу опознал цитату. Потом он понял, и его лицо залил нездоровый, лихорадочный румянец, после чего оно вновь стало абсолютно бескровным. Он прошептал:

— Я чувствовал… я сердцем чувствовал, как Господь предупреждает меня, ощущал Его беспощадное сострадание… но я отбросил свои страхи…

Он сделал внезапный резкий шаг вперед и схватил доктора Даппера за шейный платок; его сила в этот момент была чудовищной.

— Но я не слышал запаха серы, когда наклонился к следам! Никакой серы, никаких адских ароматов! Как вы объясните это, лекаришка?

«Спокойно, спокойно…»

— Если я правильно помню слова Святого Писания… хотя, конечно, вряд ли это так… — доктор улыбнулся и смущенно склонил голову, — в нем упоминается, что нечистый обладает властью принимать привлекательный облик. Не может ли это распространяться и на… э-э… запахи, помимо внешнего вида? Не может ли адское зловоние также подчиняться воле сатаны?

Преподобный Кертли затрясся всем телом, словно осаждаемый оводами медведь.

— Нет, я не могу поверить… я отказываюсь поверить, что это возможно, что дьявол мог прикоснуться… что она могла… — Не закончив фразу, он повесил голову и надолго замолчал.

— Я читал Писание в голландском переводе, — с благочестивым смирением проговорил доктор Даппер, — что, разумеется, не может сравниться с могучим языком вашей Библии короля Якова; однако разве там не говорится, что сатана не имеет силы над теми, кто чист сердцем? — Он сделал паузу, мысленно отсчитывая секунды, прежде чем договорить до конца: — Но многие ли из нас смогут претендовать на это звание, когда будут до конца подсчитаны все грехи?

«Простите меня, моя оклеветанная миссис Реморс. Замолвите словечко за грешного голландца в том, другом Новом Свете, когда придет время».

Когда священник вновь поднял голову, доктор Даппер испытал внезапное колебание при мысли о том, что может увидеть слезы в этих волчьих глазах. Однако они были столь же сухи, как и прежде, и исполнены все той же безжалостной решимости.

— Следуйте за мной, — вот и все, что произнес преподобный Кертли.

Они продолжили свое медленное продвижение к вершине холма, и доктор Даппер слышал, как священник вполголоса бубнит, ведя сам с собой бесконечный спор: