Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

Слой опилок должен быть около 10 см. Мясо или рыбу можно завернуть в марлю или перетянуть шпагатом и подвесить над опилками. Потом ведро надо поставить на открытый огонь и прикрыть крышкой. Время за работой шло быстро. Сверившись с часами, он вытащил ведро из огня, откинул крышку и — вот, он, первый кусок вкуснейшего деликатеса. А при такой закуске не грех отпить и сто грамм беленькой. Ближе к рассвету он уже так надегустировался, что ни свинина, ни водка уже не лезли в его глотку. На душе при этом было довольно тоскливо и уныло: тревожила неизвестность и страх остаться здесь навсегда. Когда проявились первые признаки рассвета, Павлов решил, что пора будить Оленину и сдавать ей дежурство. За то время, когда Оленина, Рико и Люк мирно почивали, он несколько раз наведывался в типи, чтобы подбросить в очаг хвороста.

В типи было просторно, тепло и уютно. Только было ему неведомо, что каждый раз, когда он появлялся, Оленина просыпалась, с трудом приходя в себя от пережитых кошмарных сновидений. Внезапными, как вспышка молнии, проблесками сознания она воспринимала себя на больничной койке, видела толстую стеклянную колбу с рисками делений, тонкую прозрачную кишку со струящейся внутри жидкостью, узнавала знакомые лица, а потом погружалась во тьму — мрачную и безысходную. Иногда она слышала чей-то голос, укоряющий ее за измену и предательство. А потом она оказалась неизвестно где. Но точно не в больничной палате и не в типи, а на залитом солнцем берегу сказочно-прекрасного озера в обществе с незнакомыми ей людьми, которые ее о чем-то просили или уговаривали, а потом оставили в одиночестве. «Красота то, какая! Но, почему— то она меня не радует?

Нет, надо скорей собираться отсюда, а то сейчас, действительно, расплачусь, тем более знаю, что никто этого не услышит», — думала она, оставшись у озера одна. Решение созрело у нее неожиданно. Когда-то еще в студенческие годы близкая подруга затащила ее в Политехнический музей на лекцию, посвященную проблеме аномальных явлений. Лектор Всесоюзного общества «Знание» профессор Карасёв рассказывал о наличии на Земле мест, где законы земного и магнитного притяжения действуют в непривычном режиме. Он назвал их «чертовыми кладбищами». Здесь, по его словам, регулярно возникают электрические вихри, способные переместить людей и предметы из одного пространственно-временного измерения в другое. [29] Запретные для посещений местности известны с давних времен в мифологии народов разных стран. У буддистов Монголии — это Агарти — «запрещенная территория в центре Азии, в окружении охранительных песков Гоби». У тантристов Тибета — загадочная и недоступная Шамбала, спрятанная от внешнего мира кольцом неприступных гор. На Памире, широко известная своими светящими НЛО, «памирская» аномальная зона. На Урале — Пермский треугольник.

«Я, наверное, — думала она, — как раз и попала на такое „чертово кладбище“, поэтому мне надо как можно скорее отсюда выбираться. И тогда я вернусь в XX век. Хорошо бы при этом, конечно, не оказаться на территории США. Но шанс у меня есть, и пренебрегать им, подобно Павлову, я не собираюсь». Итак, она разработала следующий план: когда Павлов заснет, она заберет с собой АК-47, карабин, палатку, топор, охотничий нож и котелок, спустится к воде, отвяжет катер, заведет мотор и направится вниз по течению реки, а там видно будет. «Нехорошо, конечно, — рассуждала она, — оставлять Павлова без огнестрельного оружия, но и рисковать нельзя. Вдруг, он проснется, и пульнет мне в спину?» В рундуке на носу катера, как она успела выяснить, находились кое-какие съестные припасы, например, сгущенное молоко, которое очень бы пригодилось этим симпатичным малышам: Рико и Люку. Оленина любила детей и очень не любила, когда их обижают. Половину сгущенки, а также немного сухарей она была готова оставить в дощатой аборигенской лодке. Когда Павлов начал ее тормошить, она сделала вид, что ей все еще хочется поспать. Наконец, она открыла глаза и сказала сонным голосом, что еще пять минут, и она будет в форме. От Павлова неприятно разило сивушным перегаром и копотью. Когда, потягиваясь и зевая, она выбралась из типи, на земле и на небе было еще темно, только в той стороне, откуда поднимались звезды, чувствовалось приближение рассвета. На землю пала обильная роса — верный признак, что будет хорошая погода. Он передал ей АК-47, плащ-дождевик и «командирские» часы, пожелал доброго дня и попросил ровно через час снять с костра ведро, в котором коптилась свинина. Оленина уверила его в том, что все будет полный о'кей и пожелала ему приятных сновидений. Павлов разделся догола и залез в еще хранящий тепло Олениной спальный мешок. Устроившись, он зевнул, и мгновенно провалился в глубокий сон. Он спал так крепко, что не слышал, как Оленина несколько раз появлялась в типи, чтобы забрать брезентовую палатку и карабин, а в последний раз — чтобы подбросить в очаг хвороста. Рюкзак с пятью оставшимися в нем бутылками водки Оленина без сожаления утопила в реке. Она всегда осуждала политику спаивания коренного населения Сибири, Дальнего Востока и Крайнего Севера, которую проводило вначале царское, а затем советское правительство.

В свое время, будучи студенткой МГУ, она без раздумий подписалась под скандальным коллективным обращением в ЦК КПСС «О сбережении малочисленных ландшафтных народов». Она, кстати, неплохо знала устройство маломерного судна, которое «одолжила» у Павлова. И ее даже немного мучила совесть за столь безрассудный поступок, но ничего поделать с собой она уже не могла: если решение принято, назад дороги нет. В соответствии с показаниями циферблата часов, которые вручил ей Павлов, ее бегство из мира таежной глухомани и непонятных аборигенов началось ровно в 7.00. Над рекой расстилался белесый туман. Чтобы улучшить видимость, она включила сигнальные огни и фары. За два часа, ловко лавируя между плывущими по реке стволами деревьев и прочего лесного мусора, она добралась до большой реки и направила катер вниз по течению. Впереди по курсу перед ней возникла похожая на двугорбого верблюда гора, переливающаяся оттенками красного цвета. В поисках твердой суши по разливу плавали лоси, кабаны, косули, волки, зайцы, лисы, и не у всех хватало сил добраться до берега. Обходя скопление торчащих из-под воды деревьев, она не заметила поднявшийся со дна реки огромный ствол старой осины, столкнувшись с которым катер перевернулся, и она очутилась в воде с автоматом Калашникова за спиной. Ухватившись за проплывающий мимо ее обломок мачты с размокшим, как тряпка, парусом, она не отпускала его до тех пор, пока ее не прибило к скалистой возвышенности с одиноко стоящим хвойным деревом (сосной) с мощным, искривленным стволом и низко опущенной кроной. Затем она использовала мачту, как подручное средство, чтобы выбраться по ней на берег. И даже парус из плотной льняной ткани ей пригодился: она оторвала его от реи, отжала из него воду и подстелила под себя, — прежде чем позволила себе, сняв мокрую одежду и обувь, чуть-чуть передохнуть и обсохнуть. Холод пробирал до костей, но и это была не самая большая неприятность. Речная вода, которой она успела наглотаться, почему то оказалась не пресной, а соленой и горькой, как будто она попала в бассейн реки из какого-нибудь Мертвого моря. От плохой воды ее мучила изжога, подташнивало и еще больше хотелось пить. Возле самого берега на сплавине, образовавшейся из сломанных веток, хвороста и сухого тростника она заметила гнездо с уже отложенными яйцами. Яйца (шесть штук), похоже, были гусиными. Ими она не только утолила жажду, но и укрепила желудок. Теперь надо было сделать над собой еще одно усилие — найти подходящее место, где можно развести костер, просушить одежду и обувь и, заодно, согреться. Пробираясь через густой подлесок: ветви рябины, малины и ежевики, переплетающиеся с прошлогодней сухой травой, — она неожиданно наткнулась на старое кострище и кем-то впрок заготовленные дрова: четыре вязанки хвороста и аккуратно сложенные в поленницу березовые чурбаны. Какой-то охотник или рыбак, видно, оставил все это про запас, надеясь когда-нибудь вернуться. Из сухой травы она соорудила что-то вроде запала и с помощью АК-47, произведя одиночный выстрел, добыла себе огонь. Обсохнув и согревшись, она решила забраться на сосну, в кроне которой она разглядела помост, похожий на те, которые сооружают охотники, промышляющие оленей и кабанов. Распугав отдыхающих на нижних ветках бельчат и мышей, она забралась на высоту примерно двух с половиной метров и осмотрелась.