Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

— Это твоя жена?

— Сестра — слукавил Павлов.

— Откуда ты заешь наш язык? — стал допытываться у него Урхан.

— Бабка научила. Она много лет прожила среди джурджени в городе, где императорский дворец — соврал Павлов.

— Значит, на Альхоне — в голосе Урхана почувствовалось нескрываемое уважение. Урхан решил, что, вероятно, бабка юного туземца попала в императорский дворец в годы правления Банзай-хана по прозвищу Справедливый. После его смерти, согласно его завещанию, все его рабы и наложницы получили свободу, и многие из них смогли вернуться на родину к своим соплеменникам.

— А сам-то ты женат? — в голосе Урхана послышался какой-то неслучайный интерес.

— Да — ответил Павлов, с нежностью вспоминая Медвяную Росу: ее тонкие пальцы, алые губы, нежные жесты, красивый мягкий голос.

— Ты, ведь, и вторую жену можешь иметь. Не правда ли? — спросил Урхан и, не дожидаясь ответа, торопливо объяснил, что у него есть дочь по имени Клементина: ей 16 лет, она хороша собой, умна, послушна, искусная рукодельница. И он хотел бы выдать ее за него замуж, чтобы породниться и вместе заняться торговлей солью, мехами и изделиями из бронзы. С окончательным ответом Урхан его не торопил, но при этом намекнул, что на следующий год собирается вместе с компаньонами посетить летнюю ярмарку на реке Ипуть, а затем отправиться к Северному океану с торговым грузом: вином, пшеницей и оливковым маслом. Он мог бы захватить с собой Клементину, и до конца осени оставить ее на Красных Камнях в его родовом приюте в качестве почетной гостьи. Пусть осмотрится, обживется, а там, видно будет.

— Ей, наверное, будет очень тяжело ужиться среди варваров — заметил Павлов, жалея девушку заранее.

— Какие же вы варвары? У нас ведь, кажется, одна вера? — весело рассмеялся в ответ Урхан и заявил. — Дочь — моя, и я отдам ее замуж хоть за медведя. Вернулась Урсула и между ней и Урханом завязался оживленный диалог на языке жестов, который купец из Прибайкальской Империи за долгие годы делового общения с представителями разных племен и народов усвоил в совершенстве. Со стороны это выглядело так, как будто разговаривают глухонемые. Жесты и мимика, которыми рни обменивались, были настолько красноречивы, что Павлов сразу догадался, о чем идет речь: Урхан предлагал Урсуле выйти замуж за одного из своих сыновей, а Урсула в ответ, разумеется, в шутку, предлагала ему в жены себя. «Женихи», то есть Меликхан и Чикохан проснулись, когда солнце уже высушило росу, и сразу побежали к реке, чтобы искупаться. Вскоре они вернулись, испуганные, и сообщили о том, что на берегу, где спуск к реке, разлеглись и греются на солнце два речных ящера. Урсула вручила старшему сыну Урхана рогатину, младшему — заостренный шест, а сама взяла лук и колчан со стрелами и решительно направилась к реке. Павлову тоже хотелось бы посмотреть на охоту на крокодилов, но Урхан предложил не прерывать завтрака, так как прием пищи, по его словам, важнее всех прочих дел и забот, — тем более что рептилии им явно не угрожают. И они продолжили свою беседу. Павлов с интересом расспрашивал Урхана о географии и природе Прибайкалья, изумляя своего собеседника не по возрасту зрелым умом и любознательностью.

Наконец, Урхан не выдержал и честно признался, что он никак не ожидал услышать от него столь точные и осмысленные вопросы. Со стороны реки послышались радостные крики и вопли, которые могли означать, что охота закончилась удачно. Тут уж и Урхана разобрало любопытство, и он предложил Павлову пройтись до реки. Они появились на берегу в тот самый момент, когда Меликхан и Чикохан тащили убитого ящера за хвост. Урсула была так взволнованна и обрадована своим метким выстрелом из лука (стрела попала рептилии в глаз), что приплясывала от восторга и пела. Увидев Павлова, она бросилась к нему и повисла у него на шее.

Так, орланды открыли счет убитым речным ящерам, из выделанных кож которых получались очень красивые и прочные изделия: куртки, сумки и сапоги. Охота на рептилий, которых особенно много собралось на заболоченных низинах реки Лопарь, продолжалась до глубокой осени. На следующий год все они куда-то пропали, вероятно, не выдержав суровой зимы. Убитый ящер от кончика хвоста до кончика носа был длиной около двух с половиной метров и весил, наверное, полцентнера. Заточив о мягкие камни бронзовые ножи, Урсула и сыновья Урхана, принялись сдирать с него кожу. Работали они так быстро и слаженно, что даже Урхан высказал свое одобрение. А затем он подмигнул Павлову и хитро улыбнулся, заметив, как Меликхан и Чикохан, украдкой, обращают к Урсуле свои восхищенные и влюбленные взгляды. Павлов хотел отправиться в путь сразу, когда Урсула и сыновья Урхана позавтракают, но купец запротестовал, заявив, что не двинется с места, пока уважаемый Тимур-хан не поспит хотя бы до полудня.

Урсула его поддержала, и ему ничего не оставалось делать, как отправиться в шалаш, где на него, лавиной, нахлынули тревожные мысли и воспоминания. Но, вот, он сосредоточился на Медвяной Росе и почувствовал, как душа его встрепенулась, а под ложечкой неприятно засосало. В сознание вползла нехорошая мысль: «Вдруг, Медвяная Роса — женщина лживая, коварная и неискренняя, раз она бросила своего мужа, само имя которого — Верный Друг — свидетельствует о том, что он очень порядочный человек?» Но усталость взяла свое, и он провалился в глубокий сон. Он проснулся почти ровно в полдень. На стоянке был только Урхан.

Он сидел у костра и бронзовым ножом выстругивал из ровного и гладкого ствола сибирской лиственницы двухлопастное весло.

Поздоровавшись с ним, купец сообщил, что Урсула, Меликхан и Чикохан ушли купаться. Павлов хотел было последовать их примеру, но потом раздумал, присел к костру и предложил свою помощь. Заодно они продолжили прерванную его сном беседу. На этот раз он попросил Урхана рассказать о его родном городе Ротоне, расположенном на большом полуострове, на северо-западном побережье Байкала. Урхан охотно откликнулся на его просьбу и начал свой рассказ с легенды о возникновении Ротона, первыми жителями которого, оказывается, были илинойцы, поклонявшиеся языческим богам. Джурджени много раз пытались завладеть городом: брали штурмом, подвергали многолетней осаде, — пока их хитроумный полководец Улллис-хан не придумал «ротонского коня». Удивительно, что история осады Трои, написанная великим Гомером, повторилась вновь, ног уже в другое время и в другой географической среде.

Павлов, Урсула и их спутники уже было собрались в поход, как на небо надвинулась черная туча и закрыла его со всех сторон. Вскоре на тайгу обрушилась короткая мощная гроза. Джурджени переждали ливень в шалаше, а Павлов и Урсула — под каркасными лодками. Когда гроза закончилось, на небе появились сразу три радуги, что, по мнению Урхана, предвещало им здоровье, счастье и удачу. Первый отрезок пути путешественники проделали с хорошим настроением. Гроза освежила воздух, и дышалось очень легко. Так как джурджени восстановили свои силы, и у них было уже не два, а три двухлопастных весла, то их лодка шла впереди, и теперь уже Урсуле и Павлову пришлось трудиться изо всех сил, чтобы не отставать. По этой причине они друг с другом почти не разговаривали. Когда сделалось жарко, и от насекомых совсем не стало житья, они остановились на долгий привал, решив, что лучше продолжить путь ближе к вечеру, плыть до времени полного заката солнца, и только потом устроиться где-нибудь на ночлег. В нескольких местах на поверхности воды у берега он успел заметить радужную маслянистую пленку, которая, несомненно, свидетельствовала о том, что это — бензин, и, следовательно, здесь недавно проплывала моторная лодка.