Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

На заключительном этапе подготовки Северной экспедиции военные советники императора серьезно скорректировали ее цели и задачи. В частности, Долгий Остров на реке Ипуть, известный местным туземным населением под названием Красные Камни, предполагалось оккупировать и поставить на нем сильный гарнизон. Через год-другой на Долгом Острове после изгнания с него туземцев (орландов) должно было возникнуть административное и торгово-ремесленное поселение — северный форпост Империи, расположенный на стратегически важном перекрестке торговых путей и речного судоходства. По этой причине в состав участников экспедиции, кроме солдат и матросов срочной службы, были включены вольнонаемные ремесленники из Ротона и Айхеноя (плотники, столяры, каменщики, пекари и т. д.) с членами их семей. Экспедицию, как и положено, сопровождали маркитанты и работорговцы, проститутки и священники, ученые и авантюристы. Вся эта разношерстная публика в количестве трехсот человек следовал за «Ласточкой» и «Стрижем» на десяти плоскодонных купеческих ладьях.

После высадки на стрелке Ипуть и Елены роты гоплитов, усиленной артиллерийской батареей из двух орудий, и установления контроля над всей территорией фактории, вышеупомянутые волонтеры, сойдя на берег, тут же принялись грабить богатые туземные и купеческие подворья. Все жители подворий, которые не успели их покинуть, были убиты или обращены в рабство. Вакханалия убийств, грабежей и дикого пьяного разгула продолжалась в фактории весь день и всю короткую летнюю ночь.

Военнослужащие временного гарнизона — гоплиты и артиллеристы — в количестве ста двадцати человек поддались общему настроению и, из-за попустительства своих командиров, массово нарушили военную дисциплину. Едва забрезжил рассвет, как десятки воинов из разных племен напали на спавших и потерявших бдительность солдат противника. Многие из них были убиты на месте, не успев даже пикнуть. Большой ошибкой командира отряда гоплитов было то, что он разместил своих людей на постой не на одном подворье, а сразу в нескольких местах. Гражданские лица, не оказывавшие сопротивления, были обращены туземцами в плен. На этом настоял князь Бильдыев, объяснивший другим вождям значение слова «заложник». Он совершенно здраво рассудил, что только угроза убийства заложников может побудить начальника Северной экспедиции Астрахана вступить с местными племенами в мирные переговоры, как это положено среди людей, почитающих богов. О том, что рота гоплитов, занявшая факторию, полностью вырезана, мы узнали рано утром, когда «Эсмеральда» начала совершать сложные маневры, с целью пришвартоваться к берегу. Неподалеку от речного причала орландского подворья нас встретил на лодках смешанный передовой отряд москитов, кайяпо и черных аратов в количестве двадцати воинов. Их командиры доложили обстановку, и, выслушав краткое сообщение Сансары, так обрадовались, что даже запели. Они бы, наверное, и заплясали, да только места в их лодках для этого было слишком мало. На деревянном причале напротив орландского подворья толпилось множество народа. Среди них были не только представители местных племен, но и взятые ими в плен заложники из состава гражданского контингента Северной экспедиции. Все они с нетерпением ждали известий о том, чем закончилось сражение на реке Ипуть. Наше появление было встречено со вздохом облегчения и слезами радости.

Радовались даже заложники, которых предводители племен предупредили о том, что лишат их жизни, если их главный начальник господин Астрахан откажется вступить с ними в мирные переговоры. Воительницы сошли на причал и по деревянной лестнице с резными перилами направились в орландское подворье. За ними проследовали мои бойцы, которые вынесли на прямоугольных орландских щитах тела трех погибших: Меркурия из Эльдорадо и скончавшихся ночью от полученных ранений Виктории из рода Белохвостого Оленя и Памелы из рода Красной Лисицы. Люди на причале замолчали и склонили головы. Легкораненые сошли на берег самостоятельно. Поздоровавшись с предводителями тунгусов, москитов, кайяпо, далматинцев, черных и белых аратов, я пригласил их на «Эсмеральду».

Началось шумное и бестолковое совещание по поводу сложившейся ситуации. Все присутствующие знали, где находится отряд Астрахана и какова его примерная численность, но при этом плохо себе представляли, что такое регулярная армия и как с ней бороться.

Спорили и ругались до хрипоты на каком-то чудовищном наречии, которое выработали за годы векового общения и товарного обмена. Мне, в конце концов, это надоело и, подозвав к себе боцмана Корейка, я приказал ему произвести из трофейного «единорога» холостой выстрел. Боцман от переутомления забыл, что орудие уже заряжено, и заложил еще один картуз с порохом, из-за чего выстрел получился совершенно оглушительный. Люди на причале в страхе закричали и бросились бежать, кто куда. Вожди, изменившись в лице, схватились за животы и присели. Кто-то из них, на четвереньках, направился к сходням. Только старик Бильдыев оставался на месте и весело улыбался. После того, как вожди пришли в себя, мой друг Бильдыев объявил, что полностью подчиняется зятю Верховного вождя орландов и будет беспрекословно исполнять все его приказы. Его примеру немедленно последовали вождь москитов Ширак и предводитель черных аратов Айо. Выяснив, где джурджени установили свою батарею из двух полевых орудий, я попросил Бильдыева, чтобы его люди откатили их на орландское подворье. Туда же я велел перенести порох и боеприпасы. Я абсолютно был уверен в том, что Бильдыев с заданием справится, так как об огнестрельном оружии знает не понаслышке и не испытывает к нему благоговейного ужаса. Остальных вождей я попросил попусту не суетиться, а собрать всех пленных, посадить их на их же собственные ладьи, переправить на противоположный берег Елены и взять под стражу. Сансара, вернувшись на «Эсмеральду», одобрила мои решения, и мы договорились о том, что отряд воительниц закрепится в орландском подворье, а я буду следить за побережьем. Прошло не более получаса с того времени, когда «Эсмеральда», заняв удобную позицию на стремнине реки Ипуть, выбросила плавучий якорь, как со стороны орландского подворья послышался шум. В этот момент я незаметно задремал, проснулся, подошел к борту и взглянул в «окуляр». С расстояния, приблизительно, шестьсот локтей я разглядел Урсулу. Она что-то кричала и размахивала руками, стараясь привлечь к себе внимание. По ее лицу, сияющему от радости, можно было без труда понять, что произошло какое-то очень важное событие, возможно, означающее конец войны. Я приказал капитану Тарасу выбирать якорь и идти к причалу. С криком: «Победа! Полная победа!» — Урсула, пробежав по сходням, бросилась ко мне на шею. Из ее дальнейших объяснений я понял, что отряд противника, выдвинувшись со стороны соснового бора на Журавлиную поляну, разоружился, и его командир просит господина Тезей-хана принять полную и безоговорочную капитуляцию. Это, конечно, могла быть и военная хитрость, поэтому я приказал своим людям облачиться в доспехи и быть готовыми к сражению в сомкнутом строю. На галере остались капитан Тарас с тремя вахтенными матросами и четверо легкораненых. Когда его бойцы в количестве сорока человек сошли на причал и построились, я повел их на Журавлиную поляну. Отряд Центуриона в количестве десяти бойцов поджидал нас неподалеку от орландского подворья. Получалось, что полсотни бойцов предстояло принять капитуляцию у противника, обладающего пятикратным превосходством. Что-то в этой арифметике явно не сходилось. Это понимала и Сансара, которая прямо заявила мне о том, что в намерение противника сдаться в плен не очень-то верит и изложила запасной план, предусматривающий отступление на заранее укрепленные позиции.