Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

— Не имею честь знать, ни Павлова, ни Фишмана, а тем более новосибирскую академию наук— сухо ответил Павлов, и заметил, как у Наденьки в глазах мелькнул испуг.

— Фишман — всемирно известный ученый. Его племянница Мелисса училась в Москве в химико-технологическом институте. Мы дружили, пока она не вышла замуж за сына заместителя министра нефти и газа — торопливо объяснила Наденька удивленному Ермаку.

— Очень интересно! Говоришь, твой знакомый журналист пропал в день помолвки, как Эдмонд Дантес в романе «Граф Монте-Кристо»? — спросил заинтригованный Ермак.

— О, там было все гораздо круче! — воскликнула Наденька, втайне гордясь тем, как 12 лет тому назад она совершенно случайно оказалась в центре скандала, связанного с бандитскими разборками и даже, возможно, с посещением Земли инопланетянами, которые, по мнению ее бывшей подруги Мелиссы, похитили ее жениха.

— Так расскажите, не стесняйтесь! — свесив голову, сгорая от любопытства, попросил доктор Ситников. Увидев и услышав доктора Ситникова во второй раз и, наконец, вспомнив похожего на него мужчину монгольской внешности, который в неравной рукопашной схватке отбил ее от сутенера Михаила Серебрянникова, Наденька совершенно растерялась и промямлила:

— Мне кажется, что уже поздно. Давайте, лучше завтра?

— Завтра, так завтра— согласился Ермак и отправился вместе с Наденькой в их купе, находившееся в самом конце вагона, чтобы ее проводить и заодно проследить, как она устроится на ночлег. Ермак вернулся назад минут через сорок, успев за это время не только допросить Наденьку, но и пообщаться со знакомым ему проводником вагона международного поезда.

— Пан Кшиштов, в IV купе, куда вы меня подселили, едут гэбисты.

Их опознала моя невеста — сообщил он проводнику, не поверив рассказу Наденьки об инопланетянах и заподозрив в интеллигентных попутчиках сотрудников советских спецслужб, направляющихся в Европу с какими-то темными целями.

— Спасибо, пан Ермак. Я сразу про это подумал, как только они права стали качать — поблагодарил его проводник, который одновременно являлся тайным осведомителем польского Агентства внутренней безопасности (ABW), начавшего в преддверии вступления Польши в НАТО беспощадную борьбу со своим «старшим братом».

Ночью Павлову приснился сон, похожий по достоверности фактов и продолжительности на книгу или художественный фильм. Ему приснилось, что он стал дельфином. Для него это было очень необычно. Он обладал всеми дельфиньими чувствами, имел функционирующий сонар, его глаза были широко расставлены. Трудно описать словами, как это было необычно. Самое интересное, что он стал дельфином как физически, так и ментально. Он не ощущал себя человеком. Он не говорил и не думал по-человечески. На тот момент он знал дельфиний язык. Он превратился в дельфина полностью и необратимо. Однако, кроме этого была еще одна странность. Он в мельчайших подробностях увидел дельфинью жизнь.

Всю, от начала до конца. Как отдельные моменты, вроде нарезки на видео-слайдах. Он не только являлся свидетелем событий, но и в них участвовал. Он помнил свое рождение. Помнил вкус дельфиньего молока.

Помнил первые неумелые попытки охотиться и свою стаю. Еще он помнил, как его выкинуло на берег… Он лежал на какой-то гальке. Открыв глаза, он увидел пасмурное утро. Возле него стоял мальчик лет 12. Он крикнул ему что-то. Возможно, это был очень громкий звук, так как мальчик в испуге от него убежал. Он запомнил чувство ужаса, которое его в этот момент охватило. Чувство полной беспомощности. Его же выкинуло на сушу так далеко. Он уже было отчаялся, когда увидел трех человек на берегу. С ними был и мальчик.

Один человек нес что-то похожее на носилки, другой ведро. Тот человек, который был с ведром, набрал воды, вернулся и окатил его водой. Затем двое схватили его за хвост и голову и положили на носилки. Какое же счастье он испытал, когда он понял, что они несут его к морю!

Где-то в пятом часу утра Павлов проснулся, услышав подозрительный шум, вроде хлопка пробки открываемой бутылки шампанского, но, не придав этому значения, снова заснул. В половине шестого утра он проснулся окончательно, услышав громкий голос пана Кшиштова, предупреждавшего пассажиров о том, что через полчаса поезд прибудет в Брест и просил приготовиться к прохождению пограничного и таможенного контроля. Повернувшись на спину и, вытянув ноги, Павлов почувствовал босыми ступнями что-то мокрое и липкое. За окном еще только брезжил рассвет, поэтому он включил лампу ночного освещения. То, что он затем увидел, едва не привело его к обмороку: простынь в его ногах была залита кровью. Кровь сочилась сверху, и он сразу подумал о Ермакове, который занял среднюю полку. Выбравшись со своего лежачего места, он схватился за сердце.

Средняя полка была пустой, а на верхней полке с простреленной головой, лицом к двери и ногами к окну, лежал доктор Ситников.

Убийце, если он открыл дверь в купе снаружи, было очень легко произвести смертельный выстрел, так как доктор спал, расположившись изголовьем к двери, видно, опасаясь, что из окна его продует. Он хотел было закричать изо всех сил, но в этот момент почувствовал под ногами какой-то металлический предмет, который он, нагнувшись, машинально поднял с пола и с ужасом увидел в руках пистолет с глушителем. До него сразу дошло, что убийца еще и решил его подставить, бросив орудие убийства на месте преступления. «Кто это сделал?! Ермак?! Зачем?! Какая ему от этого выгода?!» — лихорадочно размышлял Павлов, прекрасно осознавая, что у него на счету каждая минута: поезд вот-вот въедет в Брест, и он окажется в руках польской полиции. Он быстро оделся в свой спортивный костюм, обул кроссовки, схватил свою куртку, в которой находились его документы и бумажник, и, выйдя из купе, быстрым шагом направился в сторону тамбура.

Чёткого плана не было. Думать на ходу получалось только образно. В мозгу мелькали отрывки американских детективных романов. Главный герой мочил всех из пистолета с глушителем. Справедливость торжествовала. В тамбуре он столкнулся лицом к лицу с паном Кшиштовом и, направив на него ПМ с глушителем [39] В криминальной хронике пистолет Макарова (ПМ) с глушителем мелькает постоянно: он хорошо просматривается в кадрах, демонстрируемых по телевиденью, хотя в качестве штатного оружия уже нигде не числится. В общей сложности в СССР было произведено почти два миллиона пистолетов Макарова. В Болгарии, ГДР, Китае, Польше, Венгрия и Чехословакия выпускались собственные образцы этого оружия под патрон 9х18 мм. , потребовал, чтобы тот немедленно открыл ему дверь вагона. Смертельно побледнев при виде оружия, пан Кшиштов выполнил его приказ. Когда дверь распахнулась, Павлов без лишних церемоний вытолкнул проводника из вагона, а затем, осмотревшись, на полном ходу выскочил сам и кубарем покатился вниз по откосу. Насыпь приняла его не ласково. Но пара шишек и ссадина на колене, это — ерунда, по сравнению с польской транспортной полицией. Избавившись от паспорта на имя Семена Ивановича Горбункова и от пистолета Макарова с глушителем, он засел в кустарнике, и принялся ждать. Через каких-то пять минут рельсы задрожали, завибрировали, земля отдалась тяжёлой дрожью. Шёл товарняк. Ему удалось запрыгнуть на тормозную площадку хвостового крытого вагона грузового состава поезда, отходящего от Бреста. Это был воинский эшелон, принадлежавший Западной группе войск, которая в 1990 году начала передислокацию из Восточной Германии вглубь территории СССР. На тормозной площадке находился оборудованный пост охраны, но, почему то, без часовых, о недавнем присутствии которых напоминали окурки, грязная плащ-палатка, рваные портянки, пустые консервные банки и бутылки из-под водки. Проехав около часа, воинский состав остановился неподалеку от какого-то полустанка, где Павлов благополучно пересел на электропоезд сообщением Брест — Барановичи. Так как билет он покупать не решился, то очень волновался, однако все обошлось: контролеры в полупустом вагоне не появились. Оказавшись на железнодорожном вокзале в Барановичах, он, справившись с расписанием, занял очередь в билетную кассу и купил билет на электропоезд сообщением Барановичи — Минск. Волнение не проходило, ибо он опасался, что, кроме контролеров, ему придется иметь дело с белорусской милицией. Однако и на этот раз его волнения оказались напрасными. За час до полудня он беспрепятственно доехал до Минска, который встретил его проливным дождем. Что делать дальше он не знал: то ли двигаться в Москву, взяв билет на прямой или проходящий поезд, то ли осесть в какой-нибудь среднерусской глубинке, где его никто не знает. Он несколько раз подходил к кабине междугородного телефона-автомата и занимал очередь, чтобы позвонить Цибикову и сообщить ему о смерти Игоря, но, всякий раз, как только ему предоставлялась возможность сделать звонок, ноги у него подкашивались, а к горлу подступала тошнота. Он решил ехать в Москву. Все его документы: общегражданский паспорт, военный билет, дипломы об образовании и даже свидетельство о выписке из больницы имени В.И. Яковенко, — находились в его московской квартире. Билеты на поезда дальнего следования в то время можно было купить без предъявления документов, удостоверяющих личность. Павлов располагал 250-ю советскими рублями, — суммой, достаточной для оплаты дорожных расходов. Напомним дорогому читателю, что в СССР в 1990 году билет в купейный вагон любого скорого «фирменного» поезда стоил не более двадцати рублей, правда, в летний период их, зачастую, приходилось покупать с рук у спекулянтов. Потолкавшись в очередях у билетных касс, он купил билет в спальный вагон на пассажирский поезд сообщением «Минск-Москва», отправляющийся в 15.30 московского времени. Согласно расписанию, поезд прибывал в Москву на следующий день в 6 часов утра. Его это вполне устраивало, так как он мог появиться незаметно для соседей по подъезду, а затем, отдохнув, в спокойной обстановке, не торопясь, написать заявление в милицию и органы госбезопасности с изложением событий и обстоятельств его несостоявшейся поездки в Варшаву и гибели доктора Ситникова от руки неизвестного убийцы. Он нисколько не сомневался в том, что насильственная смерть его друга-доктора в вагоне международного поезда станет причиной крупного международного скандала. До отправления пассажирского поезда «Минск-Москва» оставалось два с половиной часа, которые он употребил с пользой для себя: пообедал в привокзальном ресторане и сходил в парикмахерскую. Усаживаясь в кресло парикмахера, он с болью заметил в зеркале седые пряди волос, которые неожиданно появились на его висках. В этот момент до него дошло, что его, возможно, объявили в уголовный розыск по подозрению в совершении двойного убийства: доктора Ситника и проводника-поляка, которого он, не отдавая отчета в своих действиях, вытолкнул из вагона. От этого ему стало совсем скверно, и сразу захотелось не в Москву, а куда-нибудь подальше, например, в Иркутск. В парикмахерской работало радио, и он, невзначай, поинтересовался у молоденькой девушки, которая его стригла, не передавали ли в последних новостях про инцидент, произошедший сегодня утром в пограничном Бресте. Девушка-парикмахер сказала, что с утра по радио в основном говорят о встрече министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварднадзе и госсекретаря США Бейкера, о землетрясении близ казахстанского озера Зайсан, да еще про Кувейт и Ирак, а про Брест она ничего такого не слышала. Оставив парикмахерше щедрые чаевые, Павлов отправился в зал ожидания, прикупив, по пути, в привокзальном буфете пять бутылок минского светлого пива и столько же бутербродов с красной рыбой. Дождь прекратился, и в зале ожидания, до этого набитого битком, стало гораздо просторнее. Он быстро нашел свободное место, и собрался было, сидя, немного подремать, как почувствовал затылком чей-то пристальный взгляд. Он немедленного обернулся, и увидел в трех метрах позади себя в проходе между кресельными секциями хрупкую женщину с короткой стрижкой, одетую в модную замшевую куртку и фирменные джинсы. Женщина находилась в окружении детей среднего школьного возраста в военной форме с рюкзаками и спортивными сумками. Женщина удивительно походила на Галину Павловну Стручкову, с которой он познакомился в далеком 1977 году в городе Смоленске, будучи в служебной командировке, и случайно встретил в Москве на Патриарших прудах в мае 1978 года. Женщина отвернулась. Но затем, набравшись смелости, робко посмотрела ему прямо в глаза. Она давала понять, что видит в нем знакомого человека, однако боится обознаться и попасть в неловкую ситуацию. Павлов поднялся с кресла и повернулся к женщине так, чтобы она увидела его профиль. Женщина в ответ улыбнулась и решительно направилась в его сторону.