Михаил Тырин - Истукан

И уже совсем было решился купец ударить острым ломом по молчаливому железу и положить всему конец, но тут принял во внимание, что грохот, сопровождавший пришествие истукана, отчего-то стих. Жбанков этому пока не удивился и не обрадовался, а просто, прислушался. И вместо ожидаемого лязга за перегородкой услышал почему-то некий хрип и шорох. Причем у себя за спиной!

Это, несомненно, работало радио. Жбанков отшвырнул лом и бросился в залу. Он пока ни на что не надеялся, а просто желал услышать живой человеческий голос и, возможно, самому что-то сказать напоследок.

- ..."Князь Серебряный"... "Князь Серебряный"... - вещало радио чужим незнакомым голосом. Сначала Жбанков не разобрался, о каком князе еще может идти речь, но потом понял: его собственный снаряд так наречен.

- Кто говорит? - выпалил он, схватив в руку "чайное ситечко".

- "Князь Серебряный" - это вы? - вопросил голос.

- Точно так, а кто говорит?

- К вам обращается тайный советник Моршанский из Всемирного российского консульства. Могу ли побеседовать с командиром экипажа?

- Нет тут уже никаких командиров, - угрюмо ответил купец.

- Виноват, не понял вас.

- Я говорю, несчастье у нас случилось. Вся команда спаслась на железной люльке, один я остался. Я - купец Жбанков, хозяин снаряда.

- О-о... Очень сожалею. Надеюсь, никто не пострадал?

- Кое-кто и пострадал. А я уже и с жизнью простился.

- Помилуйте, голубчик, не торопитесь с жизнью прощаться! Я для того с вами разговариваю, чтоб "Князя Серебряного" встретить и препроводить на посадку со всеми предосторожностями.

- Да неужто?! - выдохнул купец.

- Именно так! Но прежде позвольте проявить интерес: здоровы ли его величество принц Муздрандокский Эрхваал Ланнотарио Ннусимун?

- Как вы сказали? - удивился Жбанков. - Какой такой принц? У нас никаких принцев не имелось.

- Но как же? К вам же в порту подсадили пассажира. Мы точные сведения о том имеем, нам по радио передали. Принц направлялся в Петербург с важной дипломатической миссией, и его ждут с великим нетерпением.

- Боже праведный, - прошептал Жбанков, догадавшись, о чем идет речь.

- Так могу ли узнать, здоров ли принц?

- Принц-то? Боже мой... Несчастье, ваша светлость! Ныне ваш принц покойник, и лежит он в грузовых кабинах.

Радио надолго замолчало. Стали слышны посторонние шумы в пространстве.

- Что вы такое говорите, господин Жбанков, - оторопело проговорил Моршанский. - В своем ли вы уме? Как могло такое случиться?

- Несчастье, ваша светлость. Зачем же нам сразу не сказали, что этот вислоухий - принц?

- Из одних только соображений секретности, господин Жбанков. Но простите. Отчего вы сказали "вислоухий"?

- Я и говорю. Принца вашего вислоухого наш мужик по неосторожности зашиб, - в эту минуту Жбанкову не хотелось уже никакого спасения, а хотелось лишь избавиться от такого стыда. Однако он продолжал: - А идол каменный, что с ним в багаже был, вдруг взбесился и весь снаряд нам покалечил, и мужика этого умертвил.

- Идол? - еще раз удивился советник. - Я, признаться, не очень вас пойму.

- Да-да! Теперь идол ко мне подбирается, и сделать ничего нельзя, только молиться...

- Идол... - хмыкнул советник. И вдруг стало слышно, как он хлопнул себя по лбу и рассмеялся. - Ах, идол! Ну, теперь ясно. Сдается мне, вы ему, идолу, серных шариков не давали?

- Шариков? - озадаченно переспросил Петр Алексеевич.

- Да, знаете ли, таких желтых шариков, что у "вислоухого", как вы изволили выразиться, в набрюшной сумке были. Верно?

- Да, были какие-то шарики. - Купец наморщил лоб.

- Вот потому идол вас и преследовал, что шариков ему хотелось. У него и в мыслях не было вреда вам причинять. Просто без шариков он становится очень нервный и даже начинает несколько... э-э-э... своеобразно пахнуть. А тот, как вы говорите, "вислоухий", эти шаритки высиживает, как курица - яйца. Вот они так вместе и существуют.

- Э-э... Э-э... - замычал Жбанков. Слушая этот удивительный монолог, он решил было, что чиновник сам от огорчения рехнулся.

- Слушайте меня внимательно, - продолжал Моршанский. - За "вислоухого" не волнуйтесь, это невелика важность. Он - всего лишь неразумное существо, вроде наших домашних собачек. А вот каменный идол, как вы изволите называть, это и есть принц Муздрандокский Эрхваал Ланнотарио Ннусимун!

- Идол - принц?!

- Именно так. Значит, говорите, он жив-здоров и теперь к вам пробирается?

- Возможно, что так.

- Не волнуйтесь. Он не причинит вам вреда. А если он и доставил вам неприятности, то, поверьте, только от незнания наших обычаев. Ущерб вам возместит консульство.

- Вот как? - с сомнением проговорил Жбанков, думая, можно ли считать разорение корабля и убийство Вавилы "неприятностями".

- Будьте целиком спокойны. Дайте ваши координаты, и через полчаса спасательная команда снимет вас вместе с принцем с гибнущего снаряда. Средства спасения у нас имеются.

- Координаты? - жалобно проговорил Жбанков. - Да я в этом ни капли не смыслю.

- Тогда просто не выключайте радио, и мы вас найдем. Самое большее через час. Итак, уважаемый господин купец, до скорого свидания!

Жбанков вскочил с кресла, взволнованно закружил по зале. Он словно помолодел лет на двадцать-тридцать. Все стало радостным, светлым - даже огоньки на тумбах заморгали эдак по-свойски. И выручка за сапогом уже не моталась бесполезным предметом, а приятно грела, как и полагается. Весь мир стал другим.

И в тот момент новое видение посетило купца. Снова увидал он заречные луга, как собирается там народ встречать его. И вот раздвигаются облака, и появляется из них, сияя гордым светом, "Князь Серебряный". И все кричат, ликуют, поют песни и бросают навстречу цветы. И помещик Дрожин неуклюже спрыгивает со своей коляски и бежит навстречу, радостно помахивая бутылкой с наливкой.

- Ну что, брат, - говорит он. - Наслышан я про твои злоключения. Небось после такого ужаса больше ни ногой на эти самые планеты, а?

- Да нет, брат, - ответит ему Жбанков. - Не угадал. Все как раз наоборот. Снова полечу. Потому что завсегда зовет дорога. Потому что таков мой характер купеческий. Вот так-то, брат Дрожин.

Петр Алексеевич улыбнулся таким мыслям и сел в кресло, положив на колено свои часы. Ждать освобождения оставалось, если не соврал советник, меньше часа.