Брайан Олдисс - Лето Гелликонии

В четырнадцать часов совершенно голый король стоял в одной из комнат верхнего этажа дворца. Прямо перед ним висело просторное серебряное зеркало. В углах комнаты молча ожидали знака короля прислужницы, готовые в любую минуту начать одевать монарха. Король собирался на встречу с иноземными послами.

Обуревающая его черная ярость и кхмир затмевали разум.

Те немногие, кто следил сейчас за ним, а именно семейство Пин с Аверна, занимающееся изучением глубинных связей психологии и духовных противоречий королевского рода, считали себя вправе с уверенностью заявить, что решение, необходимость принятия которого сводило короля с ума, на самом деле было принято им уже очень давно. Хранящаяся в банках памяти Пин информация восходила ко временам около шестнадцати поколений назад, когда большая часть Кампаннлата лежала под непроходимыми снегами, а в далекой глухой деревне, зовущейся Олдорандо, правил некто АозроОнден, далекий предок Анганолов. Нанизанной на эту неразрывную нить висела бусина — история размолвки между сыном и отцом, скрывающаяся в тени многих поколений, но до сей поры не забытая.

Семя разлуки с самым дорогим лежало в короле ЯндолАнганоле, брошенное в его разум многие века назад и проникшее так глубоко, что сам он и понятия о нем не имел. Плодородной почвой для этого семени было презрение к самому себе, имеющее еще более древнее происхождение. Презрение к самому себе заставило короля отвернуться от своих ближайших друзей и повернуться лицом к фагорам; оно было воспитано и отточено несчастьями и отверженностью детства и юности короля. Подспудные движущие силы эти хотя и были глубоко захоронены, но тем не менее голоса их доносились сейчас до поверхности сознания короля и звучали пусть и слабо, но весьма отчетливо.

Круто отвернувшись от зеркала, от смутной фигуры, мелькавшей в серебряной глубине, король жестом велел прислужницам приблизиться. Он протянул им руки, и они принялись одевать его.

— Корону мне, — молвил он, когда девы принялись приглаживать его светлые волнистые волосы. Он сумеет наказать ожидающих его дигнитариев, он накажет их, поднявшись над ними на недостижимую высоту.

Через несколько минут дигнитарии, утомленные ожиданием, бросились к окнам Зала Совета, заслышав строевые шаги. Они увидели огромное число покрытых длинной белой шерстью голов, с острейшими блестящими на солнце рогами, услышали грохот копыт и отдающийся эхом скрип кожаной боевой амуниции. Первый Полк Фагорской Стражи прошел под окнами Зала в полном параде — такое зрелище было способно внушить беспокойство даже самым стойким из людей. Вид марширующих двурогих, чьи руки и ноги могли гнуться в локтевых и коленных суставах в обоих направлениях, был совершенно нечеловеческим.

Сержант выкрикнул команду. Фагоры остановились, мгновенно, так же не по-человечески, но очень по-фагорски, перейдя от ходьбы к состоянию полной неподвижности.

Раскаленный ветер шевелил шерсть на плечах воинов сплоченного отряда. Покинув свое место во главе строя, король четким солдатским шагом вошел во дворец. Почетные гости и полномочные послы с тревогой переглянулись, почему-то думая о возможности своей насильственной смерти сию минуту.

Войдя в зал, король остановился и молча обвел взглядом послов. Один за одним присутствующие Поднимались с мест. Словно борясь с немотой, король все длил и длил паузу. Наконец он заговорил:

— Выбор, который вы потребовали от меня, необычайно трудный и жестокий. И вместе с тем нет причины, по которой я мог бы задержать свой ответ. Мой первейший долг всегда и во всем состоять в служении моей стране.

Поэтому я не позволил моим личным переживаниям вмешаться в ход дела. Я принял решение выслать мою королеву, МирдемИнггалу, из столицы. Завтра она отправится в свой загородный дворец, на побережье. И если Святейшая Панновальская Церковь, чьим покорным слугой я являюсь, соблаговолит выдать мне грамоту о разрешении на развод, я разведусь с королевой, моей женой, и женюсь на Симоде Тал, дочери дома Олдорандо.

Нерешительно и медленно со всех сторон зала начали раздаваться довольные аплодисменты и одобрительные возгласы. Лицо самого короля осталось бесстрастным. Послы направились к нему, но прежде чем они успели до него дойти, король повернулся на каблуках и вышел из зала.

Палящий ветер, «дыхание пустыни», захлопнул за ним дверь.

Лицо Билли Ксиао Пина было круглым, и такими же округленными были нос и глаза. Рот был похож на бутончик розы. Кожа была гладкой и желтоватой. До сих пор он покидал пределы Аверна только однажды, отправившись вместе с ближайшими членами своего семейного клана Пин на прогулку к пролетающему рядом Ипокрену.

Билли был скромным, но целеустремленным молодым человеком, хорошо воспитанным и с отличными манерами. Ему исполнилось двадцать земных лет, что составляло чуть более пятнадцати гелликонских. Хотя победа в лотерее «Отпуск на Гелликонии» определялась, естественно, волею случая, тысячи членов семейства Пин считали, что Билли этот выигрыш заслужил. Как только стал известен результат розыгрыша, любящая семья предоставила Билли небольшой отдых, который тот решил провести в специально оборудованных для этой цели отсеках Аверна. Вместе с ним отправилась его подружка, Рози Йи Пин, а также добрые друзья. Среди предназначенных для сбора информации помещений земной Станции Наблюдения имелось кое-что, специально изобретенное для развлечения и отдыха жителей Аверна. Например, некоторые отсеки были оборудованы имитаторами природных ландшафтов. В одном из таких отсеков-иллюзионов Билли со своими ближайшими друзьями решил провести несколько дней. Подобный дешевый синтетический вид отдыха некогда был широко распространен на Земле, и поначалу компьютеры Аверна создавали проекции именно земных экзотических местечек, однако с недавнего времени, с общего согласия жителей Аверна, все земные виды были заменены видами Гелликонии. Так, Билли и его друзья отправились кататься на лыжах в высокогорья хребта Нктрих.

Насладившись горным воздухом, они совершили морскую прогулку через Адрентское море на восток Кампаннлата. Выйдя из бухточки, одной из множества на тысячемильном побережье, они прошли мимо вечных несокрушимых утесов Мордриата, вырастающих из пены и уходящих в небеса на высоту почти шести тысяч футов. Знаменитый водопад Скимитар низвергал свои воды в объятия колышущегося моря с чудовищной высоты. Однако какими бы захватывающими и впечатляющими ни были подобные зрелища, сознание наблюдателей не могло избавиться от мысли, что все открывающиеся лавины и водопады, все красоты на самом деле были созданы зеркальной системой проекционных устройств в комнате размером не более чем восемнадцать на двадцать футов.