Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 7

Однако такой необходимости не возникло. Кентавр снова набросил на ноги Элли и Макса веревки и увел прочь. Спустя минут пятнадцать пленники оказались на той же поляне, где провели ночь. После того как кентавр ушел, Элли оглянулась вокруг и вздохнула:

— Знаешь, Макс, я испытываю какое-то облегчение, что мы снова здесь.

— Я тоже.

Потянулись монотонные часы ничегонеделания, единственным разнообразием были исчезающая надежда и растущее отчаяние. Нельзя сказать, чтобы с ними обращались плохо; по-видимому, на них смотрели как на домашних животных, кормили, поили — и не обращали на них никакого внимания. Раз в день им приносили воду и много фруктов, похожих на папайю. Лишь в первую ночь в их честь было устроено освещение; больше светящихся опоссумов на поляну не приносили, да и летучая медуза уже не висела над головами. Однако убежать было по-прежнему невозможно, разве что отрезать ступню и ползти до корабля на четвереньках.

В течение двух или трех дней они взволнованно обсуждали проблему своего спасения, затем эта тема как-то отошла на второй план, и пленники перестали об этом говорить. Теперь Элли почти не улыбалась и прекратила шутить. Казалось, она поняла, что случилось с Элдрет Кобурн, единственной дочерью богатого и всесильного комиссара Кобурна: она превратилась в домашнее животное чудовищ, место которым было в зверинце.

Макс воспринимал случившееся более философски. Он никогда не был богат и всемогущ, потому и не ожидал от жизни чего-то сверхъестественного. Однако свои худшие опасения юноша от Элли скрыл. Девушка называла себя и своего спутника домашними животными, обитателями зоопарка: большинство посетителей были маленькими кентаврами, разглядывавшими их со страхом и нескрываемым изумлением. Макс делал вид, что согласен с мнением Элли; он считал их положение гораздо худшим — их просто откармливали.

Однажды Элли отказалась завтракать, все утро молчала и на вопросы Макса отвечала односложно. В отчаянии юноша сказал:

— Я выиграю у тебя в трехмерные шахматы, причем дам фору в два звездных корабля.

Элли оживилась.

— Ты выиграешь у меня? — презрительно сказала она. — С форой в два звездолета? А как мы будем играть?

— В уме. Будто с завязанными глазами.

Элли отрицательно покачала головой.

— Ничего не выйдет. Ты заявишь, что у тебя память лучше, и я не смогу доказать свою правоту.

— Избалованная девчонка!

На лице Элли появилась улыбка.

— Вот это куда лучше. Последнее время ты слишком заботился обо мне, и это угнетало меня. Знаешь, Макс, можно сделать доску и фигуры.

— Каким образом?

— Вот из этого. — Девушка подняла еловую шишку. — Большая шишка — флагманский корабль. Наберем шишек разных размеров и отломим у них вот здесь и здесь.

За все время неволи оба как-то ожили. Чашу с водой отодвинули подальше, расчистили кусочек земли и начертили шахматные доски. Создаваемое пространство пришлось вообразить; так часто поступали игроки с хорошим пространственным воображением, когда приходилось играть в трехмерные шахматы без применения автоматически создаваемого пространства.

Камешки стали роботами; нитки, выдернутые из одежды и привязанные к шишкам, обозначили цвет сторон. К середине дня все было готово. Но не успели они закончить первую партию, как стемнело и пришлось прервать игру. Когда улеглись спать, Макс сказал:

— На этот раз я не смогу держать тебя за руку, Элли. Боюсь сдвинуть фигуры.

— Я не засну, если ты не протянешь руку, и буду беспокоиться. К тому же эта горилла все равно смешала фигуры, когда приносила чашу с водой.

— Это не имеет значения. Я запомнил расстановку.

— Тогда тебе не составит труда вспомнить, где они стояли. Дай мне руку.

Макс протянул руку и нащупал пальцы девушки.

— Спокойной ночи, Макс. Сладких снов.

— Спокойной ночи, Элли.

…На следующий день они играли с рассвета до темноты. Пришел их хозяин, в течение часа следил за игрой и скрылся с лесу без единого звука. Наконец Элли удалось добиться ничьей, и Макс похвалил ее:

— Знаешь, Элли, ты играешь в трехмерные шахматы удивительно хорошо — для девушки.

— Большое тебе спасибо — я невероятно польщена.

— Нет, серьезно. Мне кажется, девушки не глупее мужчин, но большинство ведут себя так, что об этом трудно догадаться. Думаю, потому, что от них никто этого не требует. Если девушка красива, ей не нужно думать. Разумеется, когда красоты недостаточно, тогда… Вот ты, например. Если…

— Вот как! Значит, я еще и безобразная, мистер Джонс!

— Погоди, не сердись. Я не говорил этого. Предположим, что ты самая красивая женщина в мире и превосходишь красотой Прекрасную Елену из Трои. В этом случае ты…

Тут Макс заметил, что Элли повернулась к нему спиной, обняла руками колени и не обращает на него никакого внимания. Он протянул руку и коснулся плеча девушки.

— Элли.

Она стряхнула его руку.

— Не смей притрагиваться ко мне! От тебя пахнет, как от старого козла!

— Но и ты тоже не роза, — рассудительно заметил Макс. — Как и я, последнее время не мылась.

— Да знаю! — огрызнулась девушка и вдруг расплакалась. — Как противно чувствовать себя грязной! Как противно! И выгляжу я ужасно.

— Неправда. По крайней мере, мне так не кажется.

Элли повернула к нему заплаканное и очень грязное лицо.

— Обманщик!

— Вода и мыло — и ты снова красавица.

— Если бы только я могла… — Девушка посмотрела на Макса. — И вы не в лучшем виде, мистер Джонс. Вам нужно постричься, да и борода растет какими-то отвратительными клочьями.

Макс провел рукой по небритому подбородку.

— Ничего не поделаешь.

— Ничего не поделаешь. — Элли вздохнула. — Расставляй фигуры.

И выиграла три раза подряд, один раз поставив юноше позорный детский мат.

Когда закончилась последняя партия, Макс грустно посмотрел на фигуры.

— Значит, ты та самая девушка, которая не сумела овладеть неправильными дробями? — уныло спросил он.

— Мистер Джонс, вам не приходило в голову, что в современном мире женщины иногда просто не хотят казаться слишком умными? — Пока Макс обдумывал эту мысль, Элли добавила: — Я научилась играть в раннем детстве, на коленях отца, еще до того, как научилась читать. Перед тем как меня увезли с Гесперы, я стала чемпионкой планеты среди юниоров. Если когда-нибудь будешь у нас, я покажу тебе свои кубки.

— Честное слово? Не врешь?

— Мне так нравится играть, что иногда забываю про еду — разумеется, если противник достойный. Но ты уже многому научился. Придет время, и ты станешь серьезным противником.

— Видно, я не понимаю женщин.

— Мягко говоря, это явное преуменьшение, мистер Джонс.

…Ночью Макс долго не мог уснуть. Элли уже еле слышно похрапывала, а он все еще смотрел на сверкающий хвост огромной кометы, следил за падающими метеорами и думал. Его мысли были мрачными.