Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 8

Но риск не волновал Торби: он не собирался попадаться кому-либо на глаза, и, хотя район патрулировался полицией, мальчик был осведомлен о привычках полицейских. Они ходили парами, держась освещенных мест, и вмешивались, лишь когда закон нарушался самым вопиющим образом. Этот район привлекал Торби еще и тем, что слухи о любом событии разносились тут за много часов до того, как происходило само событие, и полнотой содержания намного превосходили официальные сообщения, в которых факты либо игнорировались, либо замалчивались.

Наверняка на улице Радости найдется хоть один человек, который знает, что случилось с отцом.

Торби по крышам добрался до этого злачного места. Спустившись по водосточной трубе в темный двор, он вышел на улицу Радости и остановился поодаль от фонарей, высматривая патрульных или знакомых. Народу кругом было полно, но в основном это был приезжий люд. Торби знал всех владельцев и почти всех работников каждого из заведений по обе стороны улицы, но не спешил войти в них, опасаясь попасть в лапы полиции. Он хотел найти человека, которому доверял, и поговорить с ним где-нибудь в подворотне.

Ни полиции, ни знакомого лица. А, нет! Вон тетушка Синэм.

Из всех гадалок, промышлявших на улице Радости, тетушка Синэм была самой лучшей, потому что никогда не предрекала ничего, кроме богатства. И если ее предсказания не сбывались, клиенты не сетовали: теплый голос тетушки звучал очень убедительно. Ходили слухи, что собственное богатство она приумножает, подрабатывая полицейской осведомительницей, но Торби не верил этим сплетням, потому что им не верил отец. Тетушка отлично знала все новости, и Торби решил попытать счастья. Если она и стучит в полицию, то сможет сказать лишь, что он жив и на свободе, а это легавым и так известно.

За углом справа от Торби находилось кабаре «Райский порт». Перед ним-то и расстелила свой коврик тетушка, дожидаясь конца представления, когда на улицу повалит клиентура.

Торби огляделся по сторонам и быстрым шагом дошел вдоль стены почти до самого кабаре.

— Тсс! Тетушка!

Гадалка испуганно оглянулась, потом лицо ее приняло равнодушное выражение. Не разжимая губ, но достаточно громко, чтобы он мог ее услышать, она проговорила:

— Беги, сынок! Прячься! Ты что, с ума сошел?

— Тетушка… куда они его упекли?

— Забейся в нору и закрой за собой вход! За твою голову назначена награда!

— Награда? Брось, тетушка, кто станет платить за меня награду? Скажи лучше, где они его держат. Ты знаешь?

— Не держат они его!

— «Не держат»? Как это?

— Так ты не знаешь? Бедный мальчик! Они его укоротили.

Торби был так потрясен, что потерял дар речи. Хотя Баслим не раз говорил с ним о своей смерти, Торби никогда не воспринимал его слова всерьез. Он даже представить себе не мог, что отец когда-нибудь умрет и покинет его.

Она говорила что-то еще, но Торби не услышал, и ей пришлось повторить:

— Ищейки! Сматывайся!

Торби оглянулся. Да, приближаются двое патрульных. Самое время удирать! Но с одной стороны улица, с другой — глухая стена. И ни одной лазейки, кроме дверей в кабаре… Если он шмыгнет туда в таком наряде, прислуга просто кликнет патруль.

Но другого выхода не было. Торби повернулся к полицейским спиной и вошел в узкое фойе кабаре. Там никого не оказалось. На сцене шло последнее действие, и даже лоточников не было видно. Рядом стояла стремянка, а на ней висел ящик с прозрачными буквами, которые вывешивались снаружи для оповещения об очередном представлении. Торби посмотрел на них, и его осенила идея, которая преисполнила бы сердце Баслима гордостью за своего питомца. Схватив ящик и стремянку, Торби выскользнул на улицу.

Полицейские приближались, но Торби, не обращая на них ни малейшего внимания, приладил стремянку под небольшим светящимся табло над входом и полез наверх, держась спиной к патрульным. Его туловище было ярко освещено, но лицо и плечи скрывались в тени над верхней строчкой афиши. Он начал методично снимать буквы, из которых было составлено имя звезды нынешнего представления.

Двое полицейских подошли вплотную и остановились прямо под ним. Торби постарался унять охватившую его дрожь и продолжал трудиться с размеренностью батрака, выполняющего осточертевшую ему работу. Снизу послышался голос тетушки:

— Добрый вечер, сержант!

— Привет, тетушка. Какие байки сегодня травим?

— А вот какие: вижу в будущем твоем прелестную юную деву, руки ее прекрасны, как птицы. Дай мне ладонь, может быть, я прочту там ее имя.

— А что скажет моя жена, не знаешь? Нет, сегодня мне не до болтовни, тетушка, — сержант посмотрел на мальчика, меняющего вывеску, и потер подбородок. — Мы ловим отродье старого Баслима. Ты его не видела? — Он еще раз поднял голову, наблюдая за возней наверху, и его зрачки слегка расширились.

— Сидела бы я тут, собирая сплетни, если б видела его?

— Ммм… — полицейский повернулся к напарнику, — Рой, пошарь-ка в заведении у Туза и не забудь про сортир. А я понаблюдаю за улицей.

— Есть, сержант!

Напарник ушел, и старший полицейский вновь повернулся к предсказательнице.

— Плохи дела, тетушка… Кто бы мог подумать, что Баслим, этот калека, станет шпионить против Саргона?

— И в самом деле, кто? — она наклонилась вперед. — А правда ли, что он умер от страха прежде, чем его укоротили?

— У него был припасен яд. Видимо, он заранее знал, что ему грозит. Из каморки его вытаскивали уже умирающим. Капитан был в ярости.

— Зачем его укорачивали, если он уже помер?

— Ну, ну, ты же знаешь, тетушка: закон надо блюсти. Вот его и укоротили, хотя мне это не по нутру. — Сержант вздохнул. — Все это очень печально, тетушка. Как подумаю о несчастном парнишке, которого этот старый мошенник впутал в свои грязные делишки… А теперь комендант и капитан жаждут получить от парня ответы на вопросы, на которые так и не ответил старик.

— Какая им от него польза?

— Да никакой, естественно, — сержант поковырял землю концом дубинки. — Но на месте этого парня, зная, что старик уже мертв, и не зная ответов на некоторые заковыристые вопросы, я уже был бы ой как далеко отсюда. Нашел бы какую-нибудь ферму, хозяин которой не интересуется городскими делами и нуждается в дешевой рабочей силе. Но поскольку я не он, то задержу мальчишку, если он мне попадется, и отведу его на допрос к капитану.

— Скорее всего, он сейчас забился где-нибудь в бобовые грядки и трясется от страха.

— Возможно. Но это все же лучше, чем расхаживать по городу в укороченном виде, — сержант еще раз осмотрел улицу и крикнул: — Ладно, Рой! Чего ты там застрял? — Прежде чем уйти, он еще раз взглянул на Торби. — Ну, пока, тетушка. Если увидишь его, кликни нас.