Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10

Миссис Пайвонски удивилась.

— Господи, да мне они вовсе не нужны!

Джилл пожала плечами.

— Если понадобятся, ты только скажи… Или ты вдруг захочешь яхту… Майк с радостью подарит тебе яхту!

— В самом деле, Пат! Я еще никогда не видел яхт.

Миссис Пайвонски покачала головой.

— Не нужно мне никаких яхт, все, чего я хочу от вас — это любви.

— Ты ее уже имеешь, — отозвалась Джилл.

— Я не грокк «любовь», — сказал Майк, — но Джилл всегда говорит верно. Если она у нас есть — она твоя.

— …и еще знать, что вы спасены. Впрочем, об этом я не беспокоюсь. Майкл рассказал мне про ожидание и в чем его смысл. Ты понимаешь, Джилл?

— Я грокк. Я никогда не ощущаю нетерпения.

— У меня тоже есть что-то для вас обоих. — Татуированная леди взяла сумочку и вынула оттуда небольшую книжку. — Мои дорогие… Это тот самый экземпляр Нового Откровения, который мне вручил лично Фостер… той ночью, когда он наградил меня поцелуем. Я хочу, чтоб он был всегда с вами.

На глаза Джилл навернулись слезы.

— Но, тетушка Патти… Патти, наш дорогой брат… Мы не можем принять ее… мы купим себе другую…

— Нет. Это… как вода, которую я разделяю с вами. Чтоб стать ближе.

— О! — Джилл вскочила на ноги. — Мы разделим ее, она теперь наша общая! — Джилл поцеловала Пат.

Майк потрепал Джилл по плечу.

— Жадный Маленький Брат! Сейчас моя очередь.

— Я всегда жадничаю в таких делах.

«Человек с Марса» поцеловал нового брата в губы, потом в то место, куда целовал Фостер. Он обдумал (по земным масштабам, мгновенно), выбрал симметричное местечко там, где это позволял рисунок Джорджа и поцеловал ее, растягивая время для детального обдумывания и действия. Было необходимо грокк капиллярные сосуды…

Обеим женщинам показалось, что он лишь на мгновение приложил губы к коже. Джилл раньше, чем Патт, поняла его замысел.

— Пат! Смотри!

Миссис Пайвонски глянула вниз. На коже горел ярко-красным цветом, подобно тому, как горят стигматы [53] Христовы раны. , отпечаток губ Майка. Она чуть не потеряла сознание… Но крепость веры победила.

— ДА! ДА! Майкл…

Еще через несколько минут татуированная леди исчезла, а ее место заняла похожая на мышку домашняя хозяйка в закрытом платье с длинными рукавами и в перчатках.

— Я не плачу, — сказала она спокойно, — нет расставаний в вечности. Я буду ждать.

Она поцеловала их и ушла, не оглядываясь.

— БОГОХУЛЬСТВО!

Фостер поднял глаза.

— Кто тебя укусил, Младшенький?

Эту пристройку делали второпях, и кое-какие создания умудрялись сюда проникнуть — обычно это были целые тучи почти невидимых бесенят… в общем-то безвредных, но укусы их щекотали «эго».

— Да вот… чтобы поверить, надо увидеть собственными глазами… Минуточку, я прокручу сейчас в обратную сторону аппарат Всевиденья…

— Ты бы удивился, если б знал, чему я только могу поверить. Младшенький. — Тем не менее начальник Дигби все же уделил ему ничтожную часть своего внимания… Трое «преходящих» — это были люди — как он понял, мужчина и две женщины, болтающие о вечности. Ничего особенного.

— И что же?

— Вы слышали, что она сказала?! «Архангел Михаил»! Это надо же!

— И что же?

— Как что?! Боже! Боже!

— И очень может быть.

Нимб Дигби затрясся.

— Фостер, вы наверное плохо смотрели! Она имела в виду этого идиота-переростка, который нагло вышвырнул меня прямо под космические ливни. Посмотрите-ка еще раз.

Фостер увеличил изображение, убедился, что ангел-ученик сказал правду, заметил еще кое-что и улыбнулся своей ангельской улыбкой.

— А откуда тебе известно, что он не архангел. Младшенький?

— А?!

— Я не встречал Майкла последнее время в клубе, а его имя внесено в списки Тысячелетнего Турнира Солипсистов — это знак того, что вернее всего, он послан на задание. Майкл — один из самых азартных игроков в солипсизм в нашем секторе.

— Даже сама подобная мысль непристойна!

— Если б ты только знал, как много самых лучших идей нашего босса назывались непристойными в разных отделах… Вернее, ты не должен удивляться, учитывая твой богатый опыт оперативника. Но «непристойность»!.. Это ж нулевая концепция, она не имеет теологического смысла… «Для чистого — нет нечистого».

— Но…

— Я все еще говорю, Младшенький. В дополнение к тому факту, что наш брат Михаил, по-видимому, отсутствует в данный микромиг… а я не могу проследить за ним… поскольку мы с ним состоим в разных списках дежурств… Так вот, татуированная леди, которая назвала его архангелом, вряд ли ошибается — ведь она одна из самых святых среди «преходящих».

— Кто это говорит?

— Я говорю. И при этом я знаю, о чем говорю. — Фостер снова изобразил сладкую ангельскую улыбку.

Милая крошка Патриция! Зубы у нее чересчур выдаются вперед, а все же она по-змеиному привлекательна и к тому же сияет внутренним светом, что делает ее похожей на церковный витраж. Он отметил не без змеиной гордыни, что Джордж закончил свое великое начинание с тех пор, как он последний раз видел Патрицию. Картина его вознесения на небо совсем недурна, даже очень недурна — в самом высшем смысле. Обязательно надо будет повидаться с Джорджем, поздравить его и сказать, что видел Патрицию… Хм… А где же находится сейчас Джордж? Насколько он помнил, тот был художником-творцом в секции разработки дизайна Вселенной и трудился под непосредственным руководством самого Архитектора… неважно… Главный регистр вытащит его оттуда за ничтожную долю тысячелетия.

Какой же очаровательной пышечкой была Патриция! И какое священное неистовство было свойственно ей! Еще бы чуточку напористости и чуть меньше скромности, и он сделал бы ее своей жрицей. Однако Патриция могла воспринять Бога лишь в соответствии с собственной натурой. А потому ее место было только среди лингаятов [54] Шиваистская секта, возникшая в Индии в XII в. … где в ней как раз не нуждались.

Фостер подумал было, не подвернуть ли еще окуляр Всевиденья, чтобы увидеть ее такой, какой она была в прежние времена, но отказался от этого с ангельским самообладанием. Надо работать.

— Оставь в покое Всевиденье, Младшенький, мне надо поговорить с тобой. — Дигби повиновался и стал покорно ждать продолжения. Фостер щелкнул по нимбу — была у него такая привычка, когда он впадал в медитацию. — Младшенький, ты очень медленно обретаешь ангельское достоинство.

— Мне очень жаль.

— Сожаления — это не для Вечности. Вся беда в том, что ты слишком много времени уделяешь тому молодому человеку, который может быть (а может и не быть) нашим братом Михаилом. Подожди! Во-первых, не твое дело судить об инструменте, использованном для того, чтобы вызвать тебя сюда с пышных пастбищ. Во-вторых, тебе досаждает даже не он, ты ведь его не знал вовсе, а мысль о той маленькой брюнеточке, что работала у тебя секретаршей. Она получила мой поцелуй всего лишь за краткий миг земного времени до того, как тебя призвали сюда. Разве не так?